О, как неблагодарен человек! Все забыла. Все! Давно бы ходила «по панели» или гнила в лагерях, не приблизь он ее к себе, не заставь учиться в институте. Наконец, именно он вывел ее на вершину, посадив в директорское кресло. – Ну, чего замолкла, возражай, спрашивай.– Извини, Петр Кирыч, что не послушалась ночного совета, – заговорила Нина Александровна, – сегодня на заводе жаркий день: пошла опытная партия насосов. Хотя ночные звонки всегда загадочны.– И опасны. Учти! – Петр Кирыч погрозил женщине пальцем. – Ну, что думаешь о главном событии? Говори прямо, не как член бюро обкома партии, а как моя подруга.– Честно?– Зачем нам фальшивить и лукавить.– Хорошо. Вот ты, Петр Кирыч, взволновался, «распался Союз». Что же тут плохого? Радоваться нужно, а не огорчаться. Сколько можно «старшему брату» кормить-поить «младших братьев»? Таскаем их на загорбке, как инвалидов, а они… Зайди на любой российский рыночек, полным-полно «черных».– У тебя все?– Нет, не все. – Нина Александровна почувствовала, самое время поставить бывшего покровителя на место. За все ею сполна уплачено, она ничего больше не должна Щелочихину. – Сколько можно быть пугалом, вооружаться? Да и Россия не пропадет без Союза. Неужели тебя, Петр Кирыч, не радует открыто заявить: «Я россиянин!»– Я советский человек, Нина. Советский! Я интернационалист.– Добавь еще, что ты друг угнетенных всего мира! – Нина Александровна говорила с вызовом, надеясь, что это их последний разговор вне официальных стен.– Не вступила еще в ДемРоссию?– Пока нет, но… помнишь выражение «беспартийный большевик»? Так вот и я беспартийная демократка. – Чуточку отстранилась от нахмурившегося Петра Кирыча. В былые времена он бы, не задумываясь, ударил, но сейчас сдержался, сказал чуть слышно:– Очень грустно и больно, когда самые близкие тебе люди изменяют, становятся врагами! – Щелочихин искренне в душе пожалел Нину, эту увлекающуюся женщину. Конечно, он видел дальше, чем она, глубже понимал процессы, происходящие в нашем обществе. – Попомни, девочка, мои пророческие слова: не пройдет и двух лет, как наша «свободная Россия» завоет по-волчьи, спохватится, да будет поздно, поезд уйдет, а мы все останемся в смуте. Неужто ты не понимаешь, умная баба, распад Союза – гибель всех республик? СССР был великой силой в мире, а Россия… Вся ваша идеальная Европа и та объединяется, а вы с Горбачевым…– Ты мне, пожалуйста, Горбачева не приписывай, – отпарировала Нина Александровна, – он не в моем вкусе.– Наверное, Ельцин в твоем?– Ты угадал! – Нина Александровна чувствовала, ее покровитель едва сдерживается, надобно было смягчить тон. Но сегодня она не желала этого.– Дура ты, Нина! Умная дура! Ельцин твой – диктатор, калиф на час. При нем все прахом пойдет. – Петр Кирыч встал, угрожающе надвинулся на Нину Александровну. Поймал себя на мысли, если сейчас она не обнимет его, то… между ними будет все кончено. Будь на месте Нины любая другая раскрасавица, он бы немедленно проучил ее так, что до конца дней бы кровью сикала.– Погоди, не ершись! – Нина Александровна мягко погладила по жестким волосам, по кустикам бровей. Знала, это его эрогенные зоны. И еще она отлично знала, что довела Петра Кирыча до грани, переходить которую очень опасно, да и не время. Владея в совершенстве искусством обольщения, оглянувшись на дверь, прижалась к нему.– Отгадай мое заветное желание? – прошептала, прикрывая глаза.– Это совсем нетрудно. Оно совпадает с моим.– Я мечтаю искупаться в Черном море. В Пицунде, наверное, вода еще теплая?