И конечно, она не зомби. Просто сегодня вечером все пошло наперекос. И взбудоражило ее.
Розмари стала устраиваться на ночь рядом с Джейн, упрямо повторяющей, что она не сможет заснуть. Однако спала спокойно всю ночь. Ее не смог разбудить даже приход ночной медсестры, которая прошептала:
— Укольчик, Джейн.
Не слышала она и того, как под окном проехала машина и остановилась у входа. Это на такси приехал Майкл.
Позже Майкл рассказал, что решение навестить Джейн пришло к нему после разговора с Кейт. Услышав, что Джейн осталось жить совсем мало, он понял, что должен с ней увидеться.
— Может, мой внезапный приезд напомнит ей наши отношения, — сказал он. — Мы вечно мчались куда-то, чтобы увидеться: то на машине, то в поезде…
Юношу не остановило даже сомнение Виктора в том, следует ли ему приезжать. Он решил, что родителям нужна поддержка, и он ее окажет. Позже, вспоминая события той ночи, он говорил:
— Может, это и неприлично вмешиваться в семейные дела, но вот такими мы и были с Джейн… неорганизованными, я бы сказал. Упустили слишком много случаев, когда могли быть вместе. А последний случай я не мог упустить.
Он помнил эту поездку очень ясно. Впервые в жизни он ехал в последнем вагоне, где из торцевого окна можно видеть остающийся позади пейзаж. Он смотрел на бегущие огни, складывающиеся в световые пятна. Они вызывали ощущение нереальности происходящего и как бы подчеркивали, что отношения с Джейн подходят к концу.
Успею ли я? — думал Майкл. Сможет ли она меня увидеть? Захочет ли меня видеть? А может, в душе у нее еще горечь и злость, о которых говорила Кейт. Недовольство тем, что ни разу за эти несколько недель он не приехал один. Всегда с ним кто-то был. Сейчас уже поздно выяснять причины, почему он брал с собой Рут: все было слишком сложно.
Снова пришла на память та горькая ссора, из-за которой они расстались. Он прогнал эти мысли: настоящее было слишком тяжелым, чтобы бередить старые раны. Их раздоры начались еще до болезни Джейн; оба считали, что они квиты. Так он думал до разговора с Кейт. А из него выходило, что Джейн еще злится на него.
Выйдя из такси у входа, Майкл колебался, можно ли звонить в дверь: разбудишь весь дом. Однако оказалось, что медсестра специально ждала его.
— Мы слышали, как подъехало такси, — сказала она и добавила, что Джейн спит, но ее отец ждет Майкла, и провела его внутрь.
— Я не хотел вас беспокоить… — начал юноша неуверенно.
Виктор объяснил: единственное, что его беспокоит, — это нарушение ритма приближающегося конца Джейн. Конечно, нужно дать ей возможность привести в порядок свои отношения с людьми, но нельзя забывать, что она измотана и не в состоянии говорить с кем-то еще.
— Надо сказать, однако, что вы сняли с нас ответственность, сами приняв решение — ехать вам или не ехать, — закончил Виктор. Услышав это, Майкл почувствовал себя еще более виноватым.
Когда Майклу предложили провести эту ночь в гостевой комнате, он, поколебавшись, согласился.
В шесть утра Виктор постучал к нему и сообщил, что Джейн проснулась. Он должен пойти к ней немедленно: другого случая может не быть. Майкл вошел, но контакта с девушкой не получалось. Он заговорил с ней, но она не отвечала, глядя прямо перед собой, не узнавая его. Он взял ее руку в свою — она не ответила на пожатие. