Вот фотографии, свидетельствующие о подвиге французского авиатора Роллана Горро, совершившего перелет из Африки в Европу. А вот улыбающееся лицо Брендегиона де Мулинэ, преодолевшего расстояние от Парижа до Варшавы. А вот снимок полета вниз головой бесстрашного Пегу.
Стрешнев зажмурился, и тотчас перед ним возникло мужественное лицо поручика Нестерова. Прямые черные брови, густые, подкрученные вверх бравые усы. 27 августа военный летчик Нестеров на Сырецком аэродроме под Киевом совершил на самолете «Ньюпор» «мертвую петлю».
– Это невиданно и отрадно! – прошептал Стрешнев. – Отрадно потому, что подвиг совершил русский авиатор!.. «Наши авиаторы теперь смело соперничают с французами и американцами, даже побеждают лучших авиаторов мира. Жаль, однако, что наши конструкторы еще не сказали своего решительного слова…» С этой мыслью Стрешнев стал листать другие журналы, как вдруг на глаза попался заголовок:
«Крупный успех в технике русского аэропланостроительства».
«…следует остановиться сейчас на крупном успехе молодого русского конструктора, выработавшего аэроплан, равного которому нет во всем мире. Мы говорим об И. И. Сикорском и его громадном аэроплане «Русский витязь».
Стрешнев с жадностью всматривался в фотографию гигантской машины, рядом с которой человек казался карликом.
На другом снимке «Русский витязь» и обычный самолет Сикорского. Он выглядел игрушечным…
А вот и портрет самого авиатора-конструктора Сикорского. Из-под кожаного шлема с большим козырьком и защитным обручем смотрят выразительные глаза. Лицо продолговатое, польского типа, с крупным носом и волевым подбородком. Маленькие усики и тонкие брови придают ему щеголеватость и некоторую надменность.
Стрешнев прочитал статью и, свернув журнал в трубочку, решил попросить его у Фридриха, чтобы показать на заводе. Оказывается, Русско-Балтийский завод в Петербурге строит самолеты Сикорского с девятьсот девятого года… «Русский витязь» – уже пятая модель. А мы и не знали…»
У дома послышались шаги Фридриха, Стрешнев поспешил навстречу, обнял друга и вместе с ним вошел в гостиную.
– Ты знаешь, Фридрих, что вычитал я в твоем журнале? Оказывается, Россия построила самолет-гигант. И этот гигант, поднимающий шестьдесят пудов груза, двенадцать пассажиров и команду, – летает!
– «Русский витязь» Сикорского?
– Да! Ты знаешь?
– Я делал доклад на собрании общества. Мы послали Сикорскому поздравление.
– Молодцы! Я рад! Значит, русские люди, совершающие «мертвые петли», еще и строят воздушные гиганты?
– И потому я надеюсь, что Россия, и только Россия, построит первую ракету и первой достигнет Марса.
– Ты не расстаешься со своей мечтой, Фридрих?
– Не расстаюсь!
– А я начал службу на заводе и уже обременен будничными делами. Создаем автомобильные двигатели.
– Это хорошо! На будущий год и я приду к тебе на завод. Будем вместе думать о двигателе, который сможет умчать ракету в звездные миры.
7
Наступило лето 1914 года. Рига жила шумно и весело. Еще не забылись пышные прошлогодние торжества по случаю трехсотлетия Дома Романовых. Многие семьи, по случаю жаркой погоды, переезжали на взморье. Старый доктор Артур Константинович Цандер уехал на взморье со старшей дочерью. В доме осталась лишь молодежь.
Фридрих и его друзья, оканчивающие институт, собирались устроить вечеринку. 16 июля хотели было договориться о комнате в ресторане «Берлин», но с утра газеты вышли с тревожными заголовками: «Австро-Венгрия напала на Сербию». Это событие некоторыми истолковывалось как прелюдия к большой войне.
Посовещавшись, решили праздновать у Цандера. Были собраны деньги, приглашен повар и два официанта.
Восемнадцатого июля Фридриху Цандеру первому вручили диплом, отпечатанный на белом пергаменте. Ему присваивалось звание инженера-технолога.
Девятнадцатого вечером друзья собрались в пустующем доме Цандеров.
Когда все уже были изрядно навеселе, Фридрих предложил друзьям выйти в сад. Вечер был тихий и ясный. Молодые люди и барышни расположились на скамейках и в плетеных креслах на площадке у дома.
Все ждали сюрприза, который приготовил Фридрих. Об этом шепнул друзьям по студенческому обществу Стрешнев.
Фридрих появился из-за дома. За розовую ленточку он вез массивную игрушечную пушку, установленную на низком лафете. Из ствола пушки выглядывал красный остроносый снаряд.
– Что это вы задумали, Фридрих? – спросила одна из барышень.
– Сейчас, сейчас, господа, вы все увидите сами.
Фридрих установил лафет в центре площадки. Поднял ствол пушки, нацелив снаряд в белый диск с голубоватыми загадочными линиями, укрепленный на толстом суку дуба.
