- Дело кончится тем, что у каждого костра на берегу будут трепаться о
наших секретах, - заключил Джонстон.
- Вот и хорошо, - бодро заявил Сэм. - Почему бы не рассказать всем
эту историю? Она всех касается - и тех, кто плывет с нами на корабле, и
тех, кто жжет костры на побережье.
- У того парня, вероятно, были причины, когда он просил нас
помалкивать.
- Думаешь - благие? - спросил Сэм. - К Башне народ устремился уже
целыми толпами... и их не остановит дурной пример золотой лихорадки сорок
девятого года! Сотни и тысячи людей жаждут добраться до полюса, а миллионы
готовы им помочь.
- Давайте проголосуем за Гвен. Это будет дем... демонкратично.
- Ты когда-нибудь видел женщину на военном совете? Она тут же
подберет юбчонку и пойдет трепать на всех углах...
- Наши женщины не носят юбок, - ухмыльнулся Сэм, - да и всего
остального тоже, как ты мог заметить.
Они проголосовали: два - один в пользу Гвиневры.
- Ладно, - покорился неизбежному Джонстон. - Но когда она здесь
рассядется, Сэм, пусть хотя бы скрестит ноги.
- Гвен весьма предусмотрительная дама. Она натянет свой килы до самых
колен, хотя купается нагишом. Но, в конечном счете, мир не перевернется,
если она продемонстрирует лишний дюйм своей плоти.
- Это не плоть... это... это... кое-что другое. Тебе что, плевать на
ее вид?
- Как правило. Не будь таким пуританином, Джон. Уже тридцать четыре
года мы живем на планете, где сама королева Виктория выглядит не лучше
римской куртизанки. Но если бы она в своей первой жизни увидела одежды
наших женщин, ее наверняка хватил бы удар с поносом впридачу. Здесь же
нагота естественна, как сон в церкви, друг мой.

64
Предупрежденная Сэмом, Гвиневра явилась в каюту с ног до головы
завернутая в плотное сари. Неподвижно восседая на стуле и широко раскрыв
глаза, она слушала рассказ о событиях, послуживших поводом для совета.
Когда Сэм закончил, она долго молчала, прихлебывая из кружки чай.
- Я знаю значительно больше, чем ты воображаешь, - наконец, сказала
она. - Многие - из твоего сонного бормотания... Я догадывалась, что у тебя
есть какая-то тайна... что часть твоей жизни остается скрытой от меня. Это
обидно, Сэм, очень обидно... Иногда я была готова потребовать
объяснений... или просто уйти, бросить тебя.
- Почему же ты молчала? Я понятия не имел о том, что с тобой
происходит!
- Потому, что понимала - тебя удерживают весьма серьезные причины.
Мне не хотелось ничего выпытывать у тебя. Сэм, ты слепец! Неужели ты
совсем не замечал, как порой у меня менялся нрав - вдруг я начинала
капризничать, спорить с тобой?
- Замечал, конечно... мне казалось, что у тебя плохое настроение...
знаешь, одна из вечных женских загадок. Ладно, здесь не место выяснять
отношения.
- Тогда - где и когда? Женщины не более загадочны, чем оловянные
копи. Зажги фонарь, освети темную шахту - и ты увидишь все. Только вам,
мужчинам, нравится выискивать в женщинах вечную загадку. Это спасает вас
от лишнего беспокойства, бесполезных вопросов, от траты времени и сил.
- Короче, от вечных разговоров, - усмехнулся Сэм. - С вами до конца
никогда не договоришься.
- Ну и болтуны вы оба! - нахмурился Джонстон.
- Нет, здесь другая крайность, - косо глянула на него Гвиневра. -
Впрочем, ты прав. Скажите мне, что за человек Пискатор?
- Гм-м! - задумался Сэм. - Ты имеешь в виду, почему именно он сумел
пройти в Башню, тогда как другим это не удалось? Ну, прежде всего, потому,
что он - агент, я полагаю. Правда, возникает вопрос, почему этого не смог
сделать Торн? И зачем ему вообще нужен "Парсефаль"? Этики и их агенты
имеют другие средства передвижения - какие-то невидимые летательные
аппараты.
- Ну, этого я не знаю, - Гвиневру явно интересовало другое. - Давайте
лучше поговорим о Пискаторе. Чем он отличался от остальных? Не было ли у
него каких-то внешних особенностей - в одежде, например, - послуживших
ключом к дверям Башни? Кроме того, очень важно, какой путь каждый сумел
пройти по коридору. Какие отличия дали возможность одним продвинуться
дальше других?
- У нас нет компьютера, чтобы рассчитать и сравнить их пути, -
возразил Сэм. - Но Галбира хорошо знает членов команды и, когда она
появится, мы получим все данные. Итак, если узнаем точный путь каждого, то
сможем сопоставить его с особенностями человека. Правда, я сомневаюсь, что
они сделали там необходимые замеры...
- Тогда остановимся на Пискаторе.
- Он же из этих желтопузых, - буркнул Джонстон.
