Внимание! Приведите спинки ваших кресел в вертикальное положение, пристегните ремни безопасности.
Меня здорово тряхнуло, но я была начеку, и этим всё обошлось. Вскоре Брендон снова связался со мной и сообщил, что он в полном порядке. Я пожелала ему удачи.
Ещё некоторое время я сидела, прислушиваясь к своим ощущениям. Затем встала и медленно прошлась по комнате. Теперь нас с братом разделяла бесконечность, и я чувствовала себя как после анестезирующего укола. Это уже что-то новенькое! Если в Безвременье присутствие Брендона было статическим, то сейчас – отстранённым, дистанцированным. Давление его эмоций ослабло до такой степени, как если бы он спал необычайно глубоким сном... или, скорее, находился в летаргии. Образовавшуюся во мне пустоту мигом заполнили мои собственные эмоции. Я обрела больше самостоятельности – и познала горечь одиночества.
Первым моим порывом было позвать брата, восстановить нашу прежнюю тесную связь, однако я сдержалась. Без сомнения, Брендону тоже приходилось несладко, но он не звал меня. И правильно делал. Бесконечность подвергает нас суровому испытанию, и мы должны с честью пройти через него. Быть может, это наш билет в будущее, тот самый шанс, которого мы давно ждали... Впрочем, не буду излишне обнадёживать себя. Поживём, увидим.
Очень скоро моё терпение иссякло. Я не привыкла к внутреннему одиночеству, для меня оно было внов е . Мне стало неуютно, я чувствовала себя покинутой и забытой, меня охватила паника. Но и тогда не позвала Брендона – отчасти из упрямства, отчасти из принципа. Пусть он первый отзовётся, проявит слабость, попросит утешения; пусть он обратится ко мне за поддержкой, а не я к нему.
Брендон не отзывался. Он тоже пошёл на принцип; началась наша любимая забава, вроде перетягивания каната – кто кого перетерпит.
Ну нетушки, я не сдамся! Обычно в таких играх я оказывалась сильнее Брендона и на сей раз не уступлю, хотя он и находится в более выгодном положении, чем я. Вместе с ним Артур, вскоре он получит поддержку от мамы и деда Януса, а у меня есть только Пенелопа – да и та сейчас витает в облаках. Точнее сказать, под сводами собора святого Андрея Авалонского. После посещения Чертогов Смерти малышка Пенни не на шутку загорелась идеей создать шедевр, который прославит её имя в веках. Правда, пишет она не злобных чертей и страждущих грешников, а вдохновенные лики ангелов, святых и угодников, но, по мне, невелика разница.
Чтобы скрасить своё одиночество, я решила наведаться в собор и поприсутствовать на энном акте представления, то ли комедии, то ли фарса, пользующегося бешенной популярностью у жителей Авалона, особенно у мужской половины. Ежедневно толпы горожан, в одночасье ставших чересчур набожными, приходят помолиться, получить отпущение грехов и между делом поглазеть на сестру короля в запачканной робе, с кистью в руке и очаровательными мазками краски на лице. Уж если кто из нас счастлив по-настоящему, так это, безусловно, Пенелопа. Она обрела свой Дом и моментально стала в нём всеобщей любимицей. Я всегда считала её прелестной девочкой, однако не думала, что она обладает таким сильным даром привораживать людей – несомненно, унаследованным от Юноны. Этот дар не мог в полной мере проявиться в Экваторе, ибо там Пенелопа была прежде всего дитём греха, и на этой почве у неё развились сильные комплексы. Но она оказалась достаточно умной и волевой, чтобы избавиться от излишней закомплексованности, когда обстоятельства переменились. Теперь уже её не волнует, что рано или поздно правда всплывёт наружу и её происхождение станет достоянием гласности. При любых обстоятельствах она сможет сохранить свой авторитет, своё влияние, свою популярность. В последнее время Пенелопа подумывает, не пустить ли самой этот слух; ей порядком надоело жить во лжи, пусть и маленькой, а ещё больше ей хочется не таясь называть Артура отцом.
Едва лишь выйдя из покоев, я изменила своё решение и передумала идти в собор. Мой кислый вид мог на весь остаток дня испортить Пенелопе настроение, она очень чувствительна к таким вещам. Ну, а я, хоть и злюка, вовсе не эгоистка. Я не хотела мешать ей творить свой шедевр и лишать авалонцев их любимого развлечения.
Бесцельно блуждая по дворцу, я наткнулась на группу рабочих, которые с испуганным видом протягивали электрическую проводку для освещения коридора. Ими руководили Алан МакКормак и Эрик Маэлгон, неразлучная парочка, мои подопечные, а последний также и мой поклонник. МакКормак доложил мне, что час назад одного из слуг шибануло током, когда тот пытался зажечь от лампы свечу (к счастью, не убило), посетовал на царящее вокруг невежество (хотя сам с трудом понимал закон Ома), затем с бухты-барахты поинтересовался, не видела ли я сегодня Бронвен. Я сказала, что не видела, и мысленно посочувствовала ему. Вот уж угораздило его так неудачно влюбиться.
