Один из них вырвал ногтями собственные глаза, другой откусил и проглотил язык. — Она пожала плечами. — Но о судьбе остальных можно только догадываться. Поговаривают, правда, что их безумные вопли до сих пор доносятся из ущелья… Но вам двоим наверняка повезет больше, чем всем предыдущим смельчакам. Я почти уверена, чудовище с течением лет утратило былую силу и свирепость.
И королева безмятежно улыбнулась.
Я вскочил на ноги и выпалил:
— Почту за великую честь для себя познакомиться с принцессой Энтипи.
— Я так и думала, что ты согласишься, — ласково кивнула мне королева. — Допивай же свой чай, пока он не остыл. Это напиток полезный, бодрящий.
Я последовал ее совету. Уж чем-чем, а собственной пользой никогда не стоило пренебрегать.
Никто о ней ничегошеньки не знал.
Мне этого было не понять. Не только сэр Умбреж ничем не мог удовлетворить мое любопытство, но и все прочие, к кому я обращался с вопросами о принцессе, в ответ лишь пожимали плечами или мотали головами. Ну или руками разводили. Я никак не мог взять в толк, чем объяснялось это полное отсутствие каких-либо сведений о принцессе, единственной наследнице престола, у всех без исключения ее будущих подданных, обитавших в королевской резиденции.
Но кое-что мне все же удалось выяснить. Оказывается, принцессу Энтипи с ранних лет держали в довольно суровой изоляции от всех обитателей крепости. Она жила в специально отведенных для нее покоях, и вход в них был заказан всем без исключения, кроме нескольких особо доверенных служанок и учителей. Среди придворных, как водится, поползли на ее счет всевозможные слухи. Например, что девица на редкость безобразна и мало кто может, увидев ее вблизи, устоять на ногах от ужаса. Что у нее имеется какой-то серьезный физический недостаток. Что она слабоумная, вернее, буйнопомешанная и опасна для окружающих. Но никто, повторяю, ничего не знал наверняка. И никто не мог похвастаться, что видел ее живьем хоть разок.
Всю вышеприведенную информацию я добывал буквально по крупицам, но в результате затраченных усилий убедился только в одном: нам предстояло иметь дело с очень и очень странной юной особой. Одним словом, с живой загадкой. Это открытие, как вы легко можете догадаться, радости мне не доставило. И еще одно я узнал о принцессе Энтипи совершенно наверняка — она пользовалась услугами ученых мужей и наемных наставниц с такой же расточительностью, с какой иные расходуют воду и дрова. Все то время, что она проживала в своих покоях при дворе, они сменяли друг друга с калейдоскопической скоростью. Ни один не задержался дольше месяца. Еще говорили, что эти несчастные покидали свою должность, очень заметно переменившись внешне — каждый из уходящих выглядел на несколько лет старше, чем когда заступал на этот почетный пост. Но в один прекрасный день этот парад учителей прекратился, и на вопрос о самочувствии принцессы, заданный одним из придворных, король Рунсибел напыщенно ответил, что его дочь отправлена для продолжения своего образования и совершенствования в манерах в обитель благочестивых жен.
— Ей это пойдет на пользу, — уверенным тоном прибавил его величество.
Никакой иной информацией в добавление к сказанному он ни с кем не поделился, и все обитатели крепости удовольствовались этим скупым объяснением. А что еще им оставалось делать? Донимать короля вопросами, тем более на такую щекотливую тему, никому и в голову не пришло. Это было бы неслыханной дерзостью.
Поздним вечером накануне нашего отъезда в обитель я чистил в конюшне Титана. Готовил его к дальнему походу. И вдруг в разгар этого занятия услыхал позади себя сдавленный смешок. Я оглянулся. В дверях, прислонясь к косяку, стоял Булат Морнингстар собственной персоной и злорадно ухмылялся. Я инстинктивно протянул руку к посоху, стоявшему у дощатой стены, но Булат замахал на меня руками, давая понять, что намерения у него вовсе не воинственные.
— Пришел пожелать тебе попутного ветра, Невпопад, — сказал он, продолжая ухмыляться. — Тебе хоть лошадь-то дадут или пешком похромаешь?
— Обещали привести маленького конька перед самым выступлением, — хмуро ответил я, поглядывая на посох. С Морнингстаром следовало держаться начеку.
— Вот это хорошо. Просто здорово. — Ухмылка на его нагловатой физиономии сделалась еще более торжествующей. — Что ж, спокойной тебе ночи, оруженосец.
— Погоди! — Мне теперь только пришло в голову, что Булат оставался едва ли не единственным в крепости, кого я не расспросил о принцессе. И то лишь потому, что неизменно старался его избегать. Но раз уж он сам заявился… Да и что мне, собственно говоря, терять? — Ты хоть что-нибудь знаешь о нашей принцессе?