Фридрих достал из кармана длинную бечевку, привязал ее к спусковому механизму пушки и пятясь отошел в сторону. Все последовали его примеру.
– Господа, прошу внимания! – взволнованно заговорил Фридрих. – Сейчас будет произведен пробный запуск космической ракеты. Ракета должна будет лететь к планете Марс, которую вы видите вверху.
– Нет, нет, не надо, еще взорвется, – запротестовали барышни.
– Не бойтесь! Ничего опасного не произойдет, – успокоил Стрешнев и крикнул: – Пли!
Раздался выстрел. Пушка подпрыгнула вместе с лафетом, из нее рванулась, сыпля искрами, красная ракета и, ударясь о белый диск, взорвалась, осыпав всех цветистым снегом конфетти.
– Браво! Браво, Фридрих!
– Господа! – улыбался Фридрих. – Я устроил эту шутку не столько для того, чтоб позабавить и развлечь вас, сколько затем, чтоб лишний раз напомнить о великой мечте человечества, которая ждет своего осуществления. Многие из вас скоро разъедутся в дальние края империи. Но и там вы должны помнить о том, что нас волновало в студенческие годы. Каждый из нас, в меру своих сил и способностей, должен трудиться над проблемой полета в далекие миры. Пусть взлет сегодняшней игрушечной ракеты напоминает вам о великой цели. Пусть каждый из нас живет мечтой и верой, что мы полетим во Вселенную. Вперед, на Марс, друзья! Вперед, на Марс!
– Ура! – отозвались молодые голоса.
В этот миг кто-то громко застучал в калитку.
– Войдите, не заперто! – крикнул Фридрих.
Стуча каблуками по камням, из полумрака сада выступили пристав и двое городовых.
– Что здесь происходит, господа?
– Студенческая пирушка!
– А кто стрелял?
– Запускали игрушечную ракету!
– Прошу прекратить торжество, – дрогнувшим голосом приказал пристав. – Отечество в опасности, германцы объявили войну.

Глава пятая
1
С первых дней войны Рига была наводнена солдатами, офицерами, генералами. Через нее к Восточной Пруссии тянулись составы с войсками, снаряжением, боеприпасами, продовольствием.
Город принял суровый прифронтовой вид. На главных дорогах стояли заставы, по улицам днем и ночью ходили военные патрули. Многие училища и школы закрывались, и в них спешно оборудовались госпитали. Заводы переходили на выпуск военной продукции.
Внезапное объявление войны опустошило дом Цандеров. Два брата Фридриха ушли на фронт, отца, несмотря на старые годы, призвали в госпиталь, а Фридрих поступил на завод резиновых изделий русско-французской фирмы «Проводник».
Это место предложили Фридриху, когда он еще сдавал государственные экзамены. Фридрих решил, что изучение резинового производства может пригодиться в будущем, когда ему придется создавать межпланетные корабли. Возможно, резина явится незаменимым материалом для защиты человека в безвоздушном пространстве. Вероятно, из нее будет изготовляться газонепроницаемая одежда…
Завод только начинал осваивать производство камер и шин для автомобилей.
Жить приходилось в тревоге и страхе за завтрашний день – война грохотала рядом.
Вначале армия Самсонова теснила неприятеля в Восточной Пруссии. Немцы вынуждены были срочно перебросить крупные силы с Западного фронта, из-за чего и проиграли французам битву на Марне. Но успехи Самсонова не были поддержаны соседней армией Ренненкампфа, который трусливо отвел свои войска. Самсонов потерпел поражение и застрелился. В Риге многие говорили об измене и предательстве Ренненкампфа. Но некоторые пытались его оправдать. В городе и в пригородных мызах жили десятки тысяч немцев – среди них было немало германских шпионов…
В начале 1915 года русские войска предприняли новое наступление в Восточной Пруссии, но и оно кончилось неудачей… Жизнь в Риге стала еще более тревожной. Боялись налета немецких цеппелинов, страшились вторжения в Рижский залив вражеского флота, опасались обходного маневра германских армий.
Панические слухи, распускаемые немецкими агентами, усугублялись рассказами пленных, переполнивших рижские госпитали. Раненые шепотом сообщали о смертоносных снарядах – «чемоданах», которые выпускались немецкими тяжелыми мортирами. «Коль ахнет такой чемодан – роты как не бывало!..»
Работа на заводе в душных, грязных цехах, в спертом отравленном воздухе первое время утомляла Фридриха. Он возвращался домой разбитый, с сильной головной болью и, поужинав, сразу же ложился спать. У него не было сил заниматься своими расчетами, размышлять над проблемой межпланетных полетов. Да и не до того было: каждую ночь ложились спать в тревоге, как бы завтра не оказаться в оккупации…
Но люди обладают удивительной способностью привыкать к трудностям, лишениям, невзгодам; приспосабливаться к тяжелым условиям труда, к неудобствам, даже к страху.
