Весной Лист, Каролина Витгенштейн и её дочь едут в Мюнхен, где знакомятся с герцогом Константином Гогенлоэ-Шиллингсфюрстом (1830-1896).
9 апреля. Первое исполнение (в Веймаре) «Привет­ственного марша».
В июне Лист принимает участие в лейпцигском съезде музыкантов, организованном редактором «Нойе Цайтшрифт Фюр Музик» Карлом Бренделем по случаю 25-летия существования журнала. На одном из концер­тов исполняют симфоническую поэму Листа «Тассо», которая так понравилась публике, что пришлось её по­вторить.
Под впечатлением картины Эдуарда Бендармана Лист пишет 137-й псалом («При реках Вавилона, там сидели мы...).
23 июня. Умирает герцогиня Мария Павловна, в лице которой Лист потерял доброго друга и покровителя. Свою речь на похоронах Лист закончил словами: «С этим гробом похоронен старый Веймар».
9 августа. Помолвка дочери Каролины Витгенштейн Марии с герцогом Константином Гогенлоэ-Шиллингсфюрстом. Жених - брат кардинала Густава фон Гогенлоэ, с которым позже, в период жизни в Риме, у Листа установились близкие отношения.
Летом выходит книга Листа «Des Bohemiens et de leur musique en Hongrie» («Цыгане и их музыка в Венгрии»), вызвавшая большую бурю. С особым возмущением принимают её в Венгрии, ибо Лист в своей книге прихо­дит к выводу, что венгерской национальной музыки не существует, есть только музыка цыганская. В своих рас­суждениях он исходит из предположения, что имеет дело с музыкой цыганского происхождения. Ибо он не был и не мог быть знаком - вследствие того круга лю­дей, с которыми он общался, и слабого знания языка - с сокровищницей подлинно венгерской народной музы­ки. Он слышал только игру городских цыганских орке­стров, исполнявших музыку, которую все тогда называ­ли «цыганской». Сам исходный пункт его рассуждений, само название этого типа музыки уже были ошибочны­ми, - пишет в 1936 году Бела Барток в докладе „Пробле­мы Листа", сделанном им по случаю избрания его в члены Академии наук. - Но кто же назвал эту музыку цыганской? Мы сами». В заключение Барток делает вы­вод: «Мы лишь частично можем предъявить Ференцу Листу обвинение в связи с его ложными выводами; из всего того, что он имел возможность видеть и слы­шать, он вряд ли мог сделать иное заключение, чем то, которое вытекает из его книги. Более того, как раз напротив, та смелость, с которой он высказывает свое добросовестное, хотя и ошибочное мнение, вызывает уважение: ведь он знал, что этим возбудит на своей родине враждебное к себе отношение».
11 августа. Газета «Мадьяр шайто» пишет: «Госпо­дин Лист вымыслил, что музыка цыган, везде являющая­ся подражанием, в Венгрии - оригинальна. Уже хотят отсудить у нас и нашу музыку? Дело во всяком случае стоит того, чтобы о нем высказались специалисты. Надеемся, что так и случится... Если бы господин ар­тист, в момент наивысшего энтузиазма опоясанный на­шими старшими братьями венгерской саблей, соизволил бы больше времени проводить на своей родине и во время своих развлечений тут и там вместо отравленного воз­духа салонов не счел опасной для своих легких атмосферу несколько ниже лежащих слоев, он смог бы познако­миться с тайной рождения венгерской народной песни, которая представляет сущность настоящей венгерской музыки. Если бы господин Лист сам черпал свои знания из единственного надежного источника, а не из вторых и третьих рук, он уберег бы себя от этого смешного утверждения, а нас - от горького чувства возмущения».
В ответ на эти нападки Лист отказывается от намере­ния написать оперу «Янко».
«Я отложил нашу венгерскую оперу, быть может, на­всегда, по причине горячности моих соотечественников. Судите сами. В моей недавно вышедшей небольшой книге я, в соответствии со своими знаниями, развивал мысль, что сегодня в нашем отечестве может идти речь толь­ко об опирающейся на прекрасные народные песни цыган­ской музыке, что говорить о венгерской школе, подобно тому, как мы говорим о школе французской, итальян­ской или немецкой, невозможно. Но ведь этим я не сорвал корону с головы венгерской нации... Но разве я заслужил, чтобы редакторы венгерских газет, отставив в сторону свою прирожденную вежливость, обрушили на меня древ­ние 25 ударов кнутом? Этот народ, обладающий столь­кими добродетелями... иногда все же очень нетерпим!».
Октябрь. В Веймаре, в Гердеркирхе состоялось пер­вое исполнение эпизода «По Епифанию», открывающего вторую часть оратории Листа «Христос».
15 октября. Бракосочетание Марии Витгенштейн с Константином Гогенлоэ. Молодая пара поселяется в Вене.
11 декабря. Лист едет в Берлин к тяжело заболевшему сыну Даниэлю.
13 декабря. Даниэль Лист, проводивший рождествен­ские каникулы у своей сестры Козимы, умирает от ту­беркулеза.
1860
14 января. Лист в письме к своему верному венгерскому другу Анталу Аугусу изливает горе в связи со смертью сына: «Я мало рассказывал Вам о своем сыне. Это была мечтательная, нежная, глубокая натура. Закончив об­щий курс наук в учебном заведении в Париже с наградой, он готовился к сдаче экзаменов по юриспруденции в Вене, и я не сомневаюсь, что он выдержал бы их с честью. Ещё за день до смерти он говорил об этом. Несколько ранее ему доставляло радость продекламировать мне на­изусть несколько стихотворных строк по-венгерски; он хотел показать, что сдержал данное мне обещание ещё до окончания курса юридических наук хорошо научиться этому языку... К сожалению, наше земное отечество является добычей сейчас многих бедствий... Но я твердо уверен, что и теперь не оставлю своей задачи и буду беспрестанно трудиться над тем, чтобы как своей худо­жественной деятельностью, так и своим характером принести честь моему отечеству... Признаться ли? Шу­миха, поднявшаяся вокруг моей книги о цыганах, дала мне понять, что я гораздо более настоящий венгр, чем мои противники, играющие в венгров...»
26 февраля. Первое исполнение «Прометея» в Вене. Большинству публики нравится произведение Листа, но хорошо организованная клака безудержным свистом добивается его провала.
В марте приходит известие о том, что петербургский митрополит признал брак Каролины Витгенштейн не­действительным. Теперь уже ничего не стоит на пути узаконения её отношений с Листом.
17 мая. Каролина Витгенштейн едет в Рим для полу­чения разрешения папы на новый брак. Лист остается в Веймаре один. Его уже занимают мысли о переезде в другой город, где он мог бы спокойно работать, сочи­нять. Его привлекает Рим, он надеется, что там сумеет обновить - в соответствии со своими представлениями - церковную музыку.
В июле Лист планирует, что через год он уже сможет представить папе всеохватывающий проект реформы церковной музыки. Но пока он ещё остается в Веймаре. В память о своем умершем сыне он пишет траурную оду «Les morts» («Мертвые») на текст стихотворения абба­та Ламеннё.
8 сентября. Из письма Листа дочери Бландине: «Бла­годарю за подробности, с которыми ты описываешь по­стоянное, хотя и очень медленное улучшение состояния матушки... Я провел неделю в Берлине у Козимы. Она чувствует себя превосходно; для меня будет истинной радостью сопровождать тебя в Берлин, когда ты поедешь туда для выполнения своих обязанностей крест­ной матери. Княгиня все ещё находится в Риме и в наи­лучших отношениях с самыми высокими и достойными лицами. Она может вернуться - самое раннее - в конце месяца».
Но княгиня не возвращается в Веймар ни в конце месяца, ни позже, она остается в Риме до самого конца своей жизни.
Император Наполеон III награждает Листа орденом Почетного легиона.
В своем одиночестве Лист много думает о смерти.
14 сентября. Лист пишет завещание.
«.. .за все, что в последние двенадцать лет я сделал или думал хорошего, я благодарен только Той, которую столь страстно желал назвать сладостным словом „жена", но людская злоба и коварные происки до сих пор упрямо препятствовали мне в этом.
Княгиня Витгенштейн, урожденная Жанна-Елизаве­та-Каролина Ивановская... Я могу написать это имя лишь с чувством невыразимой растроганности.
Подобно тому, как я обязан Каролине тем немногим хорошим, что живет во мне, обязан ей и тем немногим, чем я являюсь, и тем очень немногим, чем я владею. Она заботилась о моем состоянии, которым я сейчас распо­ряжаюсь. Она старалась его увеличить, прибыльно вло­жить. Сумма моего состояния - около 220 000 франков. Все сведения о нем находятся в парижском банке Рот­шильда и - относительно небольшой суммы - у моего двоюродного брата, трибунального судьи Эдуарда Ли­ста в Вене.
Я прошу Каролину проследить за тем, чтобы остав­ляемое мною наследство самым простым образом было разделено на две равные части между моими дочерьми, Бландиной и Козимой Лист...
Само собой разумеется, что тот скромный пансион, который (уже много лет) из процентов на мое состоя­ние получает моя любимая матушка Анна Лист, живу­щая в Париже, и в дальнейшем должен быть целиком предоставлен в её распоряжение.
Прошу Каролину, чтобы она, в память обо мне, до конца своей жизни хранила несколько моих, находящихся в Альтенбурге вещей. Я имею в виду прежде всего следу­ющие предметы:
1. А) Небольшую выложенную бриллиантами печать.
Б) Платиновую чернильницу с большим талисма­ном.
В) Дирижерскую палочку из чистого золота со смарагдами и жемчугом.
Г) Золотой слиток с выгравированной на нем поучи­тельной историей о царе Мидасе.
Эти четыре предмета были подарены мне Каролиной до того, как она поехала со мной в Германию (в 1848 году).
2. А) Парадную саблю, полученную мною в Пеште (в январе 1840 года).
Б) Золотой лавровый венок. (Получен в Темешваре в 1846 году.)
В) Маленький молитвенник в переплете из слоновой кости, полученный от эстергомского кардинала, князя-примаса Венгрии Сцитовски. Он послал его мне по случаю первого исполнения „Эстергомской мессы".
Г) Маленький золотой кубок (полученный мною в подарок во время моего пребывания в Пресбурге в 1840 году).
Д) Серебряный кубок, подаренный мне в Варшаве в 1843 году.
3. А) Нотный пюпитр из чистого серебра с бюстами Бетховена, Вебера и Шуберта.
Б) Прусский орден „Искусство и Наука".
В) Золотую медаль с моим портретом и льстящей мне немецкой надписью, которую вручили мне Мейербер, Мендельсон и ректор Берлинского университета (в 1842 году в Берлине, на устро­енном в мою честь банкете).
Г) Медаль с моим портретом и красивой латинской надписью, изготовленную для меня в 1846 году в Вене.
Д) Три медали с изображением Моцарта, вручен­ные мне венским бургомистром фон Зейлером по случаю Моцартовских торжеств, на которых я дирижировал.
4. А) Рукопись концерта для флейты Фридриха Великого, сделанную им самим (в коробке лилового
бархата).
Б) Папку красного бархата с автографом Гёте, полученную мною от герцога Веймарского.
В) Картину Преллера „Сирены", любезный подарок Её Высочества Софии, герцогини Саксен-
Веймарской.
5. Маску, снятую с Бетховена на смертном ложе, и рояль „Бродвуд", принадлежавший Бетховену.
6. Написанные собственноручно Вагнером партитуры „Лоэнгрина" и „Летучего голландца", подарок Ваг­нера, находящиеся в одной шкатулке.
7. Двое моих карманных часов: одни с портретом па­пы Пия IX; их подарила мне Каролина в 1848 году в Вене. Другие (украшенные моим гербом) я получил от дочери Каролины, княгини Гогенлоэ-Шиллингс-фюрст урожденной Марии Витгенштейн.
Прошу Каролину до самой смерти хранить у себя упомянутые предметы. Если её дочь, герцогиня Гогенлоэ, выбрала бы из них один-два и взяла бы их себе на па­мять, она этим удовлетворила бы мое желание, чтобы у неё было что-нибудь постоянно напоминающее о прове­денных в Альтенбурге годах!
В заключение ещё прошу Каролину послать один из мо­их талисманов, вставив его в кольцо, Каролине д'Артиго, урожденной графине Сент-Крик (По, Франция), а своей дочери, герцогине Гогенлоэ (урожденной Марии Вит­генштейн) - распятие „чинквеченто" из слоновой кости, подаренное мне моим милостивым покровителем герцо­гом Гогенцоллерн-Гекингеном, а также пуговицы с пя­тью различными камнями, означающими пять букв мое­го имени.
Написано мною 14 сентября, в праздник Воздвижения Креста (в отсутствие Каролины, которая 17 мая сего года уехала в Рим).
Смотри дополнительный список, содержащий пере­чень моих произведений, подлежащих изданию, и ещё два моих распоряжения, касающиеся моего старого друга и секретаря Гаэтано Беллони (Париж) и музыканта веймарского оркестра господина Гроссе.
Я хочу, чтобы меня похоронили просто, без всякой пышности, по возможности, в ночное время.
Последним своим вздохом я буду молить Господа, да благословит он Каролину».
После написания завещания Лист воспрянул душой. Он вновь принялся за работу, которую прервала только короткая поездка в Вену для переговоров с адвокатом Каролины.
12 октября. Рождение первого ребенка Козимы и Ганса фон Бюлова, Даниэлы-Зенты.
22 октября. Свой день рождения Лист проводит в Веймаре, где публика - во главе с Дингельштедтом - устраивает в его честь факельное шествие.
16 ноября. Из искреннего, написанного «без маски» письма Агнессе Стрит: «Вы говорите мне о Веймаре, где в прошлом месяце устроили в мою честь факельное ше­ствие, взбудоражившее весь город, а потом городской муниципалитет единогласно избрал меня почетным гражданином города. (В скобках: уже примерно двад­цать лет, как подобной чести меня удостоили городские муниципалитеты Пешта, Шопрона и Йены.) Тем не ме­нее, Вы совершенно правы: я словно бы не чувствую себя здесь дома, вероятно, потому, что здесь нет нужной мне точки опоры. И если я 12 лет оставался в Веймаре, то объясняется это чувством, не лишенным благород­ства: я должен был защищать от гнусного злословия честь, достоинство, величественный характер одной женщины; и, кроме того, меня держала здесь большая идея: обновление Музыки путем её тесного союза с Поэ­зией; более свободное и, скажем так, более соответ­ствующее эпохе развитие её; это поддерживало мои силы. И эта идея, несмотря на то, что она наталкива­лась на враждебность и различные препятствия, все же немного продвинулась вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34