А
Фригейт, стоя на теплых, нагретых солнцем досках палубы весело хохотал -
ему вспомнилась диссертация Боба и фиаско, которое его приятель потерпел
на защите.
Что вызвало у них одновременно это воспоминание? Телепатия? Память о
прошлом не исчезает; она, как лезвие Оккама, становится острее с каждым
годом. Впрочем, совпадение их мыслей было, скорее всего, простой
случайностью.
Ворчун перегородил путь дохлой рыбешке. Ее тельце скользнуло в
широкую пасть амфибии, за ним последовал футляр с письмом Фригейта. Чудище
легко справлялось с требухой, экскрементами и разложившейся плотью, но
бамбуковую фибру переварить не смогло. Долгое время ворчун корчился в
муках и подох в тщетных попытках исторгнуть из желудка инородное тело.
Письма зачастую убивают; иногда это удается и конверту.

42
Со всех сторон к Джил неслись поздравления. Ее окружили, обнимали,
целовали - и, странное дело, она впервые этому не противилась. Правда,
подобный взрыв чувств следовало частично отнести за счет обильных
возлияний, однако в нем ощущалась истинная приязнь, а не прикрытая
лицемерием враждебность. Сама Джил пребывала в приподнятом настроении;
даже Давид Шварц, обычно называвший ее "дикой собакой динго", подошел с
поздравлениями.
Анна Обренова стояла поодаль с Барри Торном. Они почти не
разговаривали. Анна улыбалась; чужой успех как будто радовал ее, хотя Джил
подозревала, что внутри она кипит от ярости. Джил ошиблась - Обренова
разумно оценивала ситуацию. Она была здесь новичком, а Голбира вложила
много труда и в разработку проекта, и в подготовку команды.
Великое событие свершилось четверть часа назад. Сначала Файбрас
потребовал тишины. Громкая болтовня и пение затихли, и он сообщил, что
сейчас будет зачитан список офицеров "Парсефаля". Его ухмылка в сторону
Джил не предвещала ничего хорошего; она побледнела, стиснув переплетенные
пальцы. Теперь он отплатит ей за несговорчивость, размолвки и споры!
Пусть! Она готова спорить хоть до утра, если считает себя правой! И никому
из мужчин не позволит себя унизить!
Файбрас начал зачитывать список. Он был мужчиной, но Джил не могла
отказать ему в справедливости. Возможно, он являлся исключением?
Улыбаясь, она двинулась сквозь толпу, подошла к Файбрасу, обняла его
и разразилась слезами. Американец без церемоний чмокнул ее в губы,
похлопав по спине. Джил не противилась этой непрошеной фамильярности.
Все-таки он не остался равнодушным к ее чарам, а что касается размолвок...
Всякое бывает во время работы.
С улыбкой подошла Анна и протянула ей руку.
- Примите мои самые искренние поздравления, Джил.
Пожимая холодные тонкие пальцы, Джил почувствовала почти
непреодолимое желание стиснуть их изо всей силы. Вздрогнув, она
постаралась ответить спокойно:
- Чрезвычайно вам признательна, Анна.
Торн обернулся и что-то крикнул - видимо, тоже поздравил ее. Однако
канадец не двинулся с места.
Сейчас Джил ненавидела себя за слезы, за проявленную минутную
слабость. Никогда в жизни не плакала она на людях, даже на похоронах своих
родителей.
Слезы высохли, и мысли ее неожиданно обратились к матери и отцу. Где
они сейчас? Чем заняты? Как чудесно было бы повидать их... но только
ненадолго. Жить рядом с ними она уже не сможет. Джил запомнила их старыми,
седыми и морщинистыми; казалось, этот возраст соответствовал их основному
предназначению - нянчить детей своего многочисленного потомства. Здесь они
выглядят столь же молодо, как сама Джил; тем не менее, между ними лежит
пропасть - ее жизненный опыт, столь не похожий на их тусклое
существование. Прошло бы два-три дня, и они надоели бы друг другу. Да,
видимо, нельзя навеки сохранить связи между родителями и детьми...
Мать всегда казалась лишь придатком своего мужа, а он был сильным,
шумным, волевым человеком. Джил никогда не стремилась ни понять, ни
полюбить отца, хотя и горевала после его смерти.
Она знала, что в Мире Реки они умерли для нее вновь.
Так в чем же дело? Откуда новый поток слез?

43
Репортаж специального радиокорреспондента "Ежедневных Вестей".
- Ну, люди, вот мы, наконец, собрались здесь. Сегодня - великий день,
день грандиозном рывка! Теперь нам нипочем Великая Чаша, Туманный Замок,
Башня Санта Клауса на северном полюсе, пославшего нам от щедрот своих
воскрешение, вечную молодость, хлеб насущный, а также - отличную выпивку и
курево.
