Так и
Ибн Фадлан говорит о том, что мысленно он стремится к поведению, подобающ
ему правоверному мусульманину, хотя в силу внешних обстоятельств не мож
ет исполнить все, что от него требуется в соответствии с традицией. С его т
очки зрения, даже малая часть ритуала лучше, чем ничего.
.
Не знаю, что смешного нашли норманны в моих словах. Но почему-то они громк
о расхохотались. Потом Беовульф вновь обратился ко мне с вопросом:
Ц Ты умеешь рисовать звуки?
Я не сразу понял, что он имеет в виду, и переспросил Хергера. Мы обменялись
несколькими уточняющими фразами, и наконец я уяснил, что предводитель ви
кингов спрашивал, умею ли я писать. Оказывается, норманны называют арабс
кий язык звуками или шумом в силу полной его для них непонятности. Я ответ
ил Беовульфу, что умею писать и, разумеется, читать.
Он сказал, чтобы я написал ему что-нибудь прямо на земле. При свете вечерн
его костра я взял подходящую палочку и написал: «Велик Аллах». Все норман
ны с явным удивлением разглядывали надпись. Мне велели произнести вслух
то, что написано, и я это сделал. Дольше всех смотрел на надпись Беовульф, с
идя в задумчивости у костра, склонив голову на грудь.
Хергер спросил меня:
Ц Какому богу ты молишься?
Я ответил, что верую в единого Бога, имя которому Аллах.
Ц Одного бога не может быть достаточно, Ц возразил Хергер.
Наутро мы отправились в путь и проехали еще день, стали лагерем на ночь, за
тем проскакали еще день, и уже у костра на следующий вечер Беовульф начер
тил на земле то, что я написал перед ним два дня назад, и велел мне прочесть.

Я произнес вслух все те же слова:
Ц Велик Аллах.
Беовульф вполне этим удовлетворился, потому что, как я понял, он решил так
им образом устроить мне проверку и выяснить, не обманываю ли я их. Не умея
читать сам, он просто запомнил переплетение линий, изображенное мною на
земле, и затем воспроизвел эти знаки по памяти.
Теперь Эхтгов, второй человек в отряде, помощник Беовульфа, человек суро
вый и не такой веселый, как все остальные, обратился ко мне через Хергера.
Тот перевел:
Ц Эхтгов хочет знать, можешь ли ты записать своими знаками звуки его име
ни.
Я ответил, что могу, поднял с земли палочку и стал писать у костра. Букваль
но в следующую секунду Эхтгов подпрыгнул, выхватил у меня палочку и зато
птал ногами то, что я успел написать. При этом он что-то грозно говорил.
Хергер сказал мне:
Ц Эхтгов не хочет, чтобы ты писал его имя, и ты должен пообещать, что никог
да не будешь этого делать.
Я был удивлен такой реакцией, но прекрасно видел, что Эхтгов рассердился
не на шутку. Остальные викинги также смотрели на меня беспокойно и серди
то. Я пообещал через Хергера, что никогда не буду писать имен Эхтгова и ост
альных своих спутников. Услышав перевод моих слов, все явно вздохнули с о
блегчением.
Больше мое искусство письма в нашем отряде не обсуждалось, но Беовульф, к
ак я понял, сделал для себя какие-то выводы и дал остальным воинам некотор
ые указания. Как бы то ни было, но с тех пор мне стали выделять больше еды, че
м прежде, а если нам приходилось ночевать под дождем, то для меня оставлял
и место под самым раскидистым деревом.
Впрочем, не всегда мы ночевали в лесу, как и не всегда наш путь пролегал че
рез лесные чащи. В некоторые леса Беовульф и его товарищи въезжали, не зад
ерживаясь на опушке ни на минуту. Они порой скакали во весь опор прямо чер
ез лесные заросли, уверенные, что ничего плохого в этом лесу с ними случит
ься не может. В то же время на подходе к другим лесам Беовульф командовал с
делать остановку, и каждый из воинов, спешившись, разжигал маленький кос
тер и приносил своим божествам какую-то, пусть и скромную, хотя бы символи
ческую жертву, будь то несколько сухарей или обрывок ткани. Лишь исполни
в этот ритуал, они были готовы двигаться дальше. А в некоторые леса наш отр
яд вообще не углублялся. Мы объезжали эти чащобы по опушке, стараясь как м
ожно быстрее обогнуть их.
Я спросил Хергера, почему мы так поступаем, на что он ответил: некоторые ле
са безопасны для путников, а некоторые Ц нет, но в дальнейшие разъяснени
я насчет того, в чем именно состоит эта разница и какие опасности таят лес
а, куда не рискуют заезжать даже такие храбрые воины, он не углублялся. Я п
овторил свой вопрос:
Ц Что же за опасность подстерегает нас в лесах, которые мы обходим сторо
ной?