- Не думаю, что его национальность имела значение, - Сэм повернулся к
великану. - Если считать агентами всех монголоидов, то наше дело труба. Их
больше, чем остальных, вместе взятых... Но подумаем вот о чем. Торн не
хотел допустить в Башню Файбраса и Обренову - он хладнокровно подорвал
вертолет с ними и прочими ни в чем не повинными людьми. Возможно, он не
знал, что Файбрас - тоже агент. Значит, за Обренову он заплатил жизнями
семи человек.
- А если их там было больше? - предположила Гвен. - Если у кого-то
еще были эти шарики?
- Новый номер! Да не усложняй ты все, нам и так не разобраться!
- Да, неудачно получилось... Если бы эти двое прошли внутрь Башни, мы
могли бы сравнить их с Пискатором.
- Я дотстатошно тчасто виделтся с Файбратсом, и он пахнет так же, как
любой человек, - сообщил Джо. - Этик отставил тсвой запах в хижине Тэма -
не человечетский. Питскатор - тоже человек, хотя у него немного тругой
запах. Я могу различать запахи разных племен, потому что их люди едят
разное.
- Но ты же больше никого не встречал с нечеловеческим запахом. Трудно
сказать, являются их агенты людьми или нет. Выглядят они как люди.
- Нет, такие никогда не попадались. Ни у кого не было
нечеловечетского запаха, втсе пахли нормально. Наверно, эти агенты
втсе-таки люди.
- Ну, может быть, - согласился Джонстон. - Тогда любой дьявол сойдет
за человека, коли у него знакомый запах.
Джо засмеялся.
- А не поветсить ли нам объявление в главной каюте: "Втсем этикам и
их агентам явиться к капитану Клементсу!"
Гвиневра беспокойно заерзала на своем стуле и нахмурилась.
- Ну почему вас все время заносит в сторону? Вернемся к Пискатору.
- Да, мы как лилипуты в цирке, - все время ищем башмак великана под
кроватью жены, - засмеялся Сэм, - а спросить боимся! Так вот. Я мало
знаком с этим джентльменом из Чипанго - он появился лишь за два месяца до
отплытия "Марка Твена". Судя по отзывам, это весьма спокойный и
приветливый человек. Он никого не сторонился, но и никому не навязывался,
ладил со всеми. С моей точки зрения это весьма подозрительно. Однако он не
соглашатель, не угодник. Я вспоминаю, как он спорил с Файбрасом по поводу
размера строившегося дирижабля. Пискатор считал его слишком громоздким и
не соглашался с доводами Милтона. Но боссом был Файбрас, и последнее слово
осталось за ним.
- У Пискатора были какие-то странности? - спросила Гвиневра.
- Он - страстный рыбак... трудно считать это странностью. Скажи,
Гвен, что ты меня расспрашиваешь? Ты же сама с ним знакома.
- Мне хотелось узнать твое мнение. Когда здесь появится Галбира, мы и
ее расспросим. Тем более что она знала его лучше нас.
- Не забудь Тсирано, - вмешался Джо, - он его тоже знал.
- Джо обожает Сирано, - ядовито заметил Сэм. - У француза такой нос,
что Джо считает его своим соплеменником.
- Он да я - хорошая пара. А у тсебя не нотс, а ручка от чашки...
похватстать нетчем! Можешь бротсаться на меня, как гиена во время тслучки,
Тсирано втсе равно будет мне нравиться.
- Что-то ты нынче речист, как Эзоп, - холодно отозвался Сэм. - Так
что ты думаешь о Пискаторе, Гвен?
- В нем есть нечто... не знаю, как сказать... Бартон называл это
магнетизмом... Какая-то притягательность, лишенная сексуального оттенка.
Всегда понимаешь, что нравишься ему, хотя открыто он этого не проявляет.
Его тяготит глупость. До каких-то пор он терпит ее, потом избавляется от
собеседника, но в самой милой манере.
- Он верующий, мусульманин... однако, не ортодокс и не фанатик. По
его словам, Коран следует понимать как аллегорию, да и Библию нельзя
трактовать буквально. Помню, он цитировал из обеих книг на память огромные
пассажи. Мне пришлось с ним часто разговаривать, и однажды он поразил
меня, сказав, что Иисус был величайшим пророком после Магомета... А ты,
Сэм, утверждал, что мусульмане ненавидят Иисуса.
- Не Иисуса, а христиан, детка. Ну, впрочем, неважно. Одним словом,
Пискатор выглядит в моих глазах мудрым и добрым человеком. И он...
кажется, что он живет в этом мире, но сам - не от мира сего. И если
подвести итог всему, что ты наговорила, он - не обычный моралист, а
выдающийся духовник, наставник, - задумчиво произнес Сэм.
- Он никогда себя так не называл, но думаю, ты прав.
- Как жаль, что я не узнал его поближе!
- Но, Сэм, ты же был так занят строительством судна!