Во время нашего с МакКормаком разговора Маэлгон молчал и лишь глупо улыбался, глядя на меня собачьими глазами. Кто-нибудь другой на моём месте решил бы, что он строит из себя идиота, но я знала, что это не так. Его тоже угораздило и тоже неудачно. Бедные ребята! Неразлучная парочка неудачников...
Со мной связался Морган Фергюсон и сообщил, что Артур, Брендон и Дана уже в Экваторе. Я вежливо ответила, что знаю. Впрочем, он знал, что я знаю. Просто ему хотелось поболтать со мной, вот он и воспользовался предлогом. Я не имела ничего против и пошла к нему. Морган, хоть и редкостный нахал, совсем неплохой парень, очень интересный собеседник.
Я застала Фергюсона в августейшем обществе королей Готланда и Атлантиды и его светлейшего высочества князя-протектора Галлиса. Эти трое, прослышав о Формирующих, не замедлили явиться в Авалон, чтобы променять абсолютную власть на вечную молодость и могущество. Артур с большой помпой принял от них присягу верности, засадил своих новых вассалов за книги, а себя провозгласил императором Нового Света. Объединение мира под сенью нашего Дома шло своим чередом. Приблизительно через месяц ожидалось прибытие нескольких европейских правителей с аналогичными намерениями. Перед соблазном фактического бессмертия не могло устоять никакое честолюбие.
При моём появлении гости Моргана заторопились. Почему-то многие считали, что у нас роман, а мы не спешили никого разубеждать. Лично мне это было на руку – авторитет Фергюсона ограждал меня от попыток ухаживания со стороны других мужчин. Правда, до недавнего времени Морган имел дурную привычку распускать руки, когда мы оставались наедине, всё норовил потискать меня, за что я награждала его пощёчинами, а он получал наслаждение и от того, и от другого. Однако с тех пор как он искупался в Источнике, мы стали просто друзьями.
Перед уходом Хендрик Готийский поинтересовался, не будет ли он допущен к Причастию по высокому мастерству. Я ответила уклончиво, сославшись на то, что проведённые тесты не дали однозначно положительного результата, но и отчаиваться ещё рано. Молодой король атлантов, василевс Константин, при этом скептически усмехался. Он был гораздо умнее своих коллег и прекрасно понимал, что им троим «высокое мастерство» не грозит. Как главы в недавнем прошлом не очень дружественных государств, они не вправе рассчитывать на какие бы то ни было поблажки. Здесь нет ничего личного, это политика.
Когда главы ныне дружественных и добровольно присоединившихся государств ушли, Морган подождал, пока я сяду, затем устроился в кресле напротив, с вожделением взглянул на мои коленки (несмотря на мой маленький рост, ноги у меня очень красивые, в частности поэтому я ношу короткие юбки) и, скорее по привычке, чем в надежде сломить моё сопротивление, сказал:
– Боюсь, о постели мне нечего мечтать.
– Почему же, мечтать можешь, – с улыбкой произнесла я. – Но только мечтать.
Морган вздохнул и возвёл гор е очи. Сейчас он обижено мяукнет, подумала я. Ещё в детстве у меня выработалась привычка отождествлять знакомых людей с животными. Так, отец был для меня большим могучим драконом, Артур – драконом поменьше, мама – доброй ласковой львицей, дед Янус – старым мудрым львом, а Брендон – серым волчонком. С момента нашей первой встречи я однозначно ассоциировала Моргана с котом, поначалу из-за его жёлто-зелёного глаза, но вскоре убедилась, что он действительно похож на кота – большущего, самодовольного и игривого кота, для которого что ни месяц, то март.
– Кстати, насчёт высокого мастерства, – произнёс Морган, переводя разговор в конструктивное русло. – Я подготовил свои предложения относительно кандидатур на следующий месяц, но не успел ознакомить с ними Артура.
– Теперь этим заведую я. Боюсь, Артур задержится дольше, чем предполагал.
– Что-то случилось?
– В самый последний момент возникли некоторые осложнения. Очень неприятные. Разве он ничего не говорил?
– Нет, не говорил. Это значит, что я должен воздержаться от расспросов?
Я улыбнулась наивной хитрости Моргана. Его притворное смирение действовало на Артура безотказно – однако меня не проведёшь. Я видела, что он сгорает от любопытства и с помощью этой уловки пытается вытянуть у меня информацию. Впрочем, я тоже девчонка не промах, терпеть не могу оставаться в неведении. Помнится, я ловко развязала Артуру язык, когда он не мог решить, что рассказывать мне об Источнике, а о чём умолчать. Так что мы с Морганом родственные натуры.
