— Невпопад, любовь моя, все хорошо!
Лучезарно улыбнувшись, она подошла ко мне, а я от нее отпрянул, вытаращив глаза так, что они едва из орбит не вывалились. Принцесса погладила меня по щеке и потянулась было, чтобы запечатлеть на ней нежный утренний поцелуй, но это исторгло из моей глотки еще более пронзительный крик. Не переставая визжать и завывать, я бросился к кровати, сорвал с нее кружевную простыню и завернулся в нее. Я старался держаться как можно дальше от принцессы.
— Невпопад, опомнись, ты же ведь уже проснулся, день на дворе, тебе приснилось что-то страшное, но это, к счастью, был только сон!
И как, скажите на милость, я мог объяснить ей, что кошмар обрушился на меня вовсе даже не во сне, а вскоре после пробуждения?
Как и следовало ожидать, через несколько секунд дверь содрогнулась под ударами чьего-то тяжелого кулака. Шутка сказать — жених принцессы вопит спросонок, как банши, надо же выяснить, что с ним такое приключилось. Но мне было решительно наплевать, насколько это происшествие может навредить моей репутации при дворе.
Энтипи стянула с кровати вторую простыню и закуталась в нее с ног до головы. Четким, размеренным шагом подошла к двери. Представьте, вид у нее в этом более чем странном одеянии был величественный и вполне элегантный. Она уверенно взялась за ключ, но я крикнул:
— Остановись! Не делай этого!
— Сохранить все в тайне не удастся, — оглянувшись, спокойно возразила она. — Ты так орал, что весь дворец перебудил. Мертвого бы из могилы поднял! — Укоризненно покачав головой, она повернула ключ и распахнула дверь. — Не говоря уже о…
На пороге стоял ее отец.
При виде принцессы, укутанной в простыню, он нахмурился и едва заметно качнул головой. Король успел накинуть короткий плащ поверх белоснежной рубахи до пят. На голове его красовался ночной колпак с кисточкой. Из-за плеча монарха озабоченно выглянул сэр Юстус, также в ночной рубахе и плаще, однако без колпака. В руке рыцарь держал обнаженный меч. Позади Юстуса смущенно перетаптывались с ноги на ногу два стражника. В иной ситуации я непременно почувствовал бы себя польщенным тем, что сам монарх, разбуженный в столь ранний утренний час моими воплями, покинул спальню и поспешил мне на выручку. Теперь же я с охотой пожертвовал бы этой великой честью в обмен на возможность навести на всю крепость такие чары, чтобы все, кто находится в ее стенах, оглохли хоть на пару минут.
Банкет закончился поздно, и все его участники, не исключая и короля с Юстусом, отдали должное великолепным винам, которые буквально рекой лились во все время пира, и потому неудивительно, что у его величества и сэра рыцаря, когда они заглянули в мою спальню, вид был довольно сонный. Но стоило им увидеть у порога Энтипи, закутанную в простыню, и взоры обоих тотчас же прояснились. Меня они тоже заметили. Не сомневаюсь, я был в те мгновения едва ли не белее той простыни, в которую завернулся, и здорово смахивал на заблудившееся привидение.
— Что случилось? — негромко вопросил сэр Юстус.
Король сердито сдвинул брови. Стражники за их спинами наклонили головы, чтобы скрыть ухмылки. И правильно сделали: заметив на их лицах признаки столь неуместного и непочтительного веселья, король мог бы мигом их вышвырнуть из крепости. Хорошо, если живыми…
— Невпопаду приснился страшный сон, отец, — с невинным видом сообщила Энтипи.
Его величество, представьте себе, мгновенно взял себя в руки и самым будничным, даже весьма любезным тоном осведомился:
— Тебе приснился кошмар, а, Невпопад?
Кое-как выбравшись из кровати, я подошел к порогу и с поклоном ответил:
— Он… до сих пор еще продолжается, ваше величество.
И это был один из редких случаев в моей жизни, когда я нисколько не покривил душой. Сэр Юстус ледяным тоном процедил:
— Быть может, ее высочеству теперь всего лучше было бы проследовать в свои покои?..
— Да, безусловно, — с важностью кивнул король. Трудно было определить по тому тону, каким это было произнесено, успел ли он уже примириться с тем, чему стал невольным свидетелем, или просто сумел скрыть свою ярость.
Энтипи наклонила голову в знак согласия и, оглянувшись, нежно прощебетала:
— Увидимся позже, любовь моя. — И послала мне воздушный поцелуй.
У меня все в душе перевернулось, но я себя заставил помахать ей в ответ.
Она выскользнула в коридор и, обогнув своего отца и остальных, быстрыми шагами удалилась.
Рунсибел обвел мою спальню мрачным взором, от которого не укрылся ворох одежды на ковре у кровати. Потом его величество соизволил взглянуть на меня. О, если бы… если бы он вознамерился сейчас меня умертвить, я с величайшей готовностью подставил бы грудь и шею под удары его меча. Но на уме у его величества, к сожалению, не было ничего подобного. Да и меча он с собой не прихватил. Я потупился в ожидании сурового выговора. Долго ждать мне не пришлось.