— Я? Да откуда, скажи на милость? — Но по его тону, по тому, как он внезапно отвел глаза, я понял: он что-то утаивает.
Учитывая ситуацию, а также все, что мне было известно о Морнингстаре и о подобных ему самовлюбленных, надутых болванах, я с самым невозмутимым видом постарался спровоцировать его на откровенность, слегка кольнув его самолюбие:
— Твоя правда. Извини, не сообразил: и впрямь, откуда тебе, простому оруженосцу, может быть хоть что-то о ней известно. О самой принцессе!
Я кивнул ему и вернулся к своему занятию.
Разумеется, моя уловка сработала на все сто! Нет, Булат отреагировал на прозвучавший в моих словах вызов не мгновенно, он помедлил, задумчиво пожевал соломинку, выдернутую из кормушки, а после лениво, вразвалочку подошел к нам с Титаном.
Я сделал вид, что удивлен:
— Как, ты, оказывается, еще не ушел?
— Она красивая, — сказал Булат.
— Да ну? И где ж это тебе удалось ее увидеть?
— Здесь, в замке. Несколько лет назад дело было, я еще не был оруженосцем, меня тогда в первый раз сюда привез отец. Я сказал другим мальчишкам, что смогу взобраться на любую стену, ну, мы и поспорили. Пришлось мне карабкаться по боковой стене замка.
— И ты, конечно же, добрался до самого верха?
— Конечно, — кивнул Булат. — Я высоты не боюсь. Да и вообще ничего, между прочим.
— Поздравляю.
— И где-то на полпути, — продолжал он, словно не слыхав моей реплики, — встретилось мне окошко. Ну, я возьми и загляни в него.
— Ты, поди, рассчитывал увидеть там полуголую фрейлину — предположил я.
— Именно, — подтвердил Булат, нимало не смутившись. Чувство неловкости вообще, по-видимому, было ему неведомо. Мне, по правде говоря, тоже, но насколько с моей стороны это было осознанной линией поведения, настолько у Морнингстара — одним из проявлений его природной тупости. — А наткнулся взглядом на принцессу. Волосы у нее были цвета осенних листьев, глаза — как бушующее море, а голос, когда она заговорила, показался мне похожим на шелест южного ветра в кронах деревьев…
— Прямо какой-то прогноз погоды… — вставил я.
— Она разговаривала с учительницей-иностранкой, толстой теткой с родинкой на подбородке. Родинка была преогромная, черная, из нее росли седые волосы. Бр-р-р… Принцесса о чем-то ее спрашивала, и когда учительница повысила голос, отвечая на вопрос, принцесса…
— Что?!
— И тогда она как даст ей! У меня глаза на лоб полезли.
— Погоди, что ты такое мелешь? Кто кого ударил?
— Да принцесса же, говорю тебе! О, ничего серьезного, никаких увечий и тем более убийства! Она просто схватила перо и воткнула острие учительнице в руку. Та ее как раз на стол положила ладонью вниз.
— Боже правый! — с чувством воскликнул я. — Но постой, ты, часом, не придумал ли все это, а? С тебя ведь станется!
— Жизнью отца клянусь, так все и было! — торжественно произнес Булат, и я ему поверил. — Прямо на моих глазах взяла и воткнула чертово перо учительнице в руку. Я и не думал, что его острие может так глубоко войти в тело! На добрый дюйм, представляешь? Ну, тетка завизжала, как свинья недорезанная, стала что-то лопотать на своем родном языке, и в комнату вбежала наша королева и спросила, что случилось, а та орать сразу перестала и только кивала в сторону принцессы. А наша Энтипи спокойно так подняла голову от книги и сказала: «Вот ведь какая она неловкая, мама! Что тут поделаешь?»
— И ты все это видел собственными глазами? — уточнил я.
— Вот этими своими собственными зоркими, как у сокола, глазами, в которые ты сейчас так подозрительно уставился. Королева и толстая учительница быстро ушли, а я полез дальше, окно осталось чуть в стороне. Но мне показалось, что Энтипи меня успела заметить. Во всяком случае, когда я уже спускался и снова полз мимо ее окошка, она высунулась наружу. А потом… Потом прямо мне в голову полетела чернильница. Хочешь верь, хочешь нет, но я от неожиданности свалился вниз и сломал ногу. Целых шесть месяцев потом лечился, но до сих пор немного прихрамываю. И потому отношусь к тебе с сочувствием, Невпопад. Честное слово. Мы вроде как товарищи по несчастью.
— Ни на грош я твоему сочувствию не верю. Особенно если учесть, что ты меня после турнира подкараулил и хотел избить до полусмерти.
— Так ведь то было дело принципа. Ничего личного. И потом, стал бы я тебе рассказывать о принцессе, если б желал тебе зла, сам подумай.
— Не знаю.