– Вот уж поистине непредсказуемы мысли женщины! – искренне удивился Петр Кирыч. – Подумать только, все вокруг идет прахом, партия рассыпается, словно карточный домик, а ты, как флюгер, переменчивая, капризная.– Раньше, если не ошибаюсь, мои капризы тебе нравились.– Раньше, раньше, – передразнил Петр Кирыч. – Раньше мы жили, а теперь существуем. Слушай, сегодня мне недосуг отгадывать твои кроссворды, будь здорова! – Петр Кирыч, крайне разочарованный, направился к выходу… * * * 1990 год. Московская область. 12-й километр от Красной Пахры, заброшенная деревушка Столбцы Трава на лужайке возле рассыпавшегося по бревнышкам сарая, на которой загодя наметили «толковище», оказалась совершенно мокрой, но так как по договоренности ничего при встрече менять было нельзя, охранники накидали на землю коврики из машин. И все три главаря одновременно пошли друг другу навстречу, однако рук не подавали.– Господа! – с откровенной насмешкой первым заговорил Гороховский. – Мне лично импонирует такая форма «толковища», хотя она и позаимствована из гангстерских фильмов конца тридцатых годов.– Давайте без лирики! – буркнул Гринько.– Мы все заинтересованы в том, чтобы использовать разум вместо силы, – продолжал Гороховский. – Вряд ли у кого-нибудь из нас есть желание ради глупых принципов остаться лежать мертвым в этой грязи.– Мертвым все равно! – проскрипел «авторитет».– Все вы видите, идет передел мира, передел сфер влияния, – не обратил внимания на реплику Гороховский. – Теперь у так называемого преступного мира появился то ли конкурент, то ли сообщник – класс предпринимателей, с которым нужно считаться. И добиваться консенсуса.– У тебя, босс, кто в прикрытии? – спросил «авторитет». – Или дань еще не платишь?– Так мелочь наскакивает разная, – посерьезнел Гороховский, – грозят пытками: мол, иголки будем под ногти вгонять, пока «оброк» не выложишь.– Этого больше не будет! – решительно заявил Гринько. – Комитет госбезопасности возьмет вас под свою опеку. – Этот ход был загодя обговорен между Гринько и Гороховским, дабы вызвать недовольство и недоумение московской мафии, не желающей упускать из-под своей власти крупные концерны и фирмы.– За сколько процентов твои чекисты будут держать «крышу»? – прищурился «пахан», имени которого никто, кроме Гринько, не знал.– Думаю, процентов семь с чистого дохода мы сможем отчислять на нужды чекистов. – Гороховский чувствовал удовлетворение, все пока шло по плану.– Это же настоящий грабеж! – не выдержал «авторитет» и ниже опустил маску, открыв почти все лицо. – Коль мы на «толковище», решим по-доброму и это. Зачем чекистам заниматься мелочами? Мы обеспечим покой концерну за пять процентов. Вы уж нам уступите.– Мысль разумная, но… уступки должны идти с обеих сторон!– Валяй, говори!– Послушай, Заика, – Гринько чуть приблизился к «авторитету», – я хотел сказать про твоего братана…Докончить фразы он не успел. Заика крикнул что-то зловещее, попятился к машине; боевики, выставив пистолеты с черными глушителями, тоже стали отступать, прикрывая главаря.– Ложись! – дико рявкнул Заика. Гороховский и Гринько, не раздумывая, упали в грязь. Прямо над их головами просвистели пули, срезая ветви берез. Залегли и боевики рядом с Заикой. Переговоры, начавшиеся с таким трудом, после долгих сомнений, казалось, разом прервались; каждую секунду могла начаться кровавая «разборка». К счастью, психованным оказался один из боевиков, выпустив в воздух очередь из автомата «узи». Что было делать? И тут всех выручил Гороховский. Он бесстрашно поднялся с земли, стал очищать грязь с дорогого пальто, потом распахнул его, показывая, что не имеет оружия. Медленно пошел навстречу Заике.