Да, именно сегодня ей надлежало быть на даче Разинкова, чтобы и впрямь не только пообщаться, но и лучше подготовиться к дальней поездке. – Мне пора на комбинат. – Смутилась от неумелой лжи. – А ты, если хочешь, оставайся здесь.Однако Русич оставаться не пожелал, вышел вслед за Галиной и прямиком направился домой. Отлично понимал, что не сможет, несмотря на данное бывшей жене слово, утаить от мамы Зины правду об Игоре.Матери, к счастью, дома не оказалось. Она была на воскресной службе в церкви. Русич присел, включил телевизор. Шла трансляция из Кремлевского Дворца съездов. Спикер Анатолий Лукьянов, этот старый чиновничий жук, привычно клеймил кого-то, резко рубил ребром ладони воздух. Михаил Сергеевич Горбачев беспокойно крутил головой, бросал невпопад реплики, иронически кривя рот. А перед трибуной суетился невысокого роста человек, лицо которого было чем-то знакомо Русичу. «Кажется, это следователь по фамилии Гдлян, – дошло до Русича. – Возмутитель спокойствия. Этого стоило послушать». Гдляну слова Лукьянов не давал, и он выкрикивал в зал: «Кто же, как не любимый партократами Брежнев, как отец народов Узбекистана, великий писатель Рашидов, как авантюрист Щелоков и целая плеяда высокопоставленных и высокооплаченных вождей довели страну до полного кризиса, нанесли непоправимый урон политическим, экономическим, нравственным интересам государства, беззастенчиво грабили народ, превращались в царей и царьков. Партийная мафия, как раковая опухоль, разрасталась от Генерального секретаря ЦК КПСС до председателя колхоза».На экране появились искаженные злобой упитанные лица депутатов, размахивающих кулаками.– Долой! Прекратить хулу на партию! В тюрьму Гдляна! Факты! Факты выкладывай! – в разных концах огромного зала вставали возмущенные депутаты. – Жалкий трепач! Ни черта сам не знаешь!– Я знаю слишком много! – Вновь на экране показалось возбужденное лицо старшего следователя по особо важным делам. – Знаю, что за мою смерть уже уплачено из партийной кассы 150 тысяч рублей! – Голос Гдляна зазвенел от волнения. – Дешево, очень дешево оценили мою жизнь. Наверное, плохо представляют, какими секретами я владею. А может, высшим чиновникам партии нечем платить за убийство неугодных? Че-пу-ха! Денег в тайниках партии больше, чем в банках Швейцарии.– Товарищ Гдлян! – встал в президиуме Анатолий Лукьянов. – Вы рискуете попасть в тюрьму за клевету. Депутаты требуют доказательств столь серьезных обвинений!– Хорошо! – как от назойливой мухи отмахнулся следователь. – Фактов десятки томов следственного дела. А сейчас я приведу несколько примеров. Откуда у первого секретаря Бухарского обкома партии Каримова ценностей на сумму миллион шестьсот тысяч рублей? Наворовано! Получено взяток одними только ювелирными изделиями на 300 тысяч рублей. У директора горпромторга Бухары Кудратова мною извлечено из тайников золота на сумму три миллиона семьсот пятьдесят тысяч рублей при зарплате в 176 рублей. Конфисковано, подумайте только, около двух тысяч метров ткани, двадцать шесть бухарских ковров, около ста пар импортной обуви. Для его ханского величества построено три трехэтажных дома. Еще нужны факты?– Депутат Гдлян! – снова встал Лукьянов. – То, о чем вы тут говорите, не имеет отношения к регламенту. Да и зачем парламенту заниматься мелкими жуликами?– Мелкими? – Гдлян вцепился рукой в бортик трибуны. – Могу поведать и о крупных персонах. У одного сатирика прошлого века есть такие строки: Маленький воришка сцапал и… пропал.Крупный тоже сцапал –нажил капитал. Был такой тандем земляков: Леонид Ильич Брежнев и Николай Анисимович Щелоков. Так этот, с позволения сказать, страж закона нахапал добра на десятки миллионов рублей. Дом его давным-давно превратился в музей. Щелоков отлично представлял, что его ждет в случае разоблачения, не потому ли и застрелился?– Ближе к сути дела! – продолжал греметь Лукьянов.– Товарищи депутаты! – Гдлян привстал на цыпочки, как бы желая увидеть самые последние ряды. – Нити главных взяточников вели и ведут сегодня в Москву.– А точнее?– В ЦК партии, к членам Политбюро! К ее секретарям!Русич еще понаблюдал, как шел к своему месту Гдлян, как улюлюкали ему вслед, топали ногами. Стало тошно.Русич налил холодной воды из-под крана. Пил медленно, чтобы остудить душу. Уже не в первый раз отогнал мысль о самоубийстве. Поначалу она показалась кощунственной, страшной, обожгла сознание. А потом, во второй и в третий раз, и смерть предстала не столь страшным исходом. А зачем жить? С какой целью? Чего ждать от будущего? * * * 1991 год. Красноярский край, лагерь на острове Огненном Оперативная связь КГБ работала четко. Не успел Ту-154 заглушить двигатели, как к переднему служебному люку подкатили трап, и суровый полковник в общевойсковой форме застыл у первых ступенек, ожидая появления важных чинов из Москвы. Субботин и с ним двое сопровождающих – Пантюхин и выделенный Гринько человек – сошли на бетонное поле аэродрома.