Андерс поедом ел себя. А как
обстояло с Дагом, Нора не знала. Когда они ненадолго встречались, она избе
гала его. Отношения между ними стали какими-то странными, Нора сама диву д
авалась.
Короче говоря, Мохнач не возвращался, и Нора вправду начала бояться, что н
а этот раз с ним стряслась беда.
На четвертый день после исчезновения, вечером, Нора (она успела тем време
нем подхватить насморк) сидела на кухне и, уныло перелистывая газету, при
сматривала за духовкой. Карин пекла хлеб и оставила ее следить за выпечк
ой, а сама пошла принять ванну.
Андерс смотрел телевизор, а Дага, как водится, дома не было.
Весь день поливал дождь, мелкий, серый, тоскливый. Уже стемнело, но он так и
не прекратился. Будто на дворе осень, а не весна. Нора совсем загрустила.
Она обещала Хульде, что очень скоро опять ее навестит, но, пока простуда не
пройдет, об этом и думать нечего. Не хватало только всех тамошних старико
в перезаразить.
Значит, с визитом к Хульде придется повременить. И к бабушке тоже не съезд
ишь, как рассчитывала. Сперва надо выяснить у Хульды все до конца, а уж пос
ле подробно допросить бабушку.
И Даг, дурень несчастный, вечно где-то пропадает! Нет, Норе вправду было не
до веселья.
Неожиданно в кухне раздался звонок Ц позвонили у черного хода. Первый с
игнал был короткий, нерешительный, второй Ц более долгий, настойчивый.
Кто бы это мог быть в такое время? Ведь уже почти полдесятого.
Нора пошла открывать.
Лампочка на черной лестнице не горела, так что за дверью царила непрогля
дная темнота. И в кладовке, где стояла Нора, тоже было темно. Она нервно пош
арила рукой по стене, ища выключатель, но не нашла.
Как вдруг по ногам скользнуло что-то мягкое и влажное. Она испуганно вздр
огнула и чуть не закричала. Но в тот же миг нащупала выключатель и зажгла с
вет.
Мохнач. Насквозь мокрый от дождя. Ишь, хвостом виляет. Пыхтит, язык на плеч
о. Нора так обрадовалась, что мигом присела на корточки и крепко обняла пс
а за шею.
И тут с лестницы донеслись торопливые гулкие шаги.
Это же наверняка тот, кто привел Мохнача! Уходит, спешит вниз по ступенька
м.
Ц Эй, послушайте! Ц Нора выскочила на площадку, окликнула. Она по-прежне
му слышала шаги, но никого не видела, темно ведь. Ц Эй! Кто там? Постойте!
Шаги на миг замерли, и звонкий голос откликнулся:
Ц Я просто привела Геро!
Геро? Ну да, понятно, у Мохнача на ошейнике все та же старая бирка!
Голос принадлежал девочке. И она уже поспешила дальше. Почему она не захо
тела показаться? Нора опять окликнула ее:
Ц Ты молодец! Большущее тебе спасибо. Да погоди же!
Но девочка не остановилась. Внизу хлопнула дверь. Нора подбежала к лестн
ичному окну поглядеть на нее, однако ничего не увидела. Девочка исчезла. В
идно, пробежала у самой стены. Почему она не хотела показаться на глаза?
И этот звонкий голос… Вроде бы она его где-то слышала…
Нет, главное Ц Мохнач наконец-то дома.
Где же он шастал?
Наверняка там же, где и раньше. Стало быть, в тех местах, где пропал в первый
раз. В окрестностях загадочного белого дома, окруженного мрачными хвойн
ыми деревьями. Даг еще нашел там на клумбе его следы.
Но дом и участок с виду казались совершенно заброшенными, так? Что Мохнач
мог там делать?
Может, и девочка жила в тех краях?
Между прочим, в полиции Андерсу однажды сказали, что в участок Мохнача пр
ивела какая-то девочка.
Эта самая?
Почему же она в таком случае не пошла в полицию и на сей раз? А привела соба
ку прямо домой? Хотя показаться все равно не захотела?
Странно, что ни говори!
Не мешало бы обсудить все это с Дагом. Но на него явно больше рассчитывать
нельзя. К сожалению.
Хлеб наконец испекся, и Нора ушла к себе.
Немного погодя она услыхала, что вернулся Даг.
Может, пойти к нему? Или лучше подождать Ц пускай сам к ней постучит? Двер
ь она закрыла. Но слышала его голос и смех. Он разговаривал с Андерсом. Ока
зывается, им столько всего надо обсудить!
Нет, выходить она не будет. Лучше подождет.
Но Даг не зашел. Сидел с Андерсом перед теликом, пока передача не кончилас
ь. Музыкальная программа.
Когда телик умолк, они еще некоторое время сидели там, о чем-то разговарив
али. Судя по голосу, Даг пребывал в радужном настроении. Потом он, видимо, у
шел к себе. В квартире настала тишина. Он даже не заглянул посмотреть, гори
т ли у нее свет.
Не вспомнил о ней.
Давненько она не чувствовала себя так одиноко.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Нет, думать о Даге больше нет смысла. Придется махнуть на него рукой. К сож
алению.
По его милости она забросила Сесилию, а этого он вправду недостоин.
Вот дурак. Как он только умудряется сделать так, что она чувствует себя за
брошенной, одинокой?
Да, размечталась, напридумывала невесть чего про их взаимоотношения, сли
шком уж многого ждала.
Пора с этим кончать.
Сегодня они столкнулись в книжном магазине, во время большой перемены на
завтрак. Даг стоял у прилавка с пластинками, слушал балетную музыку. Когд
а Нора шла мимо, он окликнул ее:
Ц Послушай-ка вот это. Здорово, да? «Танец часов» из «Джоконды»
«Джоконда» Ц опера
итальянского композитора Амилькаре Понкьелли (1834Ц 1886), написанная в 1876 г.
. Весь день звучит у меня в голове. Как по-твоему, годится для спектак
ля?
Нора не остановилась. Она шла в канцелярский отдел купить блокнот и посп
ешила дальше, но он схватил ее за плечо.
Ц Как вообще-то, Нора?
Ц Как? Ты о чем? Ц Она оглянулась, посмотрела на него.
Даг легонько улыбнулся.
Ц Как ситуация?
Ситуация? Хорош вопросик! Он что же, ждет, что она прямо тут, у прилавка, все
ему и выложит? Он на это рассчитывал? Ладно, сейчас кое-что услышит Ц сам н
апросился!
Но все-таки она смолчала, пожала плечами и круто отвернулась. Незачем тра
тить на него время. Купила блокнот, спиной чувствуя пристальный взгляд Д
ага и слыша эту неотвязную музыку. Расплатилась и поспешила уйти.
Сперва Нора хотела было прогулять следующий урок, чтобы спокойно подума
ть в одиночестве, но в итоге отказалась от этой идеи. А после уроков быстро
поехала домой.
Ну вот, наконец-то можно будет посидеть с Сесилией. Подумать вместе с нею.
Как же она об этом мечтала. Только бы дома никого не было. Она отперла вход
ную дверь, прислушалась. Отлично. Никого нет. Тогда…
Нора скинула куртку, прошлась по квартире. И едва войдя в круглую комнату,
услышала музыку. Она что же, не выключила радио?
Она замерла и прислушалась. Из-за стены долетали приглушенные звуки фор
тепиано. Но стоило шагнуть ближе, все смолкло. Померещилось, наверно.
А это что за чудеса?
Все комната залита солнечным светом! А на улице-то с утра лил дождь. И небо
сплошь в тучах.
Да и падает солнце не с той стороны! Не из окна над письменным столом, а от с
тены, где кровать и книжный шкаф и нет никакого окна!
Что случилось? В полном замешательстве Нора замирает на пороге.
Комната не ее, а совсем чужая!
