И чтобы сохранить свои позиции в больнице, они были вынуждены обращаться с ним как со свободным человеком.
Да, он вернулся к более или менее нормальной жизни в ее богатстве и многообразии. Для него тоже поднималось по утрам солнце из-за горы Мукаттам. Он тоже мог свободно слушать по вечерам мелодии, которые издалека доносил ночной бриз. Мог участвовать в разговорах врачей, делить с ними победы и поражения. Он видел, как пациенты следили взглядом за ним во время обхода. Ловил призывные взгляды прекрасных женских глаз. Он вновь держал в пальцах холодный стетоскоп, читал газеты — эхо уличных баталий, участвовал в спорах тех, кто собирался в его комнате по ночам, слушал новости. Но несмотря на все это, он чувствовал, будто парит где-то между небом и землей, скорее существует, нежели живет. Он ощущал себя одновременно и частью окружавшего его мира, и полностью отделенным от него. Да, он жил неутоленной, накопившейся жаждой жизни, но в то же время чувствуя себя эфемерным существом: сегодня здесь, а завтра исчезнет.
Выбор был сделан, и ему в голову не приходило отказаться от своего плана. Он понимал, какие опасности его подстерегают, но вызов был брошен. Ошибались те, кто считал, будто он смирился с судьбой. Напротив, он готовился нанести ответный удар по той системе, которая упрятала его за решетку. Опасности не пугали его, а делали лишь более осторожным. Поэтому он самым тщательным образом разработал детали задуманного побега, предусмотрел все мелочи. Голова работала спокойно, четко, как хорошо отрегулированный механизм.
Он был поглощен жизнью в больнице, своей повседневной работой, выполняя все с привычным автоматизмом, накопленным опытом. Но каждая частица разума, чувств, инстинкта была мобилизована для решающего момента.
Жизнь шла своим чередом: разговоры, смех, еда три раза в день, шахматные матчи, инъекции в вену, броски костей в нарды, взгляды на округлую грудь под белым халатиком. Но в это же время мозг снова и снова, в сотый раз анализировал предстоящие шаги, добавлял новые детали к общей схеме: Даже во сне разум продолжал работу, проигрывал эту схему в разных вариациях.
Во всех его поступках, мыслях была раздвоенность, какой он раньше не знал. Одна часть разума контролировала его действия, выставленные на всеобщее обозрение, другая же работала только над планом побега.
Было два варианта. Один из них: не переодеваться до самого момента побега. На первый взгляд это выглядело наиболее логичным. Но чем-то этот вариант его не совсем удовлетворял. На переодевание уйдет время, и именно в такой момент, когда каждая секунда могла быть решающей. Кроме того, могли возникнуть подозрения, если офицер или охранники заметят внезапную перемену в его облике.
Значит, нужно продумать другой вариант. К такому выводу он пришел в одну из тех ночей, которые он теперь время от времени проводил в кресле на балконе. Утром следующего дня он рано побрился, почистил зубы, мазнул лицо одеколоном, снял пижаму и надел белую рубашку, серые брюки, носки, туфли. После этого зашел в соседнюю комнату поболтать с офицером.
Офицер сидел на диване и пил чай, когда вошел Азиз. Поднял на него взгляд, скользнул глазами по серым брюкам, туфлям, белой рубашке.
— Доброе утро.
— Доброе утро, доктор.
Офицер вернулся к своей чашке, будто не заметил изменения в его наряде. Азиз присел рядом.
— А вы не желаете чаю?
— Спасибо, напомнили. Пойду поставлю воду на спиртовку.
— В этом нет нужды. Чай-то готов. Сержант Байюми!— крикнул он. Один из охранников появился в дверях. — Попросите дежурного принести чаю для доктора Азиза.
Охранник ушел, и в комнате воцарилась тишина. Оба словно еще не пришли в себя после сна. Спустя некоторое время офицер спросил:
— Куда сегодня направляетесь?
— Не знаю пока. Честно говоря, предпочел бы остаться здесь. Устал.
— Что это вы так нарядились?
Азиз постарался ответить как можно небрежнее:
— Надоели эти больничные пижамы.
— А все же они, наверно, лучше тюремной униформы?
— Конечно. Но теперь, когда я чувствую, что вернулся к жизни, хочется испытать это чувство во всей полноте. Для начала хотя бы просто надеть рубашку и брюки. Я и дома терпеть не мог ходить днем в пижаме, даже в выходной день. Утром встаю и сразу надеваю рубашку, брюки.
Офицер ничего не сказал, похоже задумался о чем-то другом. Выдержав паузу, Азиз снова обратился к офицеру:
— А вчера неплохо вечером посидели, верно?
— Да. А откуда вы знаете всех этих врачей, которые были у вас в комнате?
— Здесь познакомился.
— Да? А мне показалось, что они вас уже давно знают.
— Нет, что вы. Пока хожу по больничным делам, знакомлюсь. Двое из них работают в "скорой помощи". Познакомился, когда они были на ночном дежурстве.
