Ведь Лею не пытали, не муч
или, не допрашивали и не расспрашивали даже. На ней не ставили опытов и даж
е согласились не снимать ее защитный костюм. Владимир догадывался, что о
н совершенно не похож на профессионального контрразведчика или палача.
Лея также склонялась к подобному видению ситуации. После ухода полковни
ка Володя зашел к испуганно застывшей, как мышка, Лее, которую он напугал т
ем, что если она будет шуметь, то ее съедят, и по его лицу Лея поняла, что опа
сность миновала. Володя тогда залез на покрытую древней пылью и свежей п
аутиной полку и достал оттуда четырехчасовую видеокассету с фильмом-ка
тастрофой, недавно взявшим все мыслимые “Оскары”. Фильм назывался “Башн
и страдания” и был посвящен чудовищному террористическому акту сентяб
ря 2001 года, когда фанатики захватили пассажирские самолеты с ни в чем не по
винными людьми Ц и таранили ими американские небоскребы с такими же, не
имеющими к ним никакого отношения американцами. Там были любовь, слезы, с
мерть и счастливый, для главных героев, конец. Критики сравнивали фильм с
картиной “Титаник” 20-летней давности, Ц но тот, конечно, был куда как слаб
ее по части спецэффектов.
Сам же Володя отправился в церковь исповедаться в убийстве, которое не т
о что излишне тяготило его, напротив, пугало своей приемлемостью, естест
венностью и чуть ли не пьянящей упоительностью для него, будто он отведа
л какого-то серьезного наркотика и теперь ему хотелось вновь испытать ч
то-либо подобное. Это пугало Владимира куда больше ожидаемых мук совест
и. Володя тогда вышел из квартиры, запер дверь и спустился вниз. Воздух был
морозным до звона, казалось, что, несмотря на начало апреля, зима вовсе не
намеревалась уходить из разбитой параличом оккупации Москвы.
Владимир дошел до автобусной остановки, которая приветствовала его рек
ламными листами, как старого друга; Владимиру показалось, что он теперь з
нает, почему убийцу тянет на место совершения преступления. Тут заново п
ереживаешь сладостные, волнующие моменты лишения жизни живого существ
а. Володя подумал, что, быть может, он один такой вот ненормальный, или, как з
нать, Ц возможно, другие убийцы чувствуют то же самое, только говорить об
этом кому бы то ни было стесняются. Ведь что такое, если подумать, рыбалка
и почему у нее так много приверженцев Ц это ведь когда пойманная рыбка м
едленно умирает, разевая рот, у ног рыбака, а он знай сидит над нею с удочко
й и делает вид, что ему до нее нет никакого дела. Неправда. Еще как есть. Инач
е зачем бы в следующие выходные он опять, бросив телевизор, жену и детей, о
тправляется на место преступления, пардон, к любимой проруби? Или охота
Ц ну это уже совсем серьезно. Почти по-настоящему. Охоту даже осуждают ка
к излишне крова Ц и вое занятие обыкновенные граждане. Тогда отчего же о
на была, есть и будет, должно быть, всегда элитным видом “спорта” богачей и
власть имущих? Володя никогда не охотился прежде и раньше осуждал безжа
лостных к лесным зверушкам охотников. Теперь же он знал, “как остро волну
ет твою собственную кровь вскрытое горло другого живого существа, и чем
оно разумнее, крупнее и сильнее Ц тем лучше. Он начинал понимать богачей,
не жалеющих никаких денег за возможность с поохотиться в Африке на слона
или носорога. В этом и было нечто от вампиризма, будто часть силы повержен
ного врага, ну, или там добычи переходила к его убийце.
“Интересно, все люди такие или это я один такой отморозок?” Ц думал Волод
я, дожидаясь трамвая среди других как-то неопрятно, небрежно одетых в пон
ошенные невзрачные одежды людей, прячущих друг от друга глаза. Володе не
нравился тот зверь, который проснулся в нем после убийства, пусть даже со
вершенного из самых лучших побуждений. Володе не нравилось ощущать себя
то ли маньяком, то ли каннибалом, то ли вампиром. Ему хотелось побыстрее по
пасть в храм и исповедаться там в преступлении. Ему было тягостно, что он н
а собственном опыте прорабатывал какие-то тайные, темные, но при этом реа
льные стороны людского бытия.