– Стой! Убью! – захрипел «авторитет». – Ты, видать, трахнутый!– Пахан! – поднял руки Гороховский. – Кончай валять дурака! Договорим спокойно, как деловые люди. Я буду платить тебе пять с половиной процентов с выручки! Вставай!– Ты лучше спроси мента, что с моим братаном? – Заика сел, опасливо оглянулся по сторонам. – Иначе «толковища» не будет.– Да жив твой братан, жив и здоров! – приподнялся Гринько. – Сегодня вечером его и получишь.– Ты, чекист, «горбатого не лепи»! – Заика, не веря кагэбешнику, все же вновь пошел ему навстречу. – Объясняй сначала, что с Витьком?– Братан твой чуть было глубоко не увяз, – стараясь говорить как можно спокойней, пояснил Гринько, – снова в политику влез, по своей любимой 58-й статье, а это, сам знаешь, мертвое дело. – Историю с братом Заики Гороховский и Гринько продумали до мелочей и блестяще исполнили. Брат Заики Виктор по кличке Мерзавец, известный грабитель и рэкетир, в прошлом отбывал срок как политический, не уважал никакой власти. И чекисты подловили Мерзавца, взяли с «поличным», подбросив ему листовки, призывающие к свержению Горбачева. Знали, что Заика был для младшего брата отцом и матерью, с детства воспитывал его, поставил на тропу преступного мира. Братан пропал неделю назад, словно сквозь землю провалился. Заика себе места не находил. И вдруг…– Что ты за Витька хочешь, начальник? – без уверток спросил разом просветлевший Заика. Он понимал, что этот мент с Лубянки, конечно, не продешевит. – Выкладывай!– Давай баш на баш! Нам нужен «профессор». Отдай его по-доброму. Пойми, ты тоже, как Витек, с огнем играешь, подпадаешь под 58 УК: похитил засекреченного ученого, литерного, доишь его в подполье, государство дуришь, а оно таких шуточек не прощает. Я бы мог сегодня и тебя прихватить в залог, оцепив дороги, но уговор дороже денег, а я слово всегда держу.– Чую, вся московская милиция стоит на ушах! – бросил Заика. – Выходит, меня ищут.Гороховский и Гринько торопились, ибо Заика опередил их на шаг, неожиданно вывез профессора в неизвестном направлении, спутав все карты.– Профессор дорого стоит, господа чекисты.– Заика снова был презрителен и спокоен. – Даже за Витька ученого хмыря я не отдам.– Не будем торговаться. – Гороховский поманил к себе Заику, взял запросто под руку, как близкого приятеля, отвел в сторонку. – Слушай, я предлагаю вариант, который устроит всех. Мы получаем профессора, затем по-джентльменски делим его аэрозоли и прочая на три равные доли: тебе, ЧК и нам. И пойми, – предупредил возражения «авторитета», – у меня научное учреждение, ты будешь доить его по капельке, а у меня все эти порошки и аэрозоли пойдут рекой, мы создадим ученому наилучшие условия, эффект его работы утроится.– Тут есть, пожалуй, резон. Я и Витька получу в придачу.– Но и это еще не все. – Гороховский обезоруживающе улыбнулся. – Я знал, что ты умный, в дурь не попрешь. Однако пока вы тут будете «подбивать бабки», я берусь за дело, но… мне нужны на первый случай деньги, кредит – в счет будущих аэрозолей и порошков. Прошу, господа, с каждой стороны выделить мне в счет будущих доходов по одному миллиону рублей. Расходы большие предстоят, а я коммерсант.– По «лимону»? Да ты, босс, вовсе спятил! – вскинулся Заика.– А на что я буду закупать за границей оборудование? А у тебя, дружище, без нас полный тупик. ГБ тебя все равно застукает, куда бы ни затаился. С чекистами зря связываешься.