— Вы даже и туда добрались?
— Да. Каждую субботу хожу туда помогать с экстренными случаями по нашему отделению. Мы так договорились с офицером из другой смены. Он меня туда сопровождает. Пару часов там поработаю, и мы возвращаемся.
— Это, должно быть, капитан Омран.
— Совершенно верно.
— А что это за дама была вчера с нами? С ней-то вы как познакомились?
Азиз повернулся к нему с улыбкой.
— Она тоже врач. Зашла как-то ко мне в комнату и говорит: "Вы доктор Азиз? Я о вас много слышала и хотела поговорить". Я обнаружил в ней черту, которая мне нравится.
— Какую же?
— Она хочет сделать в своей жизни что-нибудь стоящее.
— А кто организовал вчерашнюю встречу? -Она.
— И по какому случаю?
— Просто так. Сказала, что хочет доставить мне удовольствие. Договорилась с другими. Все скинулись понемногу, а она купила угощений.
— Вообще-то, конечно, приятные люди. И послушать их было интересно.
Азиз засмеялся.
— Между прочим, они и не обращали внимания на то, что среди них находился представитель власти, верно? — спросил офицер несколько смущенно, но тут же улыбнулся:—Надо сказать, они говорили очень откровенно.
— Вот видите! — воскликнул Азиз. — Если уж врачи начали так высказываться, значит, режиму близок конец.
— Вы уверены, что дело зашло так далеко?
— А разве вы сами не чувствуете, что дни монархии сочтены? Мы живем на краю вулкана, и в любой момент может начаться извержение. Найдется ли сейчас хоть один человек, который бы не критиковал и не клял короля? А кто его поддерживает? Ничтожная кучка, которую все ненавидят.
Офицер посмотрел на Азиза в замешательстве.
— Давайте лучше вернемся к... дамам. Я хотел бы задать вам нескромный вопрос. Мне кажется, мы с вами подружились, и я поэтому так... хм...
— Не стесняйтесь.
— Откровенно говоря, она вызывает некоторые опасения у меня.
— Почему?
— Понимаете, очень уж она интересуется вами. Ваша дружба с ней слишком быстро развивается.
— Ну и что в этом дурного? Офицер замялся, подыскивая слова.
— Я все-таки мужчина, — сказал Азиз. — И нуждаюсь в женской ласке.
— А как же ваша жена?
— Я как-никак три года провел в тюрьме.
— Но сейчас вам разрешены свидания с ней.
— Ее я здесь видел только один раз. А десятки других женщин вижу ежедневно. А знаете, что значит провести тысячу ночей на асфальтовом полу, пытаясь заглушить тоску по женщине, забыть, как она прекрасна, нежна?
Оба молчали. Офицер рассеянно теребил свой рукав. Азиз слегка улыбнулся и сказал:
— Все это пустяки. А у вас какие планы на сегодня?
— Все зависит от вас.
— Тут группа врачей пригласила меня пообедать в своей резиденции. Не возражаете, если я пойду?
— Нет. А вам не в тягость будет присутствие охранников? Они ведь тоже должны пойти с нами.
— Совсем нет. Наоборот, присутствие охранников просто необходимо, чтобы избежать неожиданностей. Проверки стали чаще проводиться. Власти, чувствуется, нервничают, — не удержался Азиз от сарказма.
Почувствовав, что он проголодался, Азиз встал:
— Пойду позавтракаю. Не желаете присоединиться?
- Спасибо, я уже поел.
Азиз вернулся к себе к комнату. Сегодня привычный ритуал был нарушен — офицер сказал, что оба охранника пойдут с ними. Последнее время он сам сопровождал Азиза. Что-то, видимо, побудило его усилить бдительность: возможно, гражданская одежда Азиза или просто интуиция тюремщика. Значит, нужно быть особенно осторожным, чтобы не вызывать дополнительных подозрений. Любой неверный шаг, непродуманное действие — и все может пойти прахом.
Азиз поставил маленькую сковородку на спиртовку, бросил на нее кусочек масла, а потом вылил на нее три яйца. Приятный запах яичницы разнесся по комнате. Он посолил ее, поперчил, достал хлеб и разложил все на столе в углу комнаты. Потом прикрыл пламя горелки медным колпачком, сел за стол и принялся медленно есть, продолжая обдумывать ситуацию.
Итак, сегодня он собирался на званый обед к врачам. Принимая их приглашение, он преследовал свою тайную цель. Два с лишним года он занимал в том здании квартиру и знал все ходы и выходы, но нужно было еще раз убедиться, проверить, нет ли каких-то изменений. Ничего нельзя оставлять на волю случая.
Для того чтобы исчезнуть из поля зрения охранников как можно внезапнее, было два пути —либо подняться на четвертый этаж, либо спуститься на второй. Возможно, стоило подняться наверх, поскольку первое, что придет в голову охранникам, что он побежал вниз, стрвхмясь поскорее выскользнуть из здания. Другое преимущество пути наверх состояло в том, что там был переход в общежитие врачей и в белом халате ему было бы легко затеряться среди персонала больницы.
