— Вы наблюдали испытание лазерного оружия.— Какова его цель?— Это нам неизвестно. Испытание, которое вы видели, состояло в уничтожении спутника на орбите с помощью лазерной системы. Это значит...— Я знаю про спутники. Разве можно использовать для этого лазер?— Наша страна тоже работает над этой проблемой, но, по-видимому, русским удалось опередить нас.Это признание изумило Лучника. Разве Америка не опережает всех в мире в области техники? Разве «Стингер» не является доказательством этого? Неужели этим людям понадобилось пролететь двенадцать тысяч миль только потому, что он увидел в небе луч света?— Вас пугает этот лазер?— Нас он очень интересует, — ответил старший американец. — В некоторых документах, переданных вами, указывается место, где находится этот объект. Раньше мы не знали об этом и потому вдвойне в долгу у вас.— Теперь это интересует и меня. У вас есть карта?— Эмилио? — Сотрудник ЦРУ повернулся к Ортизу, и тот достал карту и чертеж.— Этот объект начали строить в 1983 году. Нас удивило, что русские решили строить такой важный объект вплотную к границе с Афганистаном.— В 1983 году они еще надеялись одержать победу, — произнес Лучник мрачно. Его возмущала сама мысль, что у русских была такая надежда, и он воспринимал это как оскорбление. Лучник посмотрел на карту, запомнил расположение объекта: вершина горы, почти полностью окруженная излучиной реки Вахш — Он сразу понял, почему выбор русских пал именно на это место — всего в нескольких километрах находилась Нурекская ГЭС. Лучник разбирался в лазерах лучше, чем дал понять американцам. Он знал, что они собой представляют и как действуют. Ему было известно, что их луч может оказаться опасным, может ослепить...Но уничтожить спутник, находящийся в сотнях километров от земной поверхности, в космосе, выше, чем летают самолеты... Какой же ущерб могут причинить эти лучи людям на поверхности земли... Может быть, эти лазеры построены так близко от его страны с другой целью...— Значит, вы увидели только свет? А нет ли каких-нибудь рассказов об этом месте, о странных лучах в небе?Лучник покачал головой.— Нет, я видел этот луч всего один раз. Американцы обменялись разочарованными взглядами.— Ну что ж, это не так уж важно. Мне поручено передать вам благодарность нашего правительства. Три груженые машины с оружием поступят в ваше распоряжение. Если вам нужно что-нибудь еще, говорите, и мы постараемся вам помочь.Лучник благодарно кивнул. Он рассчитывал на крупное вознаграждение за русского офицера, затем тот умер, и надежда исчезла. Но эти люди приехали сюда не из-за русского — их интересовали документы и луч света в небе — Неужели это место в Таджикистане настолько важно, что смерть русского офицера рассматривалась как обычное событие? Неужели американцы и впрямь боятся светового луча?А если боятся даже они, как должен чувствовать себя он?— Нет, Артур, мне это совсем не нравится, — неуверенно ответил президент. Судья Мур продолжал настаивать.— Господин президент, мы знаем о политических трудностях, с которыми столкнулся Нармонов. Исчезновение нашего агента окажет ничуть не большее влияние на политическую ситуацию в России, чем его арест сотрудниками КГБ, скорее всего это событие окажет даже меньшее воздействие. В конце концов, зачем КГБ поднимать шум, если они дали ему ускользнуть, — подчеркнул директор ЦРУ.— И все-таки риск слишком велик, — заметил Джеффри Пелт. — С Нармоновым у нас возникла историческая возможность — он искренне стремится изменить господствующую в России систему. Да ведь это ваши люди занимались оценкой сложившейся там ситуации.Но у нас был уже такой шанс — и мы его упустили, во время администрации Кеннеди, подумал судья Мур. Хрущева свергли, и наступило двадцатилетие правления партийных чиновников. Вы опасаетесь, что больше нам не выпадет такой благоприятной возможности. Ну что ж, подобная точка зрения оправдана, признал он.— Джефф, на положение, в котором находится Нармонов, в равной степени повлияют как эвакуация нашего агента, так и его арест...— Но если его уже раскрыли, почему медлят с арестом? — спросил Пелт. — Что, если ты придаешь всему этому слишком большое значение?— Этот человек работал на нас больше тридцати лет — подумай только, больше тридцати лет! Представляешь, какой опасности он подвергался, какие сведения мы от него получали? Можешь ли ты представить себе то разочарование, которое испытывал он, когда мы не следовали его советам? Подумай, что значит жить в течение тридцати лет под страхом смертной казни! Если мы оставим его на произвол судьбы, какова цена свободе в нашей стране? — в голосе Мура звучала непоколебимая решительность. Президент был человеком, которого всегда могли поколебать доводы, основанные на принципах справедливости.