Нора прикрывает глаза рукой, зажмуривается. Смотрит еще раз. Опять зажму
ривается.
И тут тихонько возвращается музыка. Та самая мелодия, которую Даг недавн
о слушал в книжном. Только на этот раз в фортепианном исполнении. Нора мед
ленно открывает глаза.
Это сон? Видение? Или она не туда забрела?
Комната не ее!
Напротив двери, где под окном стоял письменный стол, сейчас нет ни стола, н
и окна. Там высится массивный платяной шкаф. Зеркальная дверца приоткрыт
а, внутри видны платья.
Вторая половина шкафа Ц полки и ящики, один из которых выдвинут, и через б
ортик свешивается голубая шелковая лента.
Выше на полке, рядом с желтой матерчатой розой, сидит Сесилия. Норина кукл
а! А ведь ей положено находиться в печной нише.
Нора переводит взгляд на изразцовую печь. В топке горит огонь. Дверцы отк
рыты, внутри пляшут языки пламени, но дрова не трещат. Огонь горит беззвуч
но.
Слышны только тихая музыка фортепиано да тиканье часов. Откуда же идет э
та музыка? Вроде бы из комнатки у Норы за спиной. Но ведь там никакого форт
епиано нет, все выглядит как обычно. Тем не менее она явственно слышит, как
совсем рядом, возле двери, где сейчас стоит комод, кто-то играет на фортеп
иано. Музыка-то идет оттуда.
Однако ни инструмента, ни того, кто играет, не видно.
Нора опять зажмуривает глаза, прислушивается. «Танец часов» Ц так, по сл
овам Дага, называется эта вещица, которую сейчас играют рядом с нею.
Она вновь смотрит на печку Ц та же самая, что и у нее. Единственный предме
т в комнате, который выглядит как всегда. Только сейчас печка в тени. Солнц
е, против обыкновения, до нее не достигает. Латунные дверки ниши закрыты.

Взгляд Норы скользит к стене напротив печи, где у нее стоят кровать и книж
ный шкаф. Но там лишь большое окно с белыми гардинами.
Пышные складки легкого белого тюля.
Комната совершенно другая. И все-таки та же.
Фортепиано рядом с Норой звучит и звучит. Неожиданно она видит, как из тюл
евых складок медленно появляется тоненькая фигурка, скользит по комнат
е.
Девочка в тюлевом наряде семенит на пуантах, грациозно вытянув руки пере
д собой. Она в балетных туфельках и в юбочках до щиколотки.
Сесилия. Нора осознает это сразу же. Девочка старше, чем ее кукольный порт
рет. Больше похожа на миниатюру из медальона. Но сходство с куклой по-преж
нему бросается в глаза. Личико такое же серьезное.
Она запрокидывает голову, делает несколько танцевальных па, порхает в во
здухе, вскинув руки, будто крылья, юбочки вьются вокруг ног.
На редкость красивое зрелище.
А комната вдруг наполняется летучими тенями.
Все те же птицы, что порой пролетают мимо Норина окна. Те же пугливые, темн
ые птичьи тени.
Норе хочется протянуть руки к Сесилии. Устремиться вперед, заключить ее
в объятия. Но она не в силах пошевелиться. Будто приросла к порогу. И дальш
е идти нельзя.
Комната не ее.
Время не ее.
Она может видеть Сесилию и наблюдать за нею, но не приблизиться.
Стоит на пороге как вкопанная.
Сесилия в комнате замирает. Спиной к Норе, склонив голову. Прямо посреди т
анца.
Стоит у шкафа, перед зеркалом. Неподвижно. Вслушиваясь.
Нора видит ее в зеркале. Личико бледное.
Сама она по-прежнему на пороге. Тоже неподвижная. Настороженная. За спино
й у них звучит «Танец часов». Обе слышат эту музыку, но не могут приблизить
ся друг к дружке.
Потом Сесилия тихонько поднимает голову и смотрит в зеркало.
Нора видит ее лицо и глаза.