Автомобиль должен ждать его прямо у выхода в том месте, где часто парковались машины и никто на них не обращал внимания.
Не забыть дать Надии план административного корпуса со всеми лестницами и дверями. Указать точно, где должен ждать автомобиль, чтобы исключить любую путаницу.
Сегодняшний визит в общежитие будет вроде репетиции. Могут возникнуть препятствия или трудности, которых он не предусмотрел. Он пройдет весь намеченный для побега путь и определит время, которое понадобится, чтобы дойти от его комнаты в хирургическом отделении до здания общежития. Разумеется, он не будет бежать в буквальном смысле, чтобы не привлекать к себе внимания прохожих. Все должно выглядеть совершенно естественно.
Он окликнул уборщицу, которая мыла окно медленными, ленивыми движениями. Ей было куда интереснее наблюдать за тем, что делалось в комнате.
— Фатима, доброе утро. Не помоешь мне посуду?
— Доброе утро, доктор. Я всегда готова вам услужить. — Она улыбнулась ему сквозь приоткрытое окно с балкона.
Включив мимоходом приемник, Азиз уселся в кресло и взял книгу.
Наконец они привыкли к его новому внешнему облику. Его костюм уже не вызывал у них подозрений — он это чувствовал. Сила привычки превращает необычное в заурядное спустя какое-то время. Именно этим свойством человеческой натуры он и решил воспользоваться.
Расстояние между его комнатой и входом в общежитие он прошел за семьдесят секунд спокойным шагом. Теперь он ждал второго визита Надии, чтобы обсудить остальные детали плана. До Рамадана оставалось всего пять дней.
Он выбрал месяц великого поста по ряду причин. Охранники будут переутомлены после длительного периода голодания и круглосуточного бдения в больнице. Кроме того, чтобы расположить их к себе, он тоже намеревался поститься. Он решил бежать в час разговения, несколько минут спустя после выстрела из пушки, возвещающей заход солнца и разрешение приступить к еде. Охранники, конечно, накинутся на яства и забудут о его существовании. Коридоры, двор и улицы будут безлюдны.
Одно только не давало ему покоя — он был вынужден подвести и навлечь наказание именно на ту смену офицера и караульных, которые относились к нему с наибольшей симпатией.
Молодой офицер сказал, что они будут дежурить с трех часов дня до одиннадцати вечера, и, если Азиз совершит побег в момент вечернего разговения, случится это именно во время их смены. Он чуть было не решил перенести время побега на другой час, но тут же понял, что это легкомысленное решение срывало весь план. Если позволить себе примешивать к этому свои чувства, многое пойдет не так, как задумано. И все-таки частенько в обществе этого офицера прямо вертелось на языке желание предупредить его, предложить поменять смену его дежурства. Однако он вовремя сдерживал себя.
Сидя ночью в кресле на балконе, он невольно улыбался, когда размышлял о своей доверчивости и наивности, которые нет-нет да и проявлялись в его характере. Странная смесь жестокости и доброты была характерна для многих из них. Он замечал эти черты в своих товарищах и понимал, что они могут стать ахиллесовой пятой в конфронтации с врагом, который не считался с гуманными соображениями.
Офицер вошел на рассвете в его комнату с широкой улыбкой на лице:
— Доброе утро.
Азиз сел на кровати, поджав ноги, протер глаза и ответил:
— Доброе утро. Что это вы в такую рань?
— Есть новость для вас.
— Вижу, что хорошая. Иначе не стали бы так рано будить.
— Очень хорошая, мне кажется.
— Тогда скорее выкладывайте.
— К вам сегодня придет жена.
Азиз спрыгнул с постели как ужаленный.
— Когда? Сейчас?
— Нет. Вечером. Внеочередное свидание. Азиз посмотрел на него с недоумением.
— Это я устроил.
— Как вы это сделали?
— Позвонил к вам домой и попросил вашу супругу прийти к вам сегодня вечером. Взял на себя смелость сказать, что это по вашей просьбе. Ну, а потом договорился поменять свою смену, чтобы быть здесь в это время.
— Боже мой... Почему вы все это делаете для меня? Офицер загадочно улыбнулся и не ответил.
— Ну так все же, почему?
— Просто хочется доставить вам удовольствие. Только и всего.
— Это, верно, только одна из причин. Но все равно, какие бы ни были другие причины, я вам от души благодарен за все, что вы сделали для меня.
— Право, не стоит... Не будем терять времени. Я голоден. Вот купил тут кое-чего. Подогрейте на вашей спиртовке. — Он раскрыл пакет и стал доставать из него коробки разных размеров с печеными яйцами, таамией, пикулями. Азиз вдохнул в себя аппетитные запахи и сказал:
— Слушаюсь, сэр! Завтрак будет готов через несколько минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52