Его ответ был таков:
Ц Это то, чего ни один человек не может одолеть. То, что нельзя ни убить меч
ом, ни сжечь огнем, Ц и это может обрушиться на тебя, если зайдешь в такой л
ес.
Ц А откуда все это известно? Ц поинтересовался я.
Он засмеялся:
Ц Вы, арабы, всему хотите найти причины и разумное объяснение. Ваши души
Ц просто мешки, набитые всякими доводами и причинами.
Ц А разве вас не беспокоят причины и объяснения? Ц удивился я.
Ц Все это бессмысленно и ни к чему хорошему не приводит. Мы говорим: чело
век должен быть умен в меру, но не слишком. Чересчур умный человек узнает с
вою судьбу заранее. Человек же, чей ум свободен от лишних забот, живет счас
тливо, а знание своей будущей судьбы еще никому не придавало спокойствия
.
Я понял, что мне следует удовлетвориться этим ответом. За время, проведен
ное в дороге, я уже научился понимать Хергера и мог предугадать, собирает
ся ли он продолжать тот или иной разговор. Порой я спрашивал его о чем-либ
о, и он давал ответ на мой вопрос. Если же ответ был мне непонятен, я продолж
ал свои расспросы, и Хергер с готовностью на них отвечал. Тем не менее быва
ли случаи, когда на свой вопрос я получал лишь короткий, односложный отве
т, и при этом Хергер давал понять, что выбранная мною тема не представляет
ся ему сколько-нибудь значимой или интересной. В таких случаях рассчиты
вать на дальнейшее обсуждение не приходилось. Если я пытался настаивать
, мой собеседник ограничивался лишь отрицательным покачиванием головы.

Мы продвигались все дальше на север. Я могу лишь подтвердить, что во многи
х из этих лесов дикой северной земли человек действительно начинает исп
ытывать безотчетное чувство страха. В чем тому причина, мне и по сей день н
еведомо. Ночами, сидя у костров, норманны рассказывают друг другу легенд
ы и истории о драконах и прочих чудовищах, а также о своих предках, вступав
ших с ними в схватки и убивавших этих таинственных и зловещих обитателей
леса. По их словам выходило, что нужно бояться кровожадных звероподобны
х созданий, обитающих в самой чаще этих лесов. Впрочем, сами они рассказыв
али свои легенды без какого бы то ни было страха, и лично я своими глазами
не видел ни одного из описываемых ими чудовищ.
Однажды ночью я услышал какой-то рокот, который поначалу принял за гром. О
днако мои спутники заявили, что это рык лесного дракона. Я не знаю, была ли
это правда, и пишу лишь о том, что мне было сказано.
В северных странах холодный климат, постоянно идут дожди, а солнце выгля
дывает очень редко. Чаще всего небосвод затянут толстым слоем туч и обла
ков. Он кажется не голубым шатром, а низко нависшим потолком серого цвета.
Люди, живущие в таком климате, лицом бледны, как лен, и имеют очень светлые
волосы. После стольких дней пути я совсем перестал встречать загорелых и
ли смуглых людей. Более того, обитатели деревень, через которые мы проезж
али, оказывались просто поражены цветом моей кожи и черными волосами. Мн
ого раз бывало, что крестьянин, или его жена, или дочь подходили ко мне и ос
торожно трогали мою кожу, при этом стараясь потереть мои руки или даже ще
ки; Хергер со смехом объяснял, что они пытаются стереть краску, полагая, чт
о без таких ухищрений человеческая кожа не может быть столь темного отте
нка. Эти люди абсолютно невежественны и не имеют понятия о широте мира и м
ногообразии народов, населяющих его. Иногда они настолько пугались моег
о внешнего вида, что даже не решались подойти ко мне близко. В одной деревн
е, названия которой я не знаю, ребенок, увидевший меня, настолько испугалс
я, что заплакал и побежал к матери за защитой.
Увидев это, воины Беовульфа от души расхохотались. Впрочем, я стал замеча
ть одну вещь: по мере продвижения на север мои спутники с каждым днем шути
ли и веселились все меньше и меньше. Постепенно они впадали во все более м
рачное настроение. Хергер объяснил мне их подавленное состояние отсутс
твием крепких пьянящих напитков, которых мы были лишены на протяжении мн
огих дней путешествия.
В каждом поселении, в каждом крестьянском доме Беовульф и его воины спра
шивали, не найдется ли у хозяев чего-нибудь выпить.
Но, к их огромному сожалению и разочарованию, в этих бедных местах очень р
едко находился крепкий напиток. В конце концов от их жизнерадостности и
веселья не осталось почти никакого следа.
