— Состязание честное, что тебе не нравится?
Настя поджала губы. Ей не нравилась затея Марины, но зато в случае выигрыша Настя заполучит то, что так долго хотела: безраздельное внимание Сергея. А Марина отступит навсегда, вынужденная искать себе бойфренда на стороне.
Они решили разобраться в треугольнике самым очевидным для ямакаси методом — методом паркура. Две пятнадцатилетние девушки собирались проделать то, на что не пойдут матерые циркачи даже под страхом смерти…
Северная сторона здания возвышалась над ними. Здесь забраться невозможно. Но с запада и востока — другое дело.
— Начнем, — выдохнула Марина.
И они побежали одновременно. Марина — на запад, Настя — на восток. Однако Марина не прыгнула на стены, не стала взбираться по элементам декораций, рекламным плакатам и прожекторам. Она спокойно зашла в фойе офисного здания, подождала лифт и направилась наверх. Она с самого начала знала, КАК пройдет это состязание, и не намеревалась отступать от запланированной последовательности действий. Она слишком сильно любила Сергея, чтобы отдавать его в руки сопернице. Лучше она отдаст соперницу в руки смерти…
Лифт замер на последнем этаже. Створки дверей почти бесшумно разъехались. Марина вышла в коридор, здесь было немноголюдно. Пройдя в дальний конец коридора, Марина остановилась у двери с надписью «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещен». Табличка не говорила о том, что за дверью — лестница на крышу. Но Марина точно знала это, потому что сама проверяла. Она достала из кармана ключ; пришлось заплатить деньги кое-кому из обслуживающего здание персонала, но у девушки был опыт убеждения людей, ведь ее отец принадлежал к воротилам большого бизнеса. Замок легко открылся, и по узкой лесенке девушка быстро поднялась на крышу. Холод и ветер тут же перехватили дыхание, особо сильный порыв даже оттолкнул легкую Марину обратно на лестницу. Но она решительно пошла к восточной стороне крыши, к тому месту, где вскоре должна показаться запыхавшаяся, но покорившая здание Настя.
Ждать пришлось долго. Марина прикинула, что уйдет минут восемь-десять на то, чтобы вскарабкаться на эту «свечку» с земли. Девушка попала на крышу через четыре минуты после старта, значит, осталось еще шесть, не больше. Но Настя все еще не появлялась из-за невысокого парапета. Может, она сорвалась? В самом начале это предположение испугало Марину, но она тут же усмехнулась, ведь если Настя сорвалась, ей не придется брать на себя самое поганое во всем этом мероприятии.
Но Настя не сорвалась. Она честно забралась на крышу. Сначала показалась ее рука, ухватившаяся за парапет. Пальцы секунду шарили по бетону, блестели коротко стриженные розовые ноготки. Затем появилась вторая рука, также ухватившаяся за бетон. Марина напряглась и взволнованно подошла почти к самому краю крыши, ожидая, пока соперница взберется до конца. Когда за парапетом появилось напряженное, красное лицо Насти, Марина улыбнулась:
— Кажется, я пришла первая!
Настя замерла в неловкой позе. Она часто дышала и смотрела на Марину снизу вверх глазами, полными лютой ненависти.
— Ты поднялась на лифте!
— Разве? — Марина чуть склонила голову набок. — Я забралась раньше тебя по западной стене.
— Ты поднялась на лифте! — Настя оперлась руками о парапет и подняла тело выше. — Ты не выглядишь уставшей, подруга. Ты смошенничала! Значит, победительницей осталась я!
Настя со смехом перекинула ногу через парапет, затем перекинула вторую и уселась на бетонном ограждении. Она светилась радостью, дикой радостью сумевшего совершить подвиг человека.
Но Марина тоже светилась. Но не радостью; ее улыбка выражала нечто плотоядное, безумное и страшное. Настя поняла это слишком поздно.
— Сережа будет моим, — грубо пробасила Марина.
И столкнула соперницу с парапета. Стас
…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…
Стас стиснул зубы. Некстати, совсем некстати он вспомнил о совершенном некогда злодеянии. Хотя он до сих пор не считал себя злодеем, совершенное им стало настоящим ужасом. Уже три года он жил с этим, три года пытался вести себя, будто ничего не произошло, будто все нормально. Но все было ненормально. Часто по ночам он просыпался в поту, с криком, в диком ужасе. Ведь его посещали призраки. Страшные призраки, голодные и злые. Призраки ждали только одного: когда душа Стаса спустится в их темную обитель. И уж там они разберутся со злодеем, хорошенько покажут ему, что такое хорошо и что такое плохо.