За полгода войны у Фридриха выработался новый, более четкий и организованный ритм жизни. Страх и тревога отошли на второй план, явилось желание новой дополнительной деятельности. Особенно влекли его книги. Книги по астрономии, механике, аэродинамике, авиации. А так как у него теперь стали водиться деньги, он иногда после службы заходил в книжные магазины и копался в «развалах».
В апреле, когда зазеленели бульвары и установились безветренные теплые дни, Фридрих, томясь от одиночества, в свободные вечера бродил по букинистическим лавкам.
Как-то рассматривая на прилавке кипу старых журналов, он услышал за спиной звонкий девичий голос:
– Не найдется ли у вас интересной книжки для раненых?
Голос показался ему очень знакомым. Фридрих повернулся и увидел тоненькую красивую девушку в тщательно повязанной белой косынке с красным крестом. Темные волосы и большие синие глаза под тонкими бровями показались ему знакомыми.
– Сейчас, сейчас, барышня, что-нибудь подберем, – учтиво сказал продавец и пригласил девушку в другой конец прилавка.
«Где-то я видел ее, – подумал Фридрих, – удивительно красивые глаза…»
Он взглянул на девушку, и его вдруг охватило трепетное волнение.
«Подойти или не подойти?» – спрашивал он себя и тут же отвечал: «Подойти, подойти, немедленно, может, это – она!» Приняв такое решение, Фридрих, однако, не двигался с места.
– Вот эту книжку я вам очень советую, барышня, – веселые рассказы Чехова. Раненые скажут спасибо… Прикажите завернуть?
– Благодарю вас! Я положу в сумочку.
Девушка заплатила деньги и, взглянув на потупившегося Цандера, вышла.
Фридрих выскочил вслед за девушкой. Выскочил и почти столкнулся с пей: девушка стояла на тротуаре и смотрела на него большими синими глазами.
– Простите, но мне кажется, мы где-то встречались? – пролепетал смущенно Фридрих и покраснел от избитой, пошлой фразы.
Но девушка приветливо улыбнулась и доверчиво шагнула навстречу:
– Здравствуйте, господин Цандер! Разве вы не узнаете меня?
– Ваше лицо мне знакомо, но вспомнить не могу.
– Я Марта, сестра Яниса.
– Марта! – радостно воскликнул Цандер. – Марта! Как хорошо… Эти глаза… Их нельзя забыть. – Фридрих закашлялся. Опять не то сказал… Бог знает, что она подумает… Еще рассердится и уйдет.
Но Марта по-прежнему улыбалась:
– Вы, должно быть, кончили институт и сейчас работаете?
– Да, служу на заводе. А вы? А Янис?
– Я работаю в госпитале сестрой милосердия. Это близко… Вы не спешите?
– Нет, нет, я провожу вас.
– Спасибо! А я вас сразу узнала. Вы почти не изменились…
Они шли рядом, и Фридрих видел, как на хорошенькую сестру милосердия посматривали многие мужчины.
– Янис еще тогда просил меня разыскать вас и поблагодарить за то, что вы его спасли.
– Ну что вы, Марта. Где же сейчас Янис?
– Янис на фронте, где-то под Перемышлем. Я очень боюсь за него.
– Будем надеяться, что ему повезет… А вы, Марта? Как вы попали в госпиталь?
– В прошлом году кончила гимназию и поступила на курсы сестер милосердия. Надо было работать… ведь мы теперь с мамой одни – Пауль тоже воюет.
– А где же господин Кудзинь?
– Разве вы не знаете? Ведь папу опять арестовали. Сейчас он где-то в Сибири…
– Я очень жалею. Он мне так понравился.
– Папу все любили… Ну вот и мой госпиталь…
– Как, уже?.. Так быстро.
– Да, мне пора на дежурство.
– Мы же совсем не поговорили… – растерянно сказал Фридрих. – А мне так надо, так надо с вами поговорить.
– Заходите к нам! И я и мама будем очень рады.
– Правда? А когда же?
– В субботу вечером я буду дома. Мы живем там же. Помните?
– Конечно. Большое спасибо.
Фридрих пожал тонкую, нежную руку и не пошел, а полетел к себе в Задвинье.
2
Фридриху шел двадцать восьмой год, но до сих пор он никого не любил. Не любил, если не считать тайных и невинных юношеских увлечений. Чувства и страсти сдерживались в нем, подавлялись, отодвигались в глубь души, вытесняемые неодолимым влечением к исследованию таинственных миров.
И сейчас чувства эти нахлынули, как вешнее половодье, и закружили Фридриха в необоримом потоке.
С трудом высиживая на заводе положенное время, он рвался к синеглазой волшебнице, часами бродил около госпиталя, чтобы ночью проводить ее домой.
Марте только исполнилось восемнадцать, и эта разница в годах пугала Фридриха. Он боялся отпугнуть ее своими мыслями, и потому ни слова не говорил об увлечении далекими мирами. Больше расспрашивал о Янисе, об отце, о ее работе в госпитале…
Как-то поздним вечером, гуляя по набережной, они остановились у чугунной решетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80