Наконец мы доехали до деревни, в которой воины нашли достаточное количес
тво опьяняющих напитков. Истосковавшиеся по ним, норманны напились допь
яна в тот же миг. Они употребили несметное количество этих напитков, зали
вая в себя громадные кубки и не обращая внимания на то, что часть столь дра
гоценной для них влаги из-за спешки течет по подбородкам и даже проливае
тся на одежду. Дело дошло до того, что суровый Эхтгов, самый мрачный воин в
нашей компании, напился допьяна, еще сидя в седле, и упал, пытаясь слезть с
лошади. Более того, раздраженный криками и странным поведением седока ко
нь угодил ему копытом прямо в голову. Я не на шутку встревожился за его без
опасность и уже готов был навеки попрощаться с этим членом отряда, но, к мо
ему изумлению, Эхтгов только рассмеялся и пнул своего коня в ответ.
В этой деревне мы задержались на два дня. Я был очень удивлен этим, потому
что до того мои спутники старались продвигаться на север как можно быстр
ее, не тратя даже лишнего часа на отдых. Но на два дня всякая спешка, равно к
ак и цель путешествия, были забыты. Весь отряд погрузился в беспробудное
пьянство, прерывавшееся только на время глубокого сна, похожего больше н
а забытье. Лишь на третий день Беовульф дал команду вновь отправляться в
дорогу. Все воины, а также и я, мгновенно подчинились ему, и мы вновь отправ
ились в дорогу. Никто из моих спутников нисколько не сожалел о двух потер
янных днях, что мне казалось удивительным.
Сколько еще дней мы были в пути, я точно не помню. Я могу лишь сказать, что мы
еще пять раз меняли уставших лошадей на свежих, расплачиваясь за них в де
ревнях либо золотом, либо маленькими зелеными раковинами, которые норма
нны ценят наравне с самыми дорогими драгоценными камнями. Наконец мы при
были в деревню под названием Леннеборг, расположенную на берегу моря. Мо
ре, как и небо северных стран, оказалось серо-стального цвета, холодный ко
лючий воздух имел горький привкус. Здесь, в Леннеборге, мы взошли на друго
й корабль.
Это судно по конструкции и внешнему виду было схоже с предыдущим, но боль
ше его по размеру. По-норманнски оно называлось «Хосбокан», что переводи
тся как «морская коза». По всей видимости, имелось в виду, что эта ладья до
лжна прыгать с волны на волну так же легко и непринужденно, как прыгают по
камням горные козы. Кроме того, такое название должно было свидетельство
вать о быстроходности судна, потому что у этого народа коза считается жи
вотным не только ловким, но и умеющим быстро бегать, а потому служит одним
из символов скорости.
При мысли, что нам придется плыть по этому морю, мне стало страшно: воды в н
ем были бурные и настолько холодные, что, если опустить туда руку, букваль
но через несколько мгновений она теряла чувствительность от холода. Тем
не менее мои спутники-норманны не проявляли по этому поводу никакого бе
спокойства: наоборот, получив доступ к запасам пьянящих напитков в Ленне
борге, они целый вечер пили, веселились и шутили. Немало способствовали у
лучшению их настроения местные девушки и рабыни, со многими из которых у
спели развлечься воины Беовульфа. Как мне пояснили, столь бурное веселье
перед морским плаванием является одним из норманнских обычаев: человек
, отправляясь путешествовать по морю, никогда не знает, вернется ли он обр
атно, и потому считает своим долгом провести последний день на суше в сво
е удовольствие.
Принимали нас повсюду очень радушно, ибо гостеприимство считается у это
го народа большой добродетелью. Даже самый бедный крестьянин выставлял
перед нами все свои припасы и готов был предложить все, что у него только б
ыло. Причем делалось это вовсе не из страха, что мы можем убить или ограбит
ь его, если он пожадничает, но совершенно искренне, из самых добрых побужд
ений. Как я уяснил для себя, норманны, мягко говоря, не одобряют грабежа и у
бийства представителей своего народа. С людьми, посягнувшими на чужое им
ущество или жизнь, они расправляются очень сурово. Причем любопытно, что
эта традиция существует вопреки тому, что вечно пьяные и дерущиеся друг
с другом викинги нередко убивают друг друга в горячих поединках или колл
ективных драках. Такое поведение не расценивается как злодеяние, в то вр
емя как человек, убивший другого исподтишка или для того, чтобы завладет
ь его имуществом, будет, в свою очередь, немедленно подвергнут казни.
К моему немалому удивлению, со своими рабами они обращаются достаточно м
ягко и, насколько это возможно для таких дикарей, по-доброму
Другие письменные сви
детельства дают нам информацию, противоречащую тексту Ибн Фадлана о том
, как викинги относились к своим рабам и к проблеме супружеской невернос
ти. В связи с этим некоторые авторы ставят под сомнение надежность книги
Ибн Фадлана как источника знаний о социальном устройстве норманнского
народа. Скорее всего, дело заключается в том, что отношение как к рабам, та
к и к неверным женам могло сильно различаться от племени к племени, и пото
му разные авторы дают нам столь противоречивые сведения на этот счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30