- Народу здесь - не меньше миллиона. Посмотрите-ка - трибуны полны,
на холмах - толпы, с деревьев люди валятся пачками. Полиции сегодня
придется хорошо повертеться. Прекрасный день, никогда такого не было,
верно? Ну и гам! Похоже, вы ни одном моего слова не слышите, несмотря на
микрофон.
- Ага! Некоторые все же слышат. Люди, теперь постарайтесь
сосредоточиться, я расскажу вам о "Парсефале". Правда, в ваших руках
проспекты с его описанием, но большинство, я полагаю, не умеет читать. Это
не ваша вина. Вы все говорите на эсперанто, но выучиться читать - совсем
другое дело... Минуточку! Я только смочу глотку каплей спиртного.
- А - ах! Это прекрасно. Беда только, что я начал прикладываться еще
с рассвета... не знаю, что меня ждет впереди. Ну, неважно! Ненавижу
загадывать. Что будет, то будет! В этом мире за удовольствие надо платить;
впрочем, во всех остальных - тоже.
- Вот он - наш "Парсефаль"! Так назвал его Файбрас, первый человек,
задумавший построить дирижабль и написавший это гордое имя на его
серебряной гондоле.
- Второй помощник, Метцинг, предлагал назвать его "Граф Цеппелин-3",
в честь человека, впервые построившего гражданский дирижабль. Первый
помощник капитана мисс Галбира считала, что его надо назвать "Адам и Ева"
- как дань уважения всему человечеству... ведь он предназначен для всех
нас. Другие ее предложения - "Королева неба" и "Титания". Ну, здесь явно
замешаны женские амбиции, к тому же "Титания" звучит почти как "Титаник",
а вам известно, что случилось с этим судном. Простите, я забыл, что многие
из вас никогда не слышали этого названия.
- Кто-то из команды, - забыл его имя, - предложил "Серебряное
яблоко"... помните - как в книге "Том Свифт и его огромный корабль".
- Кто-то еще предложил назвать судно "Анри Жиффар" - в честь
француза, впервые взлетевшего на аппарате легче воздуха. Как жаль, что
старина Анри не сможет увидеть своими глазами этот воздушный корабль -
вершину дирижаблестроения, последний и величайший из всех, когда либо
построенных. И как жаль, что все человечество не станет свидетелем этого
вызова богам - перчатки, брошенной им в лицо.
- Люди, извините меня! Опять придется оросить высохшую глотку, иначе
я рухну.
- А-а-а! Великий Боже! Ну, пейте же, люди, только залпом! Выпивки
сегодня - море разливанное. Мы не поскупились - этого требует честь нашего
дома и народа Пароландо.
- Итак, люди, наш уважаемый экс-президент Милтон Файбрас,
экс-американец и экс-астронавт, решил назвать этот колосс "Парсефалем", а
поскольку он - начальник, хозяин, босс, - то предложение было принято
единогласно.
- А теперь немного статистики. Капитан Файбрас пожелал построить
самый большой корабль всех времен, и он это совершил. Наше воздушное судно
не только величайшее из когда-либо существовавших, но, скорее всего,
второго такого никогда не будет... так что я предложил бы название -
"Последний - значит, наилучший".
- Так вот, длина "Парсефаля" - 820 метров или 2680 футов,
максимальный диаметр - 328 метров или 1112 футов. Его объем - 6 300 000
кубических метров или 120 000 000 кубических футов. Обшивка - из
сверхпрочного дюралюминия. В нем восемь крупных газовых отсеков и еще
несколько мелких - на носу и в хвосте.
- На корпусе закреплены тринадцать внешних гондол и двенадцать
двигательных отсеков, каждый - с двумя подвесными моторами. Наружное
расположение двигателей снижает опасность возгорания водорода. При
испытании материалов для газовых отсеков выяснилось, что пленки,
полученные из внутренностей речного дракона, пропускают водород. Тогда
Файбрас предложил ученым создать такое вещество, пленка из которого -
извините за красное словцо! - не позволяла бы испортить воздух.
- И, представьте себе, он подпрыгнул на десять футов, когда один из
спецов тут же предложил новую идею... Что? Мой помощник Рэнди утверждает,
что никто не может сходу установить новый рекорд в прыжках в высоту... Ну
так что? Кого это волнует? Главное, что утечка водорода была сведена к
нулю.
- Водород - чистый на 99,999 процентов.
- "Парсефаль" несет команду из девяноста восьми мужчин и двух женщин,
два вертолета, каждый вместимостью на тридцать два человека, и двухместный
планер. Парашютов для этой сотни храбрецов на нем нет - слишком тяжелый
груз, и от них решили отказаться. Как видите, я с вами полностью
откровенен.
- Посмотрите на него, люди! Каков? Он сверкает на солнце, как божий
нимб! Как он прекрасен и величествен! Сегодня у человечества великий день.