— Невпопад, — медленно и веско произнес Рунсибел. — Некоторые склонны смотреть сквозь пальцы едва ли не на любые шалости молодежи. И относиться с большой снисходительностью даже к любовной несдержанности юнцов и юниц. Не сомневаюсь, многие стали бы утверждать, что поскольку вы с Энтипи обручены, то вам дозволительно в преддверии венчания вести себя как заблагорассудится. Если бы я мог отнести себя к числу упомянутых лиц, готовых потворствовать распутству и блуду, уверен, это значительно упростило бы твою жизнь… равно как и мою. Однако я придерживаюсь совершенно иных взглядов. Итак, соизволь явиться в зал Справедливости в девять поутру. Потрудись не опаздывать. И оденься соответственно. Если это тебя не слишком затруднит.
— Слушаюсь, ваше величество, — промямлил я, еще ниже склонив голову.
Дверь за королем закрылась. Последним, что я увидел, была злорадная усмешка, мелькнувшая на лице Юстуса.
Я бросился на кровать и невидящим взором уставился в потолок. И сказал с протяжным вздохом:
— До чего же неохота присутствовать на их семейном сборище.
Я не завтракал. Аппетит совсем пропал. Вам бы, поди, тоже кусок в рот не полез, очутись вы на моем месте.
Одеваясь, я вдруг вспомнил слова ее величества, что Энтипи характером уродилась в отца. Я еще тогда невольно отметил про себя, каким странным тоном она их произнесла, но особого значения этому не придал. А теперь выходило, что не зря я уловил в том кратком разговоре нечто необычное. Понятно, в чем было дело.
Рунсибел вовсе не отец Энтипи.
От мысли, что король мог оказаться одним из тех, кто учинил насилие над моей матерью, я давным-давно отказался. Маделайн его-то уж наверняка узнала бы, а кроме того, все, кто меня окружал, в подобном случае не преминули бы мне сообщить, что я хоть и ублюдок, но, вполне вероятно, — королевских кровей. Та же самая Астел наверняка не раз об этом упомянула бы. А кроме того, я за время службы при дворе пришел к выводу, что Рунсибел, при всех его недостатках, просто не мог опуститься до такой низости. Это было ну совершенно не в его духе.
Что, в свою очередь, означало только одно — кто б ни был мой родитель, он не только изнасиловал в числе прочих мою мать, но и с королевой путался…
Учитывая, сколь нелестным было мое мнение о морали и повадках сильных мира сего, как велика была моя ненависть к рыцарям и придворным, когда судьба привела меня в крепость, я до сего момента пребывал в уверенности, что подобное отношение к знати, к власть предержащим никогда не изменится к худшему. Потому как хуже уже некуда. Но оказалось, я заблуждался, ибо выходило, что королева Беатрис, которую я всегда считал женщиной достойнейшей во всех отношениях, образцом добродетели, которую я всегда мысленно ставил неизмеримо выше всех, кто ее окружал, на деле являлась… Не скажу кем. Сами догадаетесь. Боже, как горько было это осознавать! Я попытался построить логическую цепь своих рассуждений таким образом, чтобы виноватым оказался его величество, а королева была бы оправдана. Но ничего из этого не вышло. Беатрис рухнула с пьедестала, который я воздвиг для нее в своей душе.
Однако куда больше меня заботил вопрос: что же мне теперь делать?
Жениться на принцессе? Об этом даже и помыслить было невозможно. Снова улечься в постель с собственной сестрой?
Тут мой ехидный, мой эгоистичный внутренний голос забормотал скороговоркой: «Она же ведь тебе не родная, а всего лишь единокровная сестра. И знакомы вы с ней совсем недавно. Вы не росли вместе, под одним кровом. Ты зря придаешь всему этому такое уж большое значение. Вспомни-ка, в некоторых государствах инцест не только не запрещен, но даже поощряется ради чистоты монаршей крови».
Тогда я послушно припомнил, в каких именно королевствах приняты брачные союзы между ближайшими родственниками. Одним из таковых правил король Рудольф Припадочный, другим — его величество Клайд Слабоумный.
Нет, я ни за что на свете не согласился бы стать основателем династии уродов. К тому же мне еще пришла на ум легенда о древнем короле британцев Артуре, который также не удержался от того, чтобы переспать с единокровной сестрицей, Морганой, и обрюхатил ее Мордредом, который с ним за это впоследствии посчитался… Соображение о том, что, возможно, мой собственный губитель внедрился сейчас в чрево Энтипи, радости мне, как вы догадываетесь, не добавило.