— Еще как знаешь! Вот, смотри-ка! — Он отвел в сторону прядь светлых волос, и я увидел у его макушки полукруглый шрам. — След от проклятой чернильницы, — пояснил Морнингстар. — Первое боевое ранение, можно сказать.
— Да уж… — задумчиво проговорил я и, помолчав, прибавил: — Но я тебе все-таки не вполне поверил. Получается, ты меня предупредил об опасности, которую собой представляет наша принцесса. Но с какой стати? У тебя для этого должна быть более веская причина, чем сомнительное дружелюбие ко мне.
— Мне-то что? — пожал плечами Булат. — Не верь, коли не желаешь.
Некоторое время мы смотрели друг на друга в упор, потом он улыбнулся. Улыбка его была самая настоящая, открытая и дружеская, и это больше всего меня озадачило и сбило с толку.
Никаких других объяснений своему внезапному решению предупредить меня насчет принцессы Морнингстар не дал. Возможно, он в тот момент и сам не вполне отдавал себе отчет в мотивах своего поступка. Восстанавливая в памяти тот эпизод, я склонен считать, что ему просто хотелось меня напугать. Подозревая, что я могу втайне радоваться возможности совершить подвиг и гордиться честью, которую оказала мне сама королева, доверив сопровождать из монастыря свою единственную дочь, Булат стремился во что бы то ни стало отравить мне эту радость, посеять в моей душе сомнения и тревогу. Этот кретин не долго думая приписал мне свои собственные мысли и чувства, упустив из виду, что я совсем иначе смотрел на вещи и потому не чаял, как избежать участия в этой долгой и опасной экспедиции.
Боже, как хорошо я изучил тип людей, подобных красавчику Булату. Я их встречал на своем веку во множестве, и не только при дворе, а повсюду. Все помыслы Морнингстара были сосредоточены на одном — как бы поскорей да повыше подняться по социальной лестнице. И у него просто в голове не укладывалось, что я могу этого вовсе не желать. Он наверняка подозревал, что я рассчитываю благодаря предстоящему знакомству с принцессой пробиться поближе к трону, к королю, к почестям и власти. И потому горел желанием лишить меня радости предвкушения, испортить мне настроение.
Откуда ему было знать, этому болвану, что мое настроение безнадежно испортилось в тот самый миг, когда я родился, и с тех пор час от часу делалось все хуже.
13

НЕ СКРОЮ, мне приятно было убедиться, что за время, проведенное в столице, я не утратил своих охотничьих навыков и потому смог учуять дым прежде остальных членов отряда.
До сего момента путешествие в обитель благочестивых жен проходило на удивление спокойно, без каких-либо происшествий. Так гладко, так ладно и мирно, что я, признаться, без всякой на то причины начал нервничать. Кроме нас с Умбрежем в отряде было еще не менее двух десятков человек. Они составляли наш надежный эскорт. Командовал всеми сэр Нестор, один из гвардейцев его величества. Приветливый и любезный, он был тем не менее сама жесткость и деловитость во всем, что касалось безопасности отряда и благополучия каждого из его членов. По какой бы местности мы ни передвигались, он неизменно отправлял вперед небольшую разведывательную группу, которая должна была убедиться в безопасности очередного нашего перехода. Во всем его облике чувствовалась спокойная уверенность, что лично мне было по душе. Но на сэра Умбрежа эти качества нашего командира особого впечатления не производили. Старик, когда мы проезжали по лесным тропинкам, беспрестанно озирался по сторонам, а на полянах подносил ладонь к глазам козырьком, взглядывая на солнце, и вообще вел себя так, словно пытался обнаружить где-то поблизости от себя что-то такое, чего там не было и быть не могло. Вроде как выискивал линии судьбы, вытканные плетельщиками и для них одних различимые.
Я его спросил, прежде чем мы отправились в путь, почему он не попытался уклониться от этого опасного задания при помощи какой-нибудь своей уловки, вроде той, что избавила нас от участия в войне с Шенком. Старик в ответ нравоучительно изрек:
— Одно дело — малозначащая экспедиция, в которой и без меня было кому помериться на мечах с противником, и совсем другое — выполнение личного приказа их величеств.
— И с этим нашлось бы кому справиться кроме нас с вами, — упрямо возразил я.
Умбреж в ответ на это только головой покачал. Мол, что с ним рассуждать, с этим плебеем без роду и племени, без чести и совести. Я не стал продолжать этот разговор, и к данному вопросу мы больше не возвращались.
Но вот настал момент, когда я поймал себя на том, что, уподобившись Умбрежу, принялся озираться по сторонам, настороженно присматриваться ко всему окружающему и выискивать повсюду неоспоримые признаки близкого преследования или иной какой-нибудь опасности. Сам не знаю, что меня заставило так поступать. Ничего тревожного я не замечал.
И все же…
И все же я голову готов был дать на отсечение, что не зря забеспокоился. Чутье опытного охотника подсказало мне: что-то не так!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92