Видит дверной проем и порог, где стоит сама. Но себя не видит. Она незрима.

Понятно. Сейчас комната не ее, а Сесилии. И время Сесилии. Не Норино.
Нора Ц незримый гость на пороге у Сесилии. Обе чувствуют присутствие др
уг друга, но ни поговорить, ни встретиться не могут, каждая в плену собстве
нного времени.
Долго ли так продолжается, она не знает. Может, несколько минут. Может, дол
ьше. А может, всего-навсего мгновение.
Но на полке возле куклы, за матерчатой розой, стоит и тикает маленький буд
ильник. Это Нора видит.
Потом картина гаснет. Музыка умолкает.
Нора наконец перешагивает через порог, входит в свою комнату. Письменный
стол на месте, под окном. Кровать у стены. Все как полагается.
И свет падает правильно. Солнца нет, но небо посветлело. Печь не топится.
От той картины остались только птицы-тени. До сих пор тревожно мечутся в в
оздухе.
Нора тихонько сделала несколько шагов. Остановилась посреди комнаты, ра
з-другой глубоко вздохнула.
Потом подошла к печке, открыла нишу, достала Сесилию.
Неожиданно ей вспомнились строчки, которые она как-то записала в тетрад
ку с цитатами. Даг нашел их в какой-то книге и прочитал ей.
Нора подошла к книжному шкафу, вытащила тетрадку. С куклой в руках села на
кровать и прочла:
Если вдуматься, совершенно немыслимо, чтобы однажды существовавшее со в
сей силою реальности могло когда-нибудь обратиться в ничто и затем во ве
ки веков пребывать как ничто.
Написал это Шопенгауэр.
Глаза у Дага сверкали, когда он читал ей эту фразу. А сейчас, когда Нора взг
лянула на Сесилию, ей почудилось, будто кукла тоже смотрит на нее сверкаю
щими глазами. Личико как бы говорило: «То, что ты прочла, сущая правда. Я зна
ю».
Нора прижала куклу к себе, закрыла глаза и попробовала оживить в памяти н
едавнюю картину. Задача нетрудная. Видение запечатлелось в памяти навеч
но. Комната с танцующей Сесилией.
Юную Сесилию она видела перед собой так же отчетливо, как себя в зеркале.

И все отчетливее понимала, чего Сесилия от нее ждала. Вернее, что роднит ее
и Сесилию. Это же очевидно. Она все поняла еще из записок в вазочке.
Как и Нору, Сесилию опекали люди сторонние. И никто никогда не дал ей почув
ствовать, что любит ее просто так и принимает без всяких условий и оговор
ок. Ни родная мать, то бишь Агнес. Ни Хедвиг, по большому-то счету. Разве что
Хульда, да и то не вполне.
Сесилии наверняка приходилось труднее, чем Норе.
У Норы хотя бы в первые годы была мама. И папа тоже. Они втроем жили своей се
мьей.
А Сесилия даже не знала, кто ее отец. И мама не признавала ее. Стыдилась доч
ери. Считала ее существование позором.
С Норой обстояло иначе. Ее признавали. И при жизни мамы и папы она наслажда
лась безоговорочной любовью.
Сесилия же не имела прав ни на кого из живых людей. Не имела на земле места,
которое могла бы назвать своим. Не имела ни родного очага, ни безоговороч
ных прав, какие есть у ребенка с мамой и папой. Она всегда жила в чужих семь
ях, из милости.
Только представить себе Ц каждый вечер засыпать и каждое утро просыпат
ься с мыслью: «Кто будет за мной присматривать?»
Отчасти Нора испытала это на себе. Сейчас стало получше, но временами слу
чались рецидивы. Внезапно накатывала горечь. Из глубины души всплывали т
ревога и неуверенность. И на самом дне всегда таилось ощущение: она здесь
чужая. Просто под их опекой, до поры до времени. Пока им не надоест терпеть
ее из милости. Они добрые, терпят. А она плохая, не понимает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28