— А вдруг в результате этого мы окажем содействие свержению Нармонова? — раздраженно бросил Пелт. — Что, если к власти придет клика Александрова и вернутся прежние времена — снова напряженность в отношениях между нашими странами, новая гонка вооружения? Сумеем ли мы объяснить американскому народу, что принесли в жертву такой шанс ради жизни одного человека?— Начать с того, что никто не узнает об этом, если сообщение о происшедшем не просочится в средства массовой информации, — холодно ответил директор ЦРУ. — Русские не захотят оповещать мир об этом, и вам это хорошо известно. Во-вторых, сумеем ли мы объяснить, что выбросили этого человека за ненадобностью подобно использованной бумажной салфетке, обрекли его на смерть?— Но и об этом никто не узнает, если все останется в тайне. — В голосе советника президента по национальной безопасности звучал лед.Президент шевельнулся. Его первой мыслью было отложить эвакуацию. Как объяснить то или другое? Они обсуждали сейчас наиболее оптимальный способ не допустить, чтобы самому главному противнику их страны был нанесен ущерб. Но ведь мы никогда не сможем сказать об этом публично, подумал он. Если я заявлю, что Россия — наш противник, газеты придут в ярость. У русских имеются тысячи ядерных боеголовок, нацеленных на нас, и мы не должны задевать их за живое...Он вспомнил те две встречи, когда беседовал с Андреем Ильичом Нармоновым, генеральным секретарем Коммунистической партии Советского Союза, с глазу на глаз. Он моложе меня, подумал президент. Их первые переговоры были осторожными, каждый прощупывал своего собеседника, стараясь найти как слабые, так и сильные стороны друг друга, а также возможные точки соприкосновения на пути к компромиссам и поискам общего языка. Действительно, Нармонов — это человек, заглядывающий в будущее, стремящийся, по-видимому, изменить государственную систему России...Но пойдет ли это нам на пользу? Что, если ему удастся провести децентрализацию экономики, разбудить рыночные силы, предоставить им немного свободы — не слишком много, но достаточно, чтобы экономика пришла в движение? Многие предупреждали его о такой возможности: вообразите страну с политическими устремлениями Советского Союза, опирающуюся на экономику, способную обеспечить гражданский и военный секторы высококачественной продукцией. Вдруг это заставит русский народ снова поверить в свою государственную систему, пробудит у них чувство предназначения, которое существовало в тридцатые годы? Перед нами может оказаться более опасный противник, чем когда-либо раньше.С другой стороны, ему объяснили, что не существует такого понятия, как немного свободы, — спросите об этом Дювалье в Гаити, Маркоса на Филиппинах или призрак шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви. Инерция событий может вывести Советский Союз из политического средневековья в эру общественной мысли двадцатого века. Для этого может потребоваться поколение, может быть два, но что, если страна начнет превращаться во что-то, напоминающее либеральное государство? Существует еще один урок истории: либеральные демократии не воюют друг с другом.Ну и выбор мне предстоит сделать, подумал президент. Меня могут запомнить как полного идиота, вернувшего мир к временам холодной войны со всем ее мрачным величием, или как безнадежного оптимиста, надеявшегося укротить леопарда, превратив его в домашнее животное, и обнаружившего в конце концов, что у хищника выросли еще более мощные и острые клыки. Боже мой, спохватился он, глядя на своих собеседников, да ведь я думаю не об успехе, а всего лишь о последствиях неудачи!Это та сфера, в которой Америка и Россия напоминают друг друга — наши послевоенные правительства не сумели оправдать ожидания своих народов, не так ли? Вот я — президент, от меня ожидают, что я должен знать, что правильно, а что — нет. Именно поэтому народ избрал меня. Именно за это мне платят. Господи, если бы только люди знали, какие мы обманщики! Мы не обсуждаем, как нам добиться успеха. Мы говорим о том, откуда может просочиться сообщение о неудаче, которую мы потерпели в осуществлении своей политики. Прямо здесь, в Овальном кабинете Белого дома, мы пытаемся выяснить, кого винить в неудачном исходе операции, о проведении которой даже еще не приняли решение.— Кому известно обо всем этом?Судья Мур развел руки.— Адмиралу Гриру, Бобу Риттеру и мне — в ЦРУ. Несколько оперативников знают о готовящейся операции — нам пришлось сообщить им. Однако с политическими аспектами они не знакомы и никогда не узнают о них. Это их не касается. Если не считать оперативников, только мы трое в ЦРУ представляем себе полную картину. А теперь в нее посвящены вы, сэр, и доктор Пелт. Всего пять человек.