Темнело, а Стас вспоминал былое. Таня, его любимая сестра, единственный родной человек, оставшийся после гибели родителей, всегда была для него святой. Он старался делать все от себя зависящее, лишь бы девушка ни в чем не нуждалась и поскорее забыла трагедию, случившуюся с родителями. Стас холил ее и лелеял, буквально носил на руках, окружив всесторонней заботой и лаской. Он был счастлив, что есть Таня, и думал, так будет всегда.
Но какой-то подонок затащил девушку в темные гаражи, изнасиловал и убил. А потом попытался убить и Стаса как возможного свидетеля преступления. Но Стас выжил. Лучше бы я сдох, черт побери! Лучше бы я в тот же вечер умер в тех гаражах!.. Выжил, провалялся в больнице с неделю, а затем, убитый горем, слабо осознающий окружающее, дождался суда. Его, убийцу, поймали быстро. И быстро провели расследование, так что уже через пару месяцев негодяй предстал перед судом. Стас думал, ему дадут максимальный срок. Посадят надолго в самую поганую, самую мрачную клоаку, какая только есть на просторах России. И тварь сгниет там в муках, ежесекундно вспоминая свое преступление. Но вышло так, как не предполагал никто, даже прокурор. Судья вынес приговор, в котором значилось, что подсудимый признан невменяемым и подлежит принудительному лечению в психиатрической клинике. Но он был вменяем, он вел себя нагло и никак не походил на ненормального! Только в конце следствия эта мразь прикинулась умственно отсталой!
Как-то неожиданно смерть стала спутницей Стаса по жизни. Она следовала за ним с того проклятого дня, когда в Иркутске вспыхнул самолет авиакомпании «Сибирь». А ведь родители не должны были находиться тогда на борту злосчастного самолета. Того самого самолета А-310-300 авиакомпании «Сибирь», что взорвался при посадке. Они должны были лететь не тем проклятым рейсом, а днем ранее, но отложили вылет из-за недомогания матери.
Сразу после трагедии Стас вылетел в Иркутск. Вспомнился день вылета: серые тучи, низко нависшие над землею, бежали вослед стальной птице, не в силах догнать ее. Свист в ушах от ревущих двигателей постепенно затухал, переходя в неслышимый человеком ультразвук, и вот уже шасси отпустили взлетную полосу. А полоса отпустила самолет в небо. Стас с замиранием сердца смотрел на удаляющуюся земную твердь, не веря до конца, что решился на полет, который был ему вовсе не нужен. За окном внезапно все размылось, приобрело скучный однообразный цвет кофе с изрядной порцией молока. Нет, не так. За иллюминатором Стас видел лишь мокрую вату — облака, накрывшие город и аэропорт широким и толстым, мокрым ватным одеялом. Ощущения подсказали, что самолет лег на крыло, выполняя разворот, и вскоре после этого с тихим «донг» потухли предупреждающие таблички впереди по проходу: «Не курить!», «Пристегните ремни!», сдублированные на английском языке. Стас сглотнул слюну. Уши, заложенные пробками вследствие резкого перепада высот, вновь обрели привычную работоспособность. Но все равно молодого человека не покидало странное, труднообъяснимое, абсолютно непривычное ощущение полета.
Разбавилась жижа за стеклами иллюминаторов. Кажется даже, стало светлее в салоне, хотя лампы давали достаточно света и без помощи иллюминаторов. Вот уже показалось и небо, голубое, высокое, недосягаемое для стальных птиц, а под ним плыло живое море облаков, отсюда уже белое, а не серое, красивое и причудливое. Пока авиалайнер компании «Эйрбас», купленный «Аэрофлотом», набирал необходимую высоту, корректируя направление полета частыми, но некрутыми поворотами, Стас разглядывал свой авиабилет. Тонкая книжечка из приятной на ощупь глянцевой бумаги, несколько страниц рекламных текстов и предупредительных слоганов, данные пассажира на предпоследней странице и информация о рейсе. Наверное, так же разглядывали свои билеты родители…
Самое трагичное во всем этом — то, что самолет «Сибири» уже сел на взлетно-посадочную полосу, уже начал тормозить. Но что-то пошло не так, сработал пресловутый человеческий фактор, которому поспособствовали мелкие неполадки в системах авиалайнера. И громадный самолет на полном ходу выехал за покрытие полосы, снес ограждение летного поля, столкнулся с техническим зданием из железобетона и тут же взорвался. Воспламенились остатки топлива в баках самолета, а баки, как известно, располагаются в крыльях. Родители сидели как раз у левого крыла, потому погибли почти мгновенно. Почти — это значит, успели увидеть, как в салон рванулись бело-желтые языки пламени, мгновенно, будто напалм, растекшиеся по человеческим телам и сиденьям, по ковровой дорожке в проходе, по потолку и багажным полкам. Наверное, родители успели услышать жуткие крики боли тех, кто загорелся.