Но даже если отбросить все вышеперечисленные соображения, одного того, что при мысли о совокуплении с Энтипи — теперь, когда я знал, кто она мне, — у меня аж в глазах темнело от ужаса, было достаточно, чтобы наотрез отказаться от возможности союза с ней.
Подойдя к окну, я посмотрел вниз, во двор, на булыжники, которыми он был вымощен. Удрать мне не удастся, это факт, так, может, выброситься наружу и разом покончить со всем этим? Я даже ногу поставил на подоконник, но тут мой внутренний голос истошно выкрикнул: «Стой! А что, если ты ошибся?»
— Ошибся? — Я произнес это вслух и, отпрянув от окна, уселся в просторное кресло.
«Ну да, да, ошибся! Возможно, ты поспешил с выводами, только и всего. Пусть у нее такое же родимое пятно, как и у тебя, пусть она даже и лицом на тебя похожа. Но одно лишь это еще не означает, что вы брат и сестра. А вдруг она всего только твоя кузина? Разве можно это исключать? Что, если ее отец, кем бы он ни был, приходится братом твоему папаше? Ты ничего не можешь утверждать наверняка. Во всяком случае, пока не убедишься, что ее отец был в ту ночь в числе негодяев, надругавшихся над Маделайн. Неразумно вот так, без веских оснований, отказываться от возможности, какая не всякому выпадает. Уж тебе-то подобная больше никогда не представится. Ты только вникни в смысл этих слов: ведь она станет королевой! И ты, сделавшись консортом, будешь вместе с ней править страной!»
— Если не принимать в расчет того, что она монарху никто. Беатрис, не королевских кровей, так что у Энтипи в жилах нет ни капли августейшей крови. Она не имеет никакого права именоваться принцессой, ведь девчонка — всего лишь ублюдок, незаконнорожденное дитя, прижитое Беатрис невесть от кого. И править государством совместно с ней и от ее имени означает лгать, беспрестанно лгать себе и окружающим.
«И что ты предлагаешь?..»
В дверь постучали. Не иначе как кто-то из слуг явился за мной, чтобы проводить к королю. Я сквозь зубы выругал себя за трусость и нерешительность и громко произнес:
— Войдите!
Стражник распахнул дверь и остался на пороге с выражением удивления на круглом глуповатом лице.
— Вы заняты? Вы кого-то у себя принимаете? — с сомнением спросил он. Я помотал головой. — Странно, мне послышалось, что здесь кто-то разговаривал…
— Это я сам с собой говорил. Единственная возможность пообщаться с умным человеком, — мрачно буркнул я и вслед за ним вышел в коридор.
Королева-прелюбодейка, ничем не лучше любой трактирной шлюхи, и уж во всяком случае в сто раз презренней моей Маделайн, король-рогоносец и принцесса-ублюдок, порождение отнюдь не королевских чресл, имеющая не больше прав на престол, чем ваш покорный слуга. Вся эта славная семейка восседала в тронном зале, когда я туда вошел. У дверей дежурили стражники, было здесь представлено и славное рыцарство, что меня несколько озадачило. Неужто король не постесняется ворошить при них свое грязное белье, обсуждать интимные вопросы, причем довольно щекотливые?
Как выяснилось, именно это Рунсибел и намеревался проделать. Однако мысли его величества доверено было озвучить сэру Юстусу, который стоял навытяжку справа от трона, а стоило мне войти, официально-холодным тоном произнес:
— Его величество с сожалением констатирует, что остановить сплетни и пересуды, коли таковые возникли, выше сил человеческих. Поскольку принцессу видели нынче поутру в вашем обществе при довольно… пикантных обстоятельствах, весть об этом наверняка уже облетела весь дворец. Его величество безраздельно властвует над умами и сердцами своих приближенных, но укоротить их языки не под силу даже ему. Истинная мудрость властителя состоит в осознании им пределов своих возможностей.
Тут на середину зала выбежал Одклей, подпрыгнул на месте и пропел козлиным тенорком:
Король ужасно огорчен.
Виной тому принцесса-дочь.
Гуляют сплетни при дворе:
Она простилась на заре
С тем, кто ласкал ее всю ночь
И в этом был изобличен.
— Хватит тебе зубоскалить, шут! — в сердцах осадила его королева.
Шут, ехидно улыбнувшись и звякнув напоследок своей погремушкой, отступил к стене.
— Вследствие чего, — невозмутимо продолжил Юстус, — король и королева…
— Преимущественно королева, — подал голос Рунсибел.
— … решив проявить… — Юстус запнулся и вопросительно взглянул на короля. Тот кивнул, и рыцарь заключил: — Снисходительность.
— Снисходительность, — словно эхо, повторил я.
— О да. Всем отныне известно, что принцесса и вы в ожидании венчания проявили весьма предосудительную несдержанность, поторопив события. Но вместо того, чтобы строго наказать за этот проступок вас обоих, король и королева… преимущественно королева. — Он бросил взгляд на его величество и, дождавшись одобрительного кивка, как ни в чем не бывало продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92