– Спасибо за совет! – буркнул Заика. – Покумекаем, с людишками верными потолкуем и тогда… А вы… заберете своего академика. А вот «лимон» покуда дать тебе, босс, не смогу. Нетушки пока таких шайбочек.– Гороховский умеет ждать! – загадочно улыбнулся президент концерна. – У Бога дней много. Считай, мы договорились полюбовно. – Протянул запечатанный конверт. – Возьми, здесь мои координаты. А тебя как найти?– Ишь чего захотел! – впервые улыбнулся Заика. – Я бомж, постоянного адреса не имею. И не волнуйся, мы найдем тебя сами.– Неравный брак получается! – Гороховский отдернул руку с пакетом. – Не хочешь «хату» открыть, дай телефон. Как же я буду детали с компаньоном обговаривать?– Хитер ты, еврей, – смягчился Заика, – лады, вечерком в твоем почтовом ящичке будет лежать мой «голосок»! Покедова, друзья!Гринько, Заика и Гороховский стали мирно расходиться по машинам…Гороховский заехал по дороге в правление концерна, коротко рассказал Сергею Спичкину о результатах переговоров. Сам еще толком не понимал, выиграл он или проиграл. Там, на мокрой лужайке, держался ровно, спокойно, «играл» вовсю, а тут нервы расшалились: слишком опасную сделку заключил он сразу с тремя кланами. Особенно беспокоило одно обстоятельство: накрепко связал он себя с малопонятным Гринько, который представлял какую-то мощную политическую организацию, прикрываясь личиной КГБ. Ходил прежде по лезвию одного ножа, теперь придется ходить сразу по трем…Войдя в подъезд своего дома на Каланчевской набережной, с помощью кода отворив дверь в просторный холл, Гороховский почувствовал присутствие постороннего человека. И не ошибся. Из темного угла шагнул человек, деловито спросил: «Гороховский?» – «Что дальше?» – «Тебе весточка приканала»! – Незнакомец сунул в руку Гороховскому узкую полоску бумаги с номерами телефонов. Заика крепко держал слово… * * * Павел Субботин долго вертел в руках черную магическую книгу, автор которой, несомненно, спрятался за псевдонимом папы Гонория. Зачем ее переслали ему вместе с другими тайными инструкциями? Книга целиком состояла из фигур и заклинаний, обращенных к дьяволу. «Все во всем и вечное теперь!»– «Н-да, я вижу Бельфора пруды, силуэт, печальный собор, которого нет!» – вслух продекламировал Субботин и отложил черную книгу. В дверь позвонили. Субботин зорко окинул глазами комнату: нет ли лишних вещей? На всякий случай приоткрыл письменный стол, включил диктофон сверхвысокой чувствительности. Пошел отворять.– Здравствуйте! – На пороге стоял человек лет тридцати пяти. Прищуренные глаза, обычная куртка. На голове – вязаная шапочка. Ничего бросающегося в глаза.– Приветствую! С кем имею честь?– Разрешите войти? На пороге беседовать неудобно.– Прошу! – Воров и грабителей Субботин не опасался, вмиг мог одолеть человек пять. Гостей не ждал. Пригласил незнакомца в коридор, уставился на него, ожидая разъяснений.– Я – майор милиции Андрейченко! – наконец-то представился гость. – Вот мое удостоверение!– Все правильно. Чем могу служить, товарищ майор? – распахнул обе створки дверей в комнату. – Заходите, пожалуйста. Скучаю тут в одиночестве. Садитесь! Чаю хотите?– Спасибо, недавно завтракал. – Майор присел на стул. Не удержался, обвел глазами комнату. – Уютно здесь у вас.– Не жалуюсь, привык холостяковать. – Субботин умел выжидать, абсолютно не показывая вида, что недоумевает, нервничает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62