— Ну вот, а мы начали уже говорить об утечке информации! Черт побери! — выругался президент с поразительной страстью. — Каким образом мы сумели так запутать столь простую ситуацию?Все пришли в себя. Обычно так и происходит, после того как президент прибегает к ругательствам. Он взглянул на судью Мура, своего главного советника по вопросам разведки, и на доктора Пелта, своего советника по национальной безопасности. Один из них просил сохранить жизнь человеку, преданно и в течение длительного времени служившего Америке, потому что иначе ему угрожала смерть; другой внимательным и холодным взглядом оценил все аспекты realpolitik и пришел к выводу, что возникшая историческая возможность важнее жизни любого человека.— Итак, Артур, ты утверждаешь, что этот агент — я не хочу знать его имени — снабжал нас жизненно важной информацией на протяжении тридцати лет, включая сведения по этому лазерному проекту, разработанному русскими; по твоему мнению, ему угрожает опасность, и наступил момент, когда нужно пойти на риск и вывезти его из России, так как мы находимся перед ним в моральном долгу.— Да, господин президент.— А ты, Джефф, считаешь, что сейчас крайне неудачный момент для этого, что обнаружение утечки информации на таком высоком уровне может нанести вред политической позиции Нармонова, даже подорвать ее, и тогда к власти придет правительство, относящееся к нам более враждебно?— Да, господин президент.— А если этот человек погибнет, потому что мы отказались ему помочь?— В этом случае мы утратим ценную информацию, — ответил судья Мур. — Возможно, его гибель и не окажет сколько-нибудь заметного влияния на положение Нармонова. Но самое главное — мы предадим человека, служившего нам верой и правдой на протяжении тридцати лет.— А ты, Джефф, ты будешь спокойно спать ночью после этого? — спросил президент своего советника по национальной безопасности.— Да, сэр, я буду спокойно спать ночью. Не скажу, что меня не будет мучить совесть, но я смогу спать. Мы уже заключили с Нармоновым договор об ограничении ядерных ракет средней дальности, и сейчас есть возможность перейти к ограничению стратегических вооружений.Я вроде как снова стал судьей, подумал президент. Здесь передо мной два адвоката, каждый полностью убежденный в своей правоте. Интересно, остались бы их принципы столь же твердыми, находись они на моем месте, если бы им приходилось принимать решение?Но ведь их не выбирали на пост президента.Этот агент служил Соединенным Штатам еще в то время, когда я был младшим прокурором и разбирал в ночном суде дела задержанных проституток,Нармонов может стать лучшей возможностью для установления мира на планете Бог знает за сколько лет.Президент встал и подошел к окну, расположенному позади его письменного стола. Оконные стекла были очень толстыми — чтобы защитить обитателя кабинета от пуль убийц. Но кто защитит президента от ошибок при выполнении его служебных обязанностей? Он взглянул на южную лужайку, но не нашел ответа и повернулся назад.— Не знаю. Артур, можешь развернуть свои силы и приготовиться к эвакуации, но ты должен обещать мне, что не предпримешь никаких шагов без моего одобрения. Никаких ошибок, никакой инициативы — в общем, никаких действий без моего четкого и ясного разрешения. Мне понадобится время, чтобы тщательно все обдумать. Ведь у нас есть время, не так ли?— Да, сэр. Потребуется еще несколько дней, прежде чем мои люди займут исходное положение.— Я сообщу тебе о своем решении. — Он пожал руки посетителям и проводил их взглядом, пока они не покинули кабинет. Оставалось пять минут до приема следующего посетителя, и он зашел в туалетную комнату, примыкающую к кабинету. Интересно, подумал он, таится ли какой-то скрытый символизм в том, что он умывает руки, или ему просто захотелось найти повод, чтобы посмотреть на себя в зеркало? А ведь тебя считают человеком, способным ответить на все вопросы, даже чертовски трудные, услышал он от своего отражения. Ты даже не знаешь, зачем пришел сюда! Президент улыбнулся при этой мысли. Это было забавно. настолько забавно, что понять его смогли бы всего несколько человек.— Так что же мне передать Фоули, черт побери? — раздраженно спросил через двадцать минут Риттер.— Возьми себя в руки, Боб, — предупредил его судья Мур. — Он обдумывает ситуацию. Нам все равно не требуется немедленное решение, а ответ типа «может быть» куда лучше, чем просто «нет».— Извини, Артур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96