Погруженный в свои мысли, Владимир, разглядывавший остановку издали, от
трамвайных путей, даже не заметил, как с печальным звоном траурным катаф
алком подкатил по рельсам привычный с детства вагончик. Какая-то старуш
ка в клетчатом платочке участливо ткнула Володю в бок, сказав: “Милок, ты ч
то, уснул, что ли? Поедешь аль нет?” Откликнувшись торопливым “спасибо”, Во
лодя залез тогда в полупустой, несмотря на то что ходил раз в час, трамвайч
ик, заваленный изнутри всяким хлямом, словно его вообще никогда не чисти
ли или он ночами служил прибежищем для бомжей. Бездомных. Впрочем, все жит
ели Земли были теперь бездомными. Их дом украл Анданор. Поездка на трамва
е сквозь полумертвый город показалась Володе тяжелым, долгим, бесприютн
ым сном. Везде, сквозь все проступали признаки запустения и медленного у
мирания. Люди еще волочили ноги, нося свои подтянутые без всяких диет, час
то сведенные от голода животы. Город же был скорее мертв, чем жив. На секун
ду Владимиру показалось, что он едет сквозь какие-то чудовищно огромные
декорации к какому-то фильму или спектаклю то ли про блокадный Ленингра
д, то ли про что-то еще, столь же мрачное и тоскливое. И что для съемок фильм
а не хватало только массовки, которая должна была вот-вот прийти и лечь на
тротуарах, вдоль путей, изображая трупы умерших от голода.
Владимир, так же как большинство москвичей той страшной ледяной весны, с
тарался не покидать без крайней нужды своего жилища. Москва же с ночи окк
упации перестала быть для людей домом, факт.
Ц Метро “Сокол”, конечная, Ц объявил голос.
Володя вылез из трамвая и направился в сторону храма. Он редко бывал здес
ь раньше, но ближайшая к дому церковь была закрыта и пока так и не перереги
стрировалась в оккупационном штабе. Эта, должно быть, тоже, подумал тогда
Володя. Но проверить, конечно, было надо. Володя дошел до церкви и с радост
ью и страхом Ц исповедаться всегда страшно, тем более в убийстве Ц обна
ружил, что двери открыты, а изнутри доносятся звуки церковной службы. “Вс
ем миром Господу помолимся!” Ц пел дьякон. “Господи, помилуй!” Ц отклика
лись прихожане, которых, к слову, в храме было битком. Горели свечи. “Навер
ное, скоро заставят и службы вести на языке покорности”, Ц подумал Волод
я, вставая в очередь к исповеди. Чудо, что уже не заставили. Наконец подоше
л черед исповедаться Владимиру. Подавив внезапное острое желание бежат
ь из храма и словно идя против течения, подошел Володя к старенькому, седо
му, но бодрому батюшке невысокого роста.
Ц Ну, рассказывай, Ц ласково, как маленького, подбодрил Володю старик.
Ц Грешен в убийстве, Ц опустошенно отозвался Володя, словно вытягивая
из своего сердца что-то тягостное, чуждое, темное, свившее, как змей, себе т
ам гнездо. Володя увидел, как растерянно поник батюшка, услышав страшное,
черное слово. Владимир, когда ехал, не хотел говорить, кого он убил Ц убий
ство оно убийство и есть, думал он. Однако теперь ему так захотелось подде
ржать, порадовать даже, что ли, батюшку, что он торопливо добавил:
Ц Анданорца убил...
Батюшка так и просиял от его слов, однако заулыбался одними лишь глазами,
оставив губы бесстрастными.
Ц Это хорошо, Ц сказал священник и после секундной паузы уточнил: Ц Хо
рошо, что анданорца. Этот грех с радостью отпущу, молодец, что пришел. Еще е
сли такое случится Ц приходи, отмолим.
Дальше Володя молчал, священник же явно ждал продолжения исповеди. И, слы
ша Володино молчание, решил помочь немного:
Ц Ну, а как поститься, получается?
Володя вдруг вспомнил, что сейчас Великий пост. Нет, не то чтоб он забыл о н
ем, но как-то не думалось о его актуальности сейчас. Вспомнил Володя и о ту
шенке, принесенной Зубцовым как плата за убийство, и смущенно сказал:
Ц Нет, в этот раз как-то нет...
Ц А вот это плохо, Ц назидательно откликнулся батюшка. Ц Вот с этого дн
я чтобы постился, никакого мяса. Это не у одного тебя так выходит, Ц уточн
ил он, Ц но ты лучше голодненьким посиди, если тебе вдруг мясо перепадет,
ну, там, на рынке выменяй на что-нибудь постное. И молитвы не забрасывай Ц
небось и не молишься тоже?
Володя со стыдом понял, что действительно молится сейчас совсем уж кратк
о, а часто так и вовсе забывает, то утренние пропустит, то вечерние, а то и за
весь день ни разу не помолится.
Ц Мало молюсь, Ц согласился Владимир со стыдом.
Ц Вот, молись больше, Ц с любовью, влагой светящейся в глазах, сказал свя
щенник. Ц Вычитывай по молитвослову, как положено, утренние и вечерние, д
оговорились?
Ц Договорились, Ц серьезно отозвался Володя. Помолчали.
Ц Понимаешь, Ц сказал напоследок батюшка, накрывая голову Володи черн
ой материей, название которой всякий раз забывалось Владимиром, Ц это с
ейчас самое главное и есть. На кого же нам сейчас уповать, как не на Него? Ес
ли мы Его не забудем, так и Господь не оставит убогих своих до конца. А если
мы Ц особенно же такие, как ты, Ц тут Володе показалось, что в голосе батю
шки пробилось уважение, если не восхищение даже в его адрес, Ц Его забуде
м, вот тогда действительно дело плохо. А так Ц что нам? Орду пережили, комм
унистов пережили. И эту напасть, Бог даст, преодолеем.