Чуть больше года спустя Стас вновь столкнулся со смертью. И на этот раз он винил себя, не мог не винить. Ведь если бы он выехал за сестрой чуть раньше, то трагедии не произошло бы. Может быть, именно вследствие тяжкого чувства вины он решился на страшное преступление?
Стас почувствовал боль в зубах и деснах. Вспомнилось имя мерзавца: Мамед Саимов. Свидетели охарактеризовали его как добропорядочного, законопослушного гражданина Таджикистана, приехавшего на заработки в Россию. Чужая страна дала Саимову всё: крышу над головой в особняке под городом, возможность зарабатывать деньги в сфере частного игорного бизнеса, хлеб в ресторанах, защиту закона в лице купленных ментов, даже покровительство Фемиды. Сам Саимов не смог сказать, зачем же изнасиловал и убил молодую девушку, а потом ему не пришлось даже объяснять мотив своего чудовищного поступка: все объяснил суд. «…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…»
Если закон несправедлив, я сам возьму на себя функции закона, сам проведу суд и вынесу приговор, сам осуществлю приговор и понесу за него ответ, думал Стас после судебного процесса, на котором убийцу его сестры признали невменяемым, потому что мерзавец сумел кому-то заплатить. Понадобилось много времени и сил, а также большое количество денег, чтобы окончательно приготовиться к осуществлению задуманного. И вот, холодной ночью Стас пробрался на территорию психиатрической клиники. Кто думает, что это сложно, ошибается: страшные злодейства за неприступными стенами с колючей проволокой по верху и автоматчиками на вышках творятся только на телеэкранах. На деле любая психушка в России представляет собой комплекс нескольких малоэтажных зданий, огороженный простым бетонным забором часто без колючки и уж точно без охранников с автоматами. В зданиях расположены отделения, или палаты, где содержатся в относительной изоляции люди нескольких категорий: натуральные психи, страдающие серьезными заболеваниями; проходящие лечение люди, попавшие в застенки по единичному случаю (дебоширство, галлюцинирование под наркотиками, аффектная драка); наркоманы, игроманы и прочие «-маны» с яркой зависимостью от чего-либо; проходящие медицинское освидетельствование по поручению военкоматов призывники; проходящие медицинское освидетельствование подследственные. Каждая категория этих граждан обладает в больнице своим собственным статусом: больные — вне закона, зависимые тоже, добровольно лечащиеся (или запиханные в дурдом родственниками) в более лучшем положении, призывники вовсе чувствуют себя вольготно, а закрывают иерархическую пирамиду, естественно, подследственные, часто попадающие в дурдом не впервые. Люди разных категорий содержатся, как правило, вперемежку, в одних и тех же отделениях, в одних палатах. Так как палаты в таких заведениях сквозные, без дверей, то «нормальным» приходится спать чуть ли не рядом с «шизанутыми», питаться в одной столовой, курить на одном балконе или дворике. Впрочем, выполняющие роль своеобразной «службы внутренней безопасности» призывники не смущаются, ведь психи находятся под постоянным действием химических препаратов. Так что оказать сопротивления и уж тем более напасть на кого-то такие люди не в состоянии.
Стас спокойно прошел по неосвещенной территории больницы до нужного здания. В нем было пять этажей: на первом располагалась кухня, на втором и четвертом — клинические отделения, на третьем — процедурные кабинеты, а на пятом — черт знает что. Из двух предусмотренных входов-подъездов возможность попасть на все этажи была только в ближайшем, угловом подъезде. Стас без приключений дошел до него, отворил деревянную дверь и оказался внутри. Дальше — вверх по лестнице мимо обычных лестничных площадок на четвертый этаж. Здесь путь преграждала массивная, глухая железная дверь, открывающаяся изнутри. С той стороны всегда дежурит санитар (точнее — санитарка), который открывает дверь после условного стука. Стас знал этот стук: три удара, пауза, один удар, пауза, два удара. Просто и бесхитростно. Бардак в своем незатейливом виде, бардак, как и во всем остальном.
Стас постучал. К этому моменту он едва ли был в здравом уме, так как тревога и страх, замешанные на солидной порции адреналина, совершенно отключали рассудок. Долго текли секунды, пока с той стороны двери не послышалась возня и лязг железного затвора. Когда замок отперся, а дверь чуть подалась вперед, Стас рывком распахнул ее. Перед ним замерла растерянная фигура толстой женщины в белом халате.
А потом поднялся крик. Женщина завизжала, отходя назад. Она хватала свое лицо пухлыми руками и визжала, визжала как ненормальная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55