Их маршрут следования был тем же, что и недавно у группы F/А-18. Тот же самый с точностью до мили, с тем же учебным бомбометанием в акватории Багамских островов. С тем же поднятием на сорок миль севернее. И всё бы ничего, вот только учебный вылет бомбардировщиков в 1945 году, который должен был проходить два часа, растянулся на целую вечность. Самолеты исчезли. Пропали. Растворились в океане, не оставив даже следа о своем крушении. Все шесть бомбардировщиков сгинули в ясную, как сегодня, погоду, над спокойным морем, с отлично работавшей перед вылетом авионикой, двигателями. Будто нечто провело невидимой рукой по небу и смазало звено, стерло…
Пятого же декабря, сразу после исчезновения девятнадцатого звена В-17 на их поиск отправили самолет-амфибию «Мартин Маринер». Спасатель долетел до места предполагаемого крушения и… связь с ним оборвалась. Следом шло поисковое судно, так же исчезнувшее навсегда. А дальнейшие поиски, в которых приняло участие до сотни самолетов и судов береговой охраны и ВМС, не принесли никаких результатов. Ни один самолет не был найден.
Джон хмурился, вспоминая эту историю. В Майями ее рассказывают в каждом баре, где веселятся летчики базы Форт-Лодердейл. История стала своеобразной страшилкой для всего летного состава военно-воздушной базы, выполняющего полеты в регионе пресловутого Бермудского треугольника.
Чушь. Никакого треугольника нет. Вернее, есть треугольник, но нет в нем ничего мистического, необъяснимого, необычного. Всего лишь весьма трудная для навигации акватория с большим количеством разнонаправленных течений, с рифами и глубокими впадинами, соседствующими с мелководьем, что и порождает опасные течения. По всему земному шару пропало за историю морской навигации множество кораблей — тысячи. Как и самолетов, ни с того ни с сего падавших в океаны. И лишь у Бермудских островов эта история получила таинственный оттенок, будто вода там проклята…
Чушь.
На берегу уже разместилась внушительная куча сухих веток и хвороста. Джон вспотел от труда, сильно хотел есть и пить, отдохнуть, но работу не прекращал, и уже к закату смог собрать необходимое количество древесины для разведения большого костра и поддержания в нем пламени хотя бы на пару часов. Стремительно сгущались сумерки, но Джон ждал полной темноты.
И вдруг он услышал в лесу неясный шум. Будто хрустнули ветки, на которые кто-то наступил. Источником шума вполне мог стать кабан или иное опасное животное, потому Джон быстро вытащил пистолет из кобуры, притаился и стал таращиться в сторону темных силуэтов деревьев.
Шум не повторялся долго, капитан подумал уже, что ему почудилось, но в следующую секунду из леса вышел… человек. Он шел медленно и явно без определенной цели наискосок от капитана. Лица Джон не видел, как и деталей одежды незнакомца, но почему-то этот ночной визит вогнал бравого солдата в ужас. Еще не понимая, что именно вызывает ужас, капитан следил за человеком. Обнаружить себя не позволяла куча веток, которые Джон приготовил для поддержания костра.
Человек подошел к воде, ноги его тут же промокли в набегающих волнах. Он постоял несколько минут совершенно неподвижно, будто рассматривал нечто у берега, потом повернулся и пошел по пляжу точно на капитана. Этот парень под наркотой, что ли? Или пьян?
Человек приближался. Его голова была уронена на грудь и неприятно болталась из стороны в сторону. Одежда на нем хоть и слабо различимая в темноте, казалась требухой. Волнение в груди Джона нарастало с каждым шагом незнакомца, а когда стало вовсе нестерпимым, капитан вскочил на ноги и крикнул:
— Эй, кто ты?
Он думал, что испугает человека. Но тот совсем не испугался. Наоборот, он вмиг замер на полушаге и резко вздернул голову. Человек смотрел прямо на капитана с расстояния шагов в пятьдесят.
Что-то с этим парнем явно не так. Он болен, решил Джон, чувствующий движение волос на спине и холодок, сковавший все тело. Но до сих пор он не мог понять, почему тот человек вызывает такие панические чувства.
Незнакомец простоял неподвижно секунду. А затем побежал к капитану, быстро, но вместе с тем весьма неуклюже, как будто бегать научился только сейчас. Расстояние между ними стремительно сокращалось, и нервы капитана не выдержали: он прицелился и нажал на спуск. Выстрел хлопнул и прокатился над пляжем. Пуля вошла незнакомцу точно в грудь, отчего тот свалился в песок навзничь и перестал подавать признаки жизни.
— Вот черт! — обругал сам себя Джон. Становиться убийцей ни в чем не повинного гражданского он не хотел.