– Вы Селезнев? – осведомился военный у Субботина.– Так точно!– Прошу в машину!Черная служебная «волга» ждала столичных гостей у главного входа. У Субботина слегка защемило сердце. План, выстроенный, казалось бы, блестяще, мог рухнуть в любую минуту, свяжись местные чекисты с Москвой, но Субботин утешал себя тем, что вряд ли кто-то из здешних будет перепроверять телефонограммы из Москвы, с Лубянки.Субботин никогда еще не бывал в Сибири, хотя давно мечтал взглянуть на этот легендарный край, ныне густо нашпигованный секретными заводами и лагерями строгого режима. Город поразил его своей грандиозностью: казалось, Красноярску не будет конца, но вот замелькали зеленые массивы, березовые рощи, озерца, деревни. И «волга» вскоре вкатила на военный аэродром, где стояли четыре вертолета Ми. Все было заранее расписано как по нотам. Машина подошла к одному из вертолетов, пилоты, ни о чем не расспрашивая полковника, распахнули дверцы.Сначала машина шла по течению Енисея, затем круто отвернула влево.– Я в молодости служил на Сахалине, – заговорил суровый полковник, чтобы, видимо, скоротать время, – там, где была царская каторга. Еще Дорошевич писал: «Место, откуда письма не идут, бродяги не бегут». Но бродяги бежали, еще как, десятками. А у нас, – кивнул в сторону земли, – ни одна живая душа не сбежит. Сгинет в болотах. Я бы даже охрану снял, гарантия полная.– Далеко вы запрятали этих «смертников», – осторожно заметил Субботин, чтобы как-то продолжить разговор, – отсюда и впрямь не сбежишь.Полковник не ответил. Он, наверное, подумал о том, что и без этого перерасходовал лимит слов, отпущенных ему природой на один день. Пантюхин и москвич, которого звали Игорь Павлович, дремали или делали вид, что их сморило, а Субботин дивился перипетиям судьбы, которая крутит и вертит человека, как ей заблагорассудится. Видывал он Париж и Чикаго, Японию и Гонконг, а теперь летит в ад. Он известен лишь очень узкому кругу лиц. И там, на острове, среди неисправимых убийц и страшных извращенцев находится агент ассоциации, о котором печется сам сэр Генри. Блестящий ум, суперпропагандист, наделенный еще многими достоинствами, о коих им неведомо. И ради него рискует жизнью и он, Субботин. Вертолет приземлился на лужайке, окруженной со всех сторон водой.В лагере их уже ждали. Но прежде полковнику и его спутникам пришлось четыре раза проходить едва заметными тропками, поверх которых была набросана сплетенная из ветвей дорожка-гать. И только теперь Субботин понял всю порочность замысла Гринько – вызволить агента с помощью боевиков. Такое мероприятие было смерти подобно. «Вот что значит планировать издали, не представляя истинного положения дел».Начальник лагеря, военный без знаков различия, явно пенсионного возраста, без лишних разговоров пригласил гостей в свой кабинет.– Разрешите ваши сопроводительные бумаги! Субботин, напрягая всю силу воли, мысленно гипнотизируя начальника лагеря, протянул пакет, сплошь заклеенный красными сургучными печатями, свои «липовые» документы, за которые бояться не приходилось: ассоциация печатала даже доллары, которые специалисты не могли отличить от настоящих.Тот стал читать вслух: «Подателям сего, а именно: полковнику Селезневу и капитанам Курако и Филину предписывается доставить в Москву, в распоряжение Комитета госбезопасности, заключенного Вельяминова А.С., приговоренного к смертной казни и помилованного ВС СССР, для дополнительного расследования».Это и был придуманный Субботиным трюк, позволяющий вполне спокойно освободить агента ассоциации.Прочитав документы, начальник лагеря долго вертел их в руках, разглядывая красные печати, словно чуял опасность. Выручил Игорь Павлович, человек Гринько. Он с улыбкой расстегнул свой саквояж, достал две бутылки армянского коньяка, выставил на стол.– Нас предупредили, – сообщил он, – на «пятаке» вас даже квасом не угостят, возьми для ребят! – И протянул коньяк начальнику лагеря. И снова замялся, явно мучаясь худым предчувствием. И Субботин, сконцентрировав всю свою волю, взял одну из бутылок, стал рассматривать этикетки, протер платочком, смоченным аэрозолью, головку бутылки, протянул начальнику.– Коньяк настоящий, армянский, а то нынче подделок много!– Попробуем? – предложил начальник, взялся было за «шапочку», но Субботин и полковник запротестовали, их ждал вертолет.