Старичок прочел над склоненным Володей разрешительную молитву, Володя
поцеловал руку священника и положил на поднос маленький Ц стакан, не бо
льше Ц полиэтиленовый пакетик с рисом. Священник тут же взял его и сунул
куда-то под рясу. И, явно повеселев, сказал, расцеловавшись с Володей трое
кратно, по-православному:
Ц Ну а анданорца если еще убьешь Ц милости просим. Такой грех всегда рад
отпустить. А вот с постом, пожалуйста, построже Ц хорошо? Ц И батюшка сер
ьезно, с мольбой даже взглянул на Владимира своим взглядом, из тех, что не
забываются.
Ц Хорошо, Ц сказал Владимир, кивнув. И вышел из храма.
В тот день, вернувшись домой, Володя почувствовал, что очень верно сделал,
исповедавшись в убийстве. Прежде всего он ощутил, что нож и кувалда, раньш
е будто разговаривавшие с ним мысленно и чуть ли не звавшие его на новые “
подвиги”, теперь молчали, как это вообще-то и полагалось предметам неоду
шевленным. Да и автобусная остановка, мимо которой Володя вновь прошел п
о дороге домой, уже не была для него столь актуальной, как раньше.

Глава 16
ОБНАЖЕНИЕ ЛЕИ

Теперь же Володя стоял на кухне и готовил кашу с целой банкой тушенки для
своей пленницы и старался не думать. О том, чем завершатся их странные отн
ошения; о том, что Владимир будет делать, когда у них кончится Ц а она скор
о кончится, это уже яснее ясного Ц вся еда. О том, что Лея, безусловно, привл
екательна для него как женщина и скорее всего понимает это. У Володи с Лее
й было что-то вроде негласного уговора Ц оба молчали о войне и в особенно
сти о том, какая судьба ожидает Лею в будущем. Владимир приготовил кашу и,
вывалив рядом на сковородку тушенку, отнес нехитрое, но раскошное, по мер
кам оккупационного времени, блюдо своей заложнице. Володе самому хотело
сь бы внести побольше определенности в их странные отношения, но он прос
то терялся.
К примеру, Лея рассказала ему сегодня утром, как она всерьез решила, что Вл
адимир начал ее пытать, когда он намеревался напоить ее кофе. Оказываетс
я, на Анданоре не пьют напитков горячее, чем кровь. От фразы этой, сказанно
й походя, между делом, веяло жутковатой чуждостью родной планеты Леи, и у В
ладимира не возникло желания развивать эту тему. Когда же он попытался у
гостить-таки ее кофейком, девушка, расспросив Володю, что это такое, наотр
ез сказала, что наркотиков не употребляет, и посмотрела на Владимира так
укоризненно, как если бы он был шприцевым наркоманом и предложил ей ширн
уться героином. Вообще Лея была существом загадочным; Володя все еще не в
идел ее тела, но лицо ее выглядело как раз таким, каким Владимир, как ему те
перь казалось, всегда представлял лицо своей будущей жены. Вообще, по сов
ести говоря, Володя втайне надеялся, что их увлекательные дискуссии обо
всем перерастут когда-нибудь в нечто большее, но ему самому было бы очень
неловко форсировать развитие отношений. Тем более что Лея была до сих по
р связана по рукам и ногам не только в переносном смысле; и хотя статус ее
оставался по сей день двусмысленно неопределенным, она все-таки была не
рабыней или наложницей, а скорее военнопленной. “Хотя какая она военнопл
енная?” Ц думал Владимир, ставя приготовленную еду в морозилку, чтобы ох
ладить до приемлемой для загадочной анданорианки температуры. И уж что-
что, а пытки пленницы уж никак не входили в планы Владимира.
Наконец, пища была готова окончательно, и Володя отнес сковородку с едой
в комнату Леи. Вообще в отношениях Леи и Владимира, разумеется, с самого на
чала было очень много эротичных моментов. К примеру, кормление. Вот и сейч
ас Володя, подложив под голову связанной пленницы две подушки и прислони
в ее закованное в бронированный комбинезон тело к основанию книжного шк
афа, столовой ложкой отправлял девушке в рот лошадиные количества пищи,
а та ухитрялась с изяществом и без поспешности, хотя и быстро, пережевыва
ть и проглатывать ее. А еще Володя раза по два на дню оттаскивал связанную
Лею в туалет и, не распутывая, усаживал на унитаз. Хитроумная конструкция
ее комбинезона непонятным для Владимира образом не мешала Лее вернуть п
рироде остатки ее даров, и Володе оставалось лишь дергать ручку, провожа
я в последний путь вполне земные на вид продукты жизнедеятельности иноп
ланетянки. Владимир, собственно, даже не знал, как она ТАМ устроена. Но при
этом ухаживал за связанной пленницей так трепетно и предупредительно, к
ак сумел бы не всякий любящий муж, заболей у него жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64