Оркестры играют увертюру к "Одинокому Страннику"... Ха-ха! Тут я слегка
пошутил... ладно, долго объяснять. На самом деле это увертюра к
"Вильгельму Теллю" Россини. Эту пламенную музыку выбрал сам Файбрас, столь
же пламенный ее поклонник. Думаю, среди вас немало людей, восхищавшихся ею
в былые дни.
- Рэнди, дай-ка мне еще стаканчик этой амброзии. Кстати, Рэнди - мой
помощник на радиоцентре, бывший автор фантастических романов, а ныне, в
Пароландо, - главный инспектор качества спиртных напитков. На мой взгляд,
пустили козла в огород...
- А, великий момент приближается! Наш "Парсефаль" выруливает из
ангара! Через несколько минут состоится взлет. Сквозь ветровое стекло мне
виден пульт управления в штурманской рубке.
- Человек, сидящий у пульта, - вы все видите его - наш первый пилот
Сирано де Бержерак. В свое время он тоже был писателем-фантастом и создал
романы о путешествии на луну и солнце. А сейчас он управляет воздушным
кораблем, которого даже вообразить не мог, и отправляется в настоящий
полет. Его путь лежит к северному полюсу планеты, которую, насколько мне
известно, не живописала ни одна живая душа в самых невероятных фантазиях;
он направится туда, словно рыцарь воздуха, потомок земного Галахада,
странствующего в поисках гигантской Чаши Грааля.
- Всю работу в полете Сирано может выполнить один. Дирижабль
полностью автоматизирован - его моторы, штурвал, руль высоты соединены с
пультом управления электромеханическим приводом. На борту не нужны ни
инженер, ни радист, ни штурман, как это было на прежних дирижаблях. Если
Сирано способен бодрствовать трое с половиной суток - столько времени
займет путь до полюса - то ему не понадобятся помощники. Теоретически
судно может лететь без единой живой души на борту.
- Справа от Сирано - капитан Милтон Файбрас. Сейчас он направляется к
человеку, сменившему его на посту президента, всем известному Джуду
П.Бенджамену, экс-министру юстиции утраченной и вечно оплакиваемой
Конфедерации Штатов Америки.
- Ну-ка, друг, убери лапы. Не смей оскорблять экс-гражданина
Конфедерации! Полиция, заберите, этого пьянчугу!
- А вот там, слева, третий пилот - Митя Никитин. Он поклялся в
абсолютной трезвости на время полета и даже не припрятал бутылочку в
дальних отсеках. Ха-ха!
- Справа от Никитина - первый помощник Джил Галбира. Вам здесь
пришлось нелегко, мисс Галбира, но мы в восхищении...
- О-о, загудели моторы! Какой рев! Нам машет капитан Файбрас! Пока,
мой капитан, бон вояж! Держите с нами радиосвязь!
- Вот отпустили тросы с хвоста. Дирижабль чуть подпрыгнул и опустился
вновь. Пару часов назад я наблюдал за его балансировкой. Его так экви -
либ - либ... ну, уравновесили, что, стоя под этой махиной, один человек
может поднять его одной рукой.
- А сейчас отвели в сторону передвижную мачту и начали выпускать
водяной балласт. Эй, джентльмен в сером! Отойдите немного, если не желаете
принять душ!
- Вот он начал подниматься. Ветер относит его назад - к югу. Но уже
крутятся винты, сейчас дирижабль взметнет вверх и направится к северу.
- Пошел! Больше горы, легче перышка! Вперед, к северному полюсу, к
таинственной Башне!
- Господи, да никак я плачу? Видимо, этот стакан был лишним.

44
Высоко в небе парил дирижабль. Лишь острый глаз мог уловить мерцание
металлического корпуса в голубом просторе.
С высоты двадцати тысяч футов команда "Парсефаля" обозревала просторы
мира Реки. Стоя у ветрового стекла, Джил любовалась серебристой нитью
водного потока, продернутой меж зеленых полосок берегов. В ста милях
впереди река делала крутой изгиб к западу, затем извивалась, как лезвие
малайского кинжала, и сворачивала на север.
Повсюду на воде трепетали солнечные блики. Отсюда, с высоты, нельзя
было разглядеть миллионы людей, обитавших на побережье. Даже большие суда
казались спинами вынырнувших на поверхность речных драконов. Долина Реки
выглядела безлюдной, как до Дня Воскрешения.
На носу суетился фотограф, выполняя первые в этом мире
аэрофотосъемки. И последние. Снимки сопоставят с данными о течении Реки,
полученными с борта "Марка Твена". Но на карте "Парсефаля" все равно
останутся белые пятна. Курс корабля шел к южной оконечности северного
района, и у картографа накопятся данные лишь о части северного полушария.
Однако преимущества перед наблюдениями с речного судна несомненны - на
каждом снимке зафиксирован участок, доступный "Марку Твену" лишь по
истечении нескольких дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60