– Здесь нет никакой тайны. Должно быть, Артур в спешке позабыл ввести тебя в курс дела. Вчера погибла Рахиль, жена Амадиса.
– Подозревается убийство?
– Не просто подозревается, это очевидный факт. Несчастный случай исключён. Кто-то с определённым умыслом подсунул Рахили щепотку радиоактивного вещества, перед тем как она вошла в Туннель.
У Моргана отвисла челюсть.
– Её... того... расщепило на атомы?
– Да, вместе со всей свитой. Погибло свыше двадцати высокопоставленных сынов и дочерей Израиля. Намечается роскошный международный скандал.
– М-да, хорошенькое дельце... Это может помешать Брендону взойти на престол?
– Нет. Зато может спровоцировать войну между Домом Света и Домом Израилевым. Дело в том, что царь Давид прямо обвиняет в происшедшем Амадиса. И не без веских на то причин. Только Амадис имеет доступ к урановым рудникам в Царстве Света; он один мог организовать это покушение.
– Но с какой целью?
– Чтобы устранить единственное препятствие на пути его примирения с Брендоном. Положение Рахили могло расстроить все договорённости.
– Её положение?
– Оказывается, она была беременна. Ждала ребёнка, сына. То есть – наследника престола. В этих обстоятельствах изрядно оскудевший семейный совет, контролируемый Рахилью, вполне мог потребовать в случае отречения Амадиса передачи власти его сыну и учреждения регентства. Всё вернулось бы в круги своя и продолжились бы внутренние раздоры в нашем Доме.
– Ты считаешь, что Амадис убил свою жену с ребёнком?
Я встала, прошлась по комнате и остановилась возле письменного стола Моргана.
– Я сильно предубеждена против Амадиса и считаю его способным на любую подлость. А если быть объективным... Даже в глазах самого беспристрастного судьи Амадис будет главным подозреваемым. Мало того, что он единственный мог раздобыть в Царстве Света необходимое количество урана. Ни Рахиль, ни её сопровождавшие не почуяли ничего неладного – а ведь все колдуны и ведьмы, выросшие в Домах, перед входом в Туннель проверяет себя и своих спутников на радиоактивность. Это даже не привычка, а выработанный с детства рефлекс. Такую проверку мы производим всякий раз, не отдавая себе в том отчёт.
– Значит, уран был спрятан в свинцовый контейнер, – предположил Морган. – Или на него были наложены специальные чары.
– Контейнер отпадает, – сказала я. – Тем более свинцовый. Другое дело – чары, которые на время превратили бы радиоактивные ядра в устойчивые; а это ещё одна улика против Амадиса. Такие чары в принципе не могут быть сконструированы с помощью Формирующих, тут нужны более фундаментальные проявления сил, как-то Янь, Инь или Образ Источника. Амадис же, будучи верховным жрецом Митры, имеет опосредствованную связь с Порядком и при должной сноровке мог получить требуемое заклятие. Царь Давид в своём воззвании к народу Израиля не преминул упомянуть об этом. Также он намекнул, что Амадис, возможно, действовал не в одиночку, а заручился поддержкой Артура и Брендона.
– Значит, грядёт война?
– Боюсь, что да. Царь Давид человек миролюбивый, однако выхода у него нет. Так велят ему обычаи предков: кровная месть – дело государственной важности, долг чести, священная обязанность.
– Паршиво, – подытожил Морган. – Наш архиепископ будет очень огорчён. Он так мечтал побывать на истинной родине Спасителя.
– Придётся ему подождать, – сказала я. – Израильтяне и в мирное время не больно-то жалуют паломников. Все они, за исключением небольшой секты мессианских иудеев, считают Иисуса самозванцем и предателем своего народа... Между прочим, тебе не кажется, что монсеньор Корунн МакКонн уже готов принять Причастие «по высокому мастерству»? Недавно Артур предложил мне протестировать группу полукровок и обнаружить у архиепископа «особые дарования».
– Хорошая идея, – поддержал Морган. – Думаю, пришло время развенчать миф о врождённой неполноценности полукровок. В детстве меня самого доставали сверстники из чистокровных семей. А позже я утёр всем нос.
Я взяла со стола сложенный вдвое лист бумаги.
– Это твои кандидатуры на «высокое мастерство»?
– Да.
Я села в кресло и пробежала список глазами. А когда подняла взгляд, то увидела на щеках Моргана яркий румянец.
– Стало быть, Монгфинд, – значительно произнесла я.
– Ну... – смущённо произнёс он. – Полагаю, нелишне будет показать, что и возраст мастерству не помеха.
– Ой ли? – усомнилась я.
Морган ещё пуще покраснел.
– Откровенно говоря, у меня возникли некоторые чувства, и это... Словом, мне очень неловко испытывать влечение к девочке, которая ещё не стала девушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66