Внешне вроде бы ничего не изменилось в лице начальника лагеря, только чуточку покраснели глаза. Он спрятал бутылки под стол, вызвал дежурного и, подчиняясь мысленному приказу Субботина, приказал привести заключенного Вельяминова с вещами.Через двадцать минут тайный агент ассоциации, приговоренный советским судом к смертной казни за взрыв поезда, уже сидел в вертолете между Субботиным и Игорем Павловичем. Пантюхин устроился сзади. Его помощь вообще не понадобилась, хотя он и вез «голосок» двух крупных «авторитетов» к местному пахану с просьбой о содействии.В Красноярске, тепло попрощавшись с полковником, имени которого он так и не узнал, сдерживая стук сердца, Субботин подтолкнул освобожденного агента в спину, сам пошел следом, к самолету. Теперь можно было вздохнуть свободно. Если даже и возникнут подозрения, то концов найти никому не удастся: все были хорошо загримированы, даже составить портрет-робот вряд ли получится. А подписи и печати высших чинов КГБ были настоящими, искусно скопированными с других секретных бумаг.Лишь когда самолет подлетал к Омску, Субботин позволил себе слегка отодвинуться от бывшего смертника, который, не зная писателя, сидел подавленный, ожидая самого худшего. Игорь Павлович словно ждал этого момента, он быстро обменялся взглядом с Субботиным, затем ловко извлек из кармана плоскую бутылку, разлил коньяк в пластмассовые стаканчики, один из них протянул Вельяминову.– Привет вам, господин Вильямс, от сэра Генри! – шепнул Субботин в самое ухо недавнего смертника. – С освобождением вас… * * * Галине Ивановне Русич казалось, что она пребывает в дивном голубом сне, после которого меркнет обычная жизнь. Все происходящее вокруг было сказочно невероятным. В правительственном лайнере они запросто общались с четой Горбачевых. «Царица» была проста и доброжелательна, милостиво пообещала Галине Ивановне пригласить их с Разинковым на отдых в Крым, в местечко Форос, где у них уютненький дворец с подъемником и лифтами, сауной и транспортером прямо к морю.Едва только лайнер коснулся американской земли, едва только из застекленного салона показался Михаил Сергеевич, как на бетонном покрытии аэродрома расстелили ковер. Едва члены делегации вышли вслед за четой Горбачевых, как грянул бравурный марш. Галина Ивановна и Разинков переглянулись: «Неужто это и нас встречают с такой помпой?»Президента СССР приветствовали какие-то важные чины, генералы и адмиралы, а они, члены делегации, были предусмотрительно отведены в сторону, под крыло лайнера, оттуда было удобно наблюдать за церемонией встречи. Затем Михаил Сергеевич Горбачев и Джордж Буш обошли строй почетного караула.Время пролетело незаметно. И вскоре черный «кадиллак» умчал Галину Ивановну и Разинкова в Вашингтон. А потом в голове Галины Ивановны все смешалось в единый калейдоскоп красок, чувств, переживаний, удивлений, восторга, нереальности происходящего. Разум отказывался воспринимать окружающие их картины, глаз не успевал фиксировать увиденное: внушительные фронтоны правительственных зданий, гигантские супермаркеты, памятники. Особенно поразили музей изящных искусств, роскошь и необыкновенный комфорт северо-западного Вашингтона, где находилась их резиденция. Галина Русич в жизни не видела ничего подобного банкету в Белом доме, где за столами, образующими большую букву Г, украшенными желтыми хризантемами, сервированными золотом и хрусталем, восседало около сорока гостей, особенно приближенных к президенту Бушу. Ее и Разинкова, конечно же, больше всего обрадовала и поразила поездка на металлургический завод корпорации «Бэтлехем стил компани», где Галину Ивановну и ее спутника, оказывается, знали. Владелец концерна мистер Вуд дважды бывал в России, посещал Старососненский металлургический комбинат как раз во время пуска первого в мире кислородно-конвертерного цеха, там и познакомился с Разинковым и Галиной Ивановной. Помнится, тогда, отозвав ее в сторонку, он предложил ей переехать в Штаты.А позже, в роскошном офисе, мистер Вуд буквально огорошил всех русских гостей, открыто сделав Галине Ивановне предложение:– Приглашаю вас, миссис Русич, на должность консультанта по непрерывному литью заготовок. Мои условия таковы: заработная плата 100 тысяч долларов в год. Будете ездить по своему усмотрению в любую страну мира для ознакомления с передовым опытом непрерывной разливки. За каждое новшество мы платим особо. Соглашайтесь, миссис Русич. Завтра же займете виллу на берегу озера, выберете себе два автомобиля.Галина Ивановна растерялась, стала заикаться, все это походило на дивную сказку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62