65
Фригейт возвратился в хижину лишь перед ужином. На вопрос Нура, где
он пропадал, Питер объяснил, что весь день провел в ожидании Новака, а к
вечеру секретарша отправила его домой, пообещав назавтра краткую
аудиенцию. По-видимому, Фригейт был сильно захвачен возникшей у него
идеей, и потеря времени нервировала его. Поделиться своими планами он
отказался.
- Когда мне ответят "да", я вам все расскажу.
Фарингтон, Райдер и Погас почти не обратили на него внимания. Они
по-прежнему обсуждали, как им вернуть "Раззл-Даззл", время от времени
обращаясь то к Питеру, то к Нуру. Фригейт не отвечал ничего; Нур улыбался
и советовал сперва подумать о моральном аспекте предприятия.
Наконец, он заявил, что все их разговоры носят отвлеченный характер.
Дело в том, что новые владельцы набили шхуну товаром и еще засветло ушли
вниз по Реке.
Мартин рассвирепел.
- Почему же вы не предупредили нас?
- Я опасался, что вы со своей опрометчивостью и стремительностью
броситесь в драку и тогда беды не миновать - местные бы вас не пощадили.
- Мы не так глупы!
- Но слишком импульсивны. А это тоже разновидность глупости.
- Чрезвычайно благодарен, - поклонился Том. - Хотя все к лучшему! Тем
скорее я готов претендовать на одно из их патрульных суденышек. На первое
время нас пятерых достаточно, а потом наберем еще людей.
Но дело оказалось значительно сложней. Государственный чиновник, к
которому они обратились, заявил, что за судно они обязаны отработать
определенное время. Если это их не устраивает, пусть убираются вон.
Фригейта с командой не было, он умчался по своим таинственным делам.
В хижину он возвратился с улыбкой на лице. Казалось, добрые вести
переполняют его, излучаясь во все стороны.
- Я договорился с Новаком!
- Что значит - договорился? - хмуро спросил Фарингтон.
Фригейт сел на бамбуковый стул и закурил сигарету.
- Так вот! Сначала я спросил, не угодно ли ему построить другой
дирижабль. На согласие я не надеялся, да Новак его и не дал. Он заявил,
что будет построено еще несколько дирижаблей - но не для нас, а для их
патрульной службы, на случай войны.
- Вы хотите, чтобы мы стянули дирижабль? - заворчал Фарингтон.
Взбешенный коварством Подебрада, он, тем не менее, чувствовал некоторое
облегчение; воздушное судно по-прежнему доверия ему не внушало.
- Ни в коем случае. Мы с Нуром решительно против кражи чьей-либо
собственности... это у вас, двух фантазеров, чешутся руки на чужое. После
того, как моя первая просьба была отвергнута, я изложил вторую. Новак
заикался, мялся, но, в конце концов, обещал ее выполнить. Для этого
потребуется меньше материалов и времени, чем для строительства дирижабля.
Ему было явно неловко перед нами из-за мошенничества Подебрада, и он
считал себя обязанным как-то нам помочь. Кроме того, его чрезвычайно
заинтересовала сама идея воздушного шара: у него был сын - аэронавт.
- Воздушный шар? - выдохнул Фарингтон. - Вы все еще носитесь с этой
бредовой идеей?
Зато Тома эта мысль явно заинтересовала, но его одолевали сомнения.
- А как быть с ветрами над горами? Нас же может отнести к югу.
- Верно. Но мы находимся севернее экватора, и если циркуляция
воздушных потоков вверху происходит так же, как на Земле, то шар полетит
на северо-восток. Труднее миновать штилевую зону. Но я попытаюсь
сконструировать такой воздушный шар, который гарантирует нам достижение
полярной зоны.
- Безумец, безумец! - качал головой Мартин.
- Вы отказываетесь участвовать в постройке?
- Нет, я этого не сказал. Но мне нужно вначале все обдумать. Что
касается ветра, то вряд ли он будет попутным. Нет, все-таки нам лучше
построить обычное судно!
Фарингтон ошибался или лукавил: на предполагаемой высоте их полета
северо-восточные ветры были достаточно устойчивы.
Когда Фригейт рассказал о конструкции задуманного аэростата, на него
со всех сторон посыпались вопросы и возражения.
- Конечно, я знаю, что никто и никогда не пытался построить такой
воздушный шар, - отбивался Фригейт, - но это наш единственный шанс на
успех!
- Да, - признал Мартин, - но Жюль Верн выдвинул эту идею еще в 1862
году. Если она так хороша, почему же никто ее не осуществил?
- Вот этого я не знаю. Если бы у меня на Земле завелись лишние
деньги, я бы его непременно построил. Нам предстоит преодолеть огромные
пространства, и мы можем сделать это лишь таким путем. Воздушный шар
обеспечит нужную скорость - миль триста в день. По Реке нам придется
совершить путешествие в миллион миль, а с помощью "Жюля Верна" и удачи мы
десятикратно сократим путь.
Они долго спорили, но, в конце концов, согласились с предложенным
планом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60