Медленно, все еще под воздействием непонятного страха, Джон приблизился к убитому. На вид человеку было лет тридцать, его лицо сплошь усеяно было глубокими черными язвами, одежда изорвана в лохмотья, так что определить, что именно за одежда раньше была у незнакомца, не представлялось возможным. В груди чернела маленькая дырочка от пули, но кровь из раны не сочилась. Черт, я его завалил-таки…
Джон встал над трупом и задумался. Он пытался понять, кто же этот человек, что он делал на острове и — самое важное — какое время он тут пробыл. Ведь судя по одежде и состоянию кожи, мужчина жил в полной изоляции и крайней нужде довольно длительное время. Месяц, а то и несколько месяцев. А может и весь год.
Вдруг закрытые доселе глаза убитого широко распахнулись. Едва это произошло, Джон вскрикнул.
Матерь Божья! Что с его глазами?!
Мужчина молниеносно вскочил на ноги, не сводя страшного взгляда с капитана. Страшного потому, что его глаза были совершенно черны, как глубокие норы. Будто темные зрачки, у нормального человека не превышающие нескольких миллиметров в диаметре, здесь раскрылись на несколько сантиметров. Или вовсе отсутствовали.
Но глаза, сами глаза были на месте — Джон понял это, когда заметил отразившееся в них пламя второго выстрела.
Человек снова свалился в песок. На этот раз пуля угодила ему точно в лоб.
Джона Карчера затрясло. Никогда прежде он не видал столь отвратительных, столь пугающих глаз. Он не мог приложить ума, что явилось причиной такого изменения в их внешнем виде, но теорию невероятно расширившихся зрачков отбросил. Не могут зрачки так расширяться. Значит, у этого явно больного человека белки и роговые оболочки глаз отчего-то приобрели черный, смолянистый цвет. Заплыли нефтью, черт возьми…
Джон не хотел приближаться к трупу, ТЕПЕРЬ-ТО ТОЧНО трупу, ведь пуля раскроила ему череп. Что делать дальше, капитан не имел понятия. Его беспокоил, очень беспокоил внешний вид мужчины, подхватившего какую-то заразу. В тропиках и субтропиках заразы полно, человек неподготовленный может умереть даже от укуса комара. Но этот тип болен не малярией или желтой лихорадкой. Он болен чумой, если не хуже.
Едва в голове всплыло слово «чума», Джон отошел в сторону. В груди бешено колотилось сердце, в голове царил сумбур. Все еще по спине носились табуны мурашек, а тело трясло как при ознобе. Почему-то захотелось вооружиться получше, и капитан взял в руки найденный в бомбардировщике автомат. Он тревожно огляделся, нет ли кого-нибудь поблизости, кто может внезапно наброситься на здорового пока еще человека. Но больше на пляже никого не было.
Однако капитан по-прежнему не оставался один. Тот мужчина, которого он застрелил дважды, издал хриплый звук и стал подниматься. Теперь Джон не ждал, пока мужчина бросится на него, и открыл огонь из автомата. Очередь сухих хлопков и полыхнувшее пламя доказали: оружие боеспособно и в отличном состоянии. Незнакомец повалился с ног, но умирать не собирался. Он прохрипел что-то еще и пополз по направлению к капитану. Да когда ты уже помрешь, дьявольское отродье! Капитан дал еще одну очередь. Несколько пуль прошили голову мужчины и даже вырвали солидную часть мозга вместе с костями черепа, но тот и не думал умирать! Он утратил прыть и скорость, он едва полз к капитану, но все же ПОЛЗ!
— Умри ты, наконец, тварь! — воскликнул Джон вне себя от ужаса. — Подохни!
Третья очередь разметала голову мужчины на капли черной плоти и ошметки сгнивших мозгов. Больше невероятно живучий противник не издал ни звука, не шевелился и вообще казался мертвым. Теперь-то он точно мертв.
Джон на негнущихся ногах с великой осторожностью подошел к трупу. Все его существо кричало, рвало и метало, подстегивая капитана немедленно броситься сломя голову подальше от не желавшего умирать человека, но Джон попытался взять себя в руки. Он опустошил магазин автомата, прострелив труп еще раз. Затем быстро перезарядил оружие, отошел к разложенному костру и поджег его.
В ту ночь Джон не смог сомкнуть глаз, как и в ночь следующую. Наутро, когда все запасы древесины прогорели, а на горизонте так и не появилось ни одного судна, Джон нашел в себе смелость осмотреть труп. Крайне брезгливо он обходил мертвеца по кругу, разглядывал черные, но сухие язвы на его щеках, на руках, на прочих частях тела. Кое-где у трупа отсутствовали большие куски плоти, будто нечто откусило их. Ногти на пальцах рук и пальцах босых ног были полностью черны и длинны, что могло свидетельствовать о давнем пребывании этого бедняги на острове, а еще о том, что он точно заражен чем-то очень опасным. С наступлением дня Джон чувствовал себя лучше и теперь мыслил более разумно. Например, он знал, что человек в состоянии шока может довольно долго прожить после получения сильных ранений, никак не совместимых с жизнью. Так, солдаты во время боя, случайно подорвавшиеся на мине, продолжали ползти несколько минут даже без ног и таза, но ни медицина, ни биология этого объяснить не могут. Точно так же человеческий организм может определенное время функционировать без мозга (например, когда этот мозг ему вышибают автоматной очередью вместе с частью головы), что подтверждено несколькими поразительными фактами: в Европе, например, был рожден малыш, нормально проживший несколько месяцев, с поведением ничуть не отличным от того поведения, какое характерно для младенцев. И только когда он по неизвестной причине умер, а тело его подвергли вскрытию, растерявшиеся медики обнаружили полное отсутствие головного мозга у малыша. Вместо мозга там плескалось две-три сотни миллилитров жидкости. А во время Второй Мировой войны некоторые солдаты на поле боя лишались своих голов: начисто срезало осколками от взрывов. И безголовыми они продолжали бежать и даже стрелять.
Так что майор считал вполне возможным сохранение некоторых двигательных функций у смертельно раненого человека. А если принять во внимание то, что этот человек заражен чем-то…
Он умер или нет? Как ни старался Джон не задавать себе этот вопрос, он все равно крутился в сознании и не позволял окончательно успокоиться. Ночное происшествие произвело на пилота крайне отрицательное впечатление, вызвало массу вопросов без очевидных ответов. Например, один ли на этом острове зараженный, или их несколько? Если несколько, то Джон в любую минуту рисковал столкнуться с остальными, чего очень не хотел. Также висел в воздухе вопрос о заразности, если, конечно, убитый действительно был заражен, а не мертв изначально и поднят на ноги силой дьявола. На всякий случай Джон решил сжечь тело покойного, для чего собрал новую кучу хвороста в лесу, набросал прямо поверх трупа и запалил. Чтобы тело прогорело хорошо, майор жег над ним хворост почти полдня, и только когда осталась лишь куча обугленных костей, успокоился и позволил себе отдохнуть.
Но над океаном не летел самолет, а в океане не плыл корабль. Джон оставался один на один со странным островом и имел очень много шансов провести здесь еще одну ночь. Потому он, хоть и испытывал страх, углубился в джунгли, пополнил свой запас воды, набрал диких плодов и топливо для нового огненного маяка. Вечером он отыскал несколько банановых деревьев и нарвал бананов, которые вместе с консервами стали основной пищей капитана на несколько последующих дней.
Джон Карчер разжигал большой костер на северном пляже острова каждую ночь. Слава богу, больше никто не тревожил его ночных бдений. Утром, когда рассветало достаточно, капитан шел в лес и взбирался на дерево, чтобы поспать. Затем принимался искать древесину для нового костра.
Он настолько привык к такому распорядку за небольшое количество дней, что уже не мог жить иначе. Джунгли давали ему воду и кое-какую растительную пищу (стрелять дичь капитан отказался, на всякий случай экономя патроны), а также большое количество сухостоя и хвороста. По ночам он разжигал яркое пламя и в надежде сидел рядом, грелся и размышлял о своей печальной судьбине. Утром уходил на облюбованное в полумиле от берега дерево, в ветвях которого проводил несколько часов тревожного сна. Затем все повторялось.
Но однажды вечером Джон заметил, что небо над океаном темнеет быстрее обычного, а вскоре увидал и тучи. Приближался шторм, так что разводить огонь не было никакого смысла. Джон тоскливо посмотрел на уже собранную в кучу древесину, не сомневаясь, что ветер и волны разметают ее в пух и прах, потом собрал все вещи и укрылся в лесу на своем «любимом» дереве. Шторм налетел стремительно, и только что умиротворенно дремавшие джунгли превратились в ревущий мир воды, грохота и молний. Не поспав и минуты, смертельно уставший капитан к утру, когда буря улеглась, вернулся на берег.
И сразу увидел многочисленные предметы, выброшенные во время шторма на пляж. Не долго ломая голову, откуда здесь все эти обломки, Джон понял: где-то поблизости потерпело крушение судно или же в воду упал самолет. А значит, могли остаться выжившие.
Истосковавшийся по человеческому обществу капитан решил идти по пляжу, осматривая обломки, так как среди них могли оказаться полезные вещицы. Он почему-то не сомневался, что найдет и людей — живых, притом, людей, если продолжит двигаться по пляжу.
И он нашел таких людей. Но они ему не понравились. Еще издалека приметив несколько фигур, шатающихся без очевидного дела между водой и лесом, Джон припустил. Его глаза горели счастливыми искорками, уже созревал диалог с потерпевшими крушение бедолагами, все существо ликовало при мысли, что одиночество осталось позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55