В конце концов, он был всего лишь полицейским с конкретным кругом обязанностей. Головко, возможно, и прав в своей оценке случившегося, но правила есть правила.— Пока эта информация является совершенно секретной, Сергей Николаевич. Не забывай этого.— Разграничение сфер, допускающих ознакомление с информацией, может работать как в нашу пользу, так и против нас, Климентий, — предостерег его Головко, думая о том, следует ли ему предупредить участников переговоров.— Это верно, — согласился Ватутин.— Когда был произведен арест? — спросил Головко, Ватутин ответил. Расчет времени... Головко вздохнул и выбросил из головы мысли о переговорах. — Председатель встретился со старшим офицером ЦРУ по крайней мере дважды...— Когда и с кем?— Вечером в воскресенье и вчера утром. Имя сотрудника ЦРУ — Райан. В американской делегации он занимает такое же положение, как и я — в советской, но он разведчик, а не оперативник, которым я был когда-то. Тебе это что-то говорит?— Ты уверен, что он не оперативник?— Абсолютно. Могу даже сообщить тебе, в какой комнате он работает. Здесь не может быть никаких сомнений. Он — аналитик, один из лучших, проводит время за письменным столом. Является специальным помощником заместителя директора ЦРУ по разведке, а до этого был офицером связи, осуществляемой на высоком уровне, в Лондоне. Никогда не действовал в поле.Ватутин допил чай и налил новую чашку, затем намазал маслом кусок хлеба. У него была отличная возможность отложить ответ на этот вопрос, но...— Пока все, что мы видим, — необычная активность. Может быть, председатель занят чем-то настолько секретным...— Да — или пытается создать такое впечатление, — заметил Головко.— Для сотрудника ПГУ у тебя самостоятельный образ мышления, Сергей. Ну хорошо. При обычных обстоятельствах — такой случай отнюдь не относится к такому разряду, но ты понимаешь, что я хочу сказать: мы собираем сведения и передаем их начальнику Второго главного управления. У председателя есть телохранители. Их опросят по-одному. Но делать это нужно осторожно, крайне осторожно. Моему начальнику придется обратиться — к кому? — задал риторический вопрос Ватутин. — К члену Политбюро, пожалуй, или к секретарю Центрального Комитета, но... дело Филитова расследуется в обстановке крайней секретности. Мне представляется, что председатель намеревается использовать его для политического шантажа против министра обороны и Ванеева...— Кого?— Дочь Ванеева действовала как член шпионской организации, работавшей на Запад. Мы сломали ее, и...— Но почему это не стало известно?— По приказу председателя она вернулась на прежнее место работы, — ответил Ватутин.— Климентий, ты имеешь представление о том, что здесь происходит?— Нет, теперь все смешалось. Я предполагал, что председатель старался укрепить свое политическое положение, но встречи с офицером ЦРУ... скажи, ты уверен в этом?— Я сам организовывал эти встречи, — повторил Головко. — Первая была обговорена еще до прибытия американцев в Москву, и я занимался лишь деталями. Затем Райан потребовал второй встречи. Он передал мне записку — с искусством новичка, обучающегося в школе КГБ. Они встретились вчера утром в кинотеатре «Баррикады» — я ведь говорил тебе об этом. Климентий, происходит что-то очень странное.— Да, мне тоже так кажется — Но у нас нет никаких доказательств...— Что ты хочешь этим сказать?— Сергей, моя профессия — расследование. В нашем распоряжении всего лишь отрывочные куски информации, которые могут иметь очень простое объяснение. Ничто не приносит такого вреда следствию, как попытка действовать слишком быстро. Перед тем как приступить к делу, нужно собрать воедино все, что у нас есть, и проанализировать. Затем пойдем к моему начальнику, и он даст разрешение на дальнейшие действия. Неужели ты считаешь, что два полковника могут начать такое расследование, не заручившись поддержкой более высокого начальства? Ты должен написать все, что стало тебе известно, и принести мне. Сколько времени тебе понадобится?— Мне нужно присутствовать на переговорах в... — он взглянул на часы, — через два часа. Сессия будет длиться до четырех вечера, затем прием. Американцы улетают в десять вечера.— Ты не мог бы отказаться от приема?— Будет неловко, но придется.— Тогда приходи ко мне в кабинет в половине пятого, — сказал Ватутин официально. Головко, который был старше по выслуге на год, впервые улыбнулся.— Ваше приказание, товарищ полковник, будет исполнено.— Маршал Язов, какова позиция министерства? — спросил Нармонов.— Не меньше шести часов, — сказал министр обороны. — За это время мы сумеем скрыть наиболее секретные приборы и снаряжение. Как вам известно, мы предпочли бы, чтобы наши объекты совсем не подвергались инспекции, хотя осмотр американских объектов дает определенное преимущество — с точки зрения получения разведывательных материалов.Министр иностранных дел кивнул.— Американцы захотят более короткий срок, но, мне кажется, мы сумеем договориться о шести часах.— Я не согласен. — Головы членов Политбюро повернулись в сторону кресла, где сидел Александров. Лицо главного идеолога партии покраснело от гнева. — Плохо уже то, что мы согласились на сокращение наших арсеналов, но позволить американцам осматривать военные заводы, вынюхивать наши тайны — это безумие!— Михаил Петрович, мы уже обсуждали это, — терпеливо заметил генеральный секретарь. — Кто еще хочет выступить? — Нармонов обвел взглядом сидящих за столом. Все кивнули, соглашаясь с ним. Генеральный секретарь вычеркнул пункт из повестки дня и повернулся в сторону министра иностранных дел:— Шесть часов, и не меньше.Министр иностранных дел прошептал инструкции на ухо помощнику, который тут же вышел из комнаты, чтобы сообщить о принятом решении главе делегации на переговорах с американцами. Затем он наклонился вперед.— Теперь у нас остался лишь один вопрос: какие виды вооружений будут уничтожены. Разумеется, это самый сложный вопрос. Для его решения потребуется еще одно совещание, причем продолжительное,— У нас намечена встреча на высшем уровне через три месяца, — напомнил Нармонов.— Да. К этому времени вопрос должен быть решен. Предварительное обсуждение не встретило сколько-нибудь серьезных возражений;— Как с американской системой противоракетной обороны? — спросил Александров. — Как дела с этой проблемой? — Снова головы членов Политбюро повернулись, на этот раз в сторону председателя КГБ.— Мы продолжаем деятельность, направленную на то, чтобы проникнуть внутрь американской программы «Чайный клипер». Как вам известно, эта программа напоминает наш проект «Яркая звезда», хотя есть сведения, что в наиболее важных аспектах этого проекта мы продвинулись дальше американцев, — ответил Герасимов, не поднимая взгляда от блокнота.— Мы сокращаем наши ракетные вооружения вдвое, тогда как американцы разрабатывают средства сбивать наши ракеты, — проворчал Александров.— Они тоже сокращают свои ракетные вооружения вдвое, а мы разрабатываем способы уничтожать их ракеты, — заметил Нармонов. — Михаил Петрович, мы занимались этой проблемой на протяжении более тридцати лет и вкладывали в противоракетную оборону намного больше сил и средств, чем они.— Не говоря о том, что нам удалось дальше их продвинуться в испытании нашей системы, — напомнил Язов. — И...— Американцам это известно, — вмешался Герасимов. Он имел в виду испытание, за ходом которого наблюдали американцы со своего самолета «Кобра-Белл», но Язову это не было известно, и даже КГБ не знал, каким образом американцам удалось обнаружить испытание. Известно было одно — американцы знали о нем. — Не забудьте, у них тоже есть разведслужбы.— Но они никак не упомянули об этом, — произнес Нармонов.— Иногда американцы предпочитают хранить молчание о том, что им становится известно. Они обращают наше внимание на определенные аспекты нашей деятельности в области стратегической обороны, но не на все, не желая раскрывать свои методы получения такой информации, — небрежно объяснил Герасимов, — Не исключено, что и они провели аналогичные испытания, хотя нам об этом неизвестно. И американцы умеют хранить тайны. — Таус-сиг так и не удалось получить сведения по этому вопросу. Герасимов откинулся на спинку кресла, давая возможность высказаться остальным.— Иными словами, обе стороны будут продолжать вести работы, как и раньше, — сделал вывод Нармонов; •— Если нам не удастся добиться от них уступок, — сказал министр иностранны х дел — Впрочем, это маловероятно. Кто-нибудь из сидящих вокруг этого стола хочет, чтобы мы ограничили свои исследовательские программы, направленные на создание противоракетной обороны? — Присутствующие ответили на этот вопрос молчанием. — Тогда почему мы рассчитываем, что американцы пойдут на это?— А вдруг им удастся опередить нас? — резко бросил Александров.— Отличный вопрос, . Михаил Петрович, — тут же воспользовался предоставившейся возможностью Нармонов. — Почему американцам все время удается опережать нас? — обратился он к руководителям страны, собравшимся в зале. — Им удается это не потому, что они кудесники, а всего лишь по той причине, что мы предоставляем им такую возможность, потому что наша экономика не функционирует с достаточной эффективностью. Из-за этого у маршала Язова не хватает вооружений, в которых нуждается его армия, из-за этого нашему народу не хватает хороших товаров, позволяющих им повысить свой жизненный уровень, и это лишает нас возможности смотреть на западные страны как на равные нам.— Наше вооружение делает нас равными! — возразил Александров.— Но в этом у нас нет никакого превосходства, потому что и у Запада есть вооружение, правда? Кто из вас удовлетворен тем, что мы всего лишь равны Западу? Да, наши ракеты делают нас равными, — согласился Нармонов, — но величие нации не ограничивается способностью убивать. Если мы хотим превзойти Запад, не следует полагаться на ядерные боеголовки — если только вы не хотите, чтобы хозяевами на Земле стали китайцы. — Нармонов сделал паузу. — Товарищи, если мы действительно хотим одержать победу, нужно оживить нашу экономику!— Она и так действует, — заметил Александров.— Действует? Но как? Может кто-нибудь объяснить мне это? — спросил Ванеев,В течение нескольких минут дискуссия шла весьма оживленно и затем превратилась в обмен мнениями, как это обычно принято на Политбюро. Нармонов воспользовался этим, чтобы оценить силу оппозиции. По его мнению, фракция, поддерживающая реформы, казалась более сильной, чем оппозиция. Ванеев еще не продемонстрировал, куда он склонится, — Александров рассчитывал, что Ванеев до последнего момента будет делать вид, что поддерживает генерального секретаря. А на стороне Нармонова все еще был Язов. Кроме того, Нармонов воспользовался заседанием для того, чтобы разрядить политические аспекты экономического положения своей страны. Он объяснил нужду в проведении реформ как средство укрепления военной мощи государства, — это было, разумеется, совершенно верно, и к тому же фракция Александрова не могла выступить против такой формулировки вопроса о реформах. Захватив в свои руки инициативу, Нармонов считал, что еще раз сумеет оценить силу оппозиции, а открытое обсуждение этой проблемы заставит противника обороняться, хотя бы временно. Пока ему больше не на что было надеяться. Вот, сумел удержаться у власти в течение еще одного дня, сказал себе Нармонов. Как только будет подписан договор об ограничении стратегических вооружений, его власть у этого стола возрастет еще больше. Это пойдет на пользу народу — впервые в истории советского государства мнение народа начало приобретать решающее значение. Как только будет принято решение о том, какие виды вооружений подлежат уничтожению, и будет согласован график, станет известно, сколько средств можно будет выделить для иных целей. Нармонов будет руководить этой дискуссией, сидя в кресле председателя, и сумеет воспользоваться проблемой дополнительных средств в качестве оружия для укрепления своего влияния в Политбюро, члены которого будут соперничать друг с другом относительно финансирования проектов их интересующих, Александров не сможет вмешаться в эту дискуссию, потому что его сила основывается на идеологии и к экономике не имеет отношения. И тут Нармонову пришло в голову, что он действительно может одержать победу. При поддержке министра обороны и с помощью Ванеева генеральный секретарь сумеет победить конфронтацию, сломит всемогущество КГБ и подчинит его своей воле, а затем вытеснит Александрова из Политбюро, отправив на заслуженный отдых. Нужно всего лишь выбрать момент для нанесения решающего удара. В первую очередь необходимо подписать договор о сокращении вооружений, и Нармонов готов на небольшие уступки, лишь бы обеспечить свое надежное положение дома. Это вызовет удивление Запада, но придет время, и Запад удивится еще больше, увидев жизнеспособную экономику, готовую соперничать с основными конкурентами, А сейчас Нармонову необходимо укрепить свою политическую власть. После этого наступит очередь вдохнуть новую жизнь в задыхающуюся экономику. Существовала еще одна цель, остававшаяся неизменной на протяжении жизни трех поколений, хотя Западу всякий раз удавалось не обращать на нее внимания. Сейчас Нармонов не стремился к ее достижению, но она по-прежнему требовала решения.Последнее заседание, подумал Райан. Слава Богу. Он опять начал нервничать, Джек не видел причин, почему намеченный план мог сорваться — странным было лишь то, что Райан не знал судьбы семьи Герасимова. Принцип «знать лишь то, что требуется для работы», снова поднял свою изрядно надоевшую голову, однако способ спасения из СССР «Кардинала» и вместе с ним Герасимова оказался настолько захватывающе прост, что сам Джек никогда бы не додумался до этого. Автором этой части плана был Риттер, и он еще раз доказал, что у него — пусть и считают его ворчливым старым сукиным сыном — осталось превосходное воображение-На этот раз первыми выступали русские, и уже через пять минут после начала выступления было высказано предложение по времени оповещения о предстоящем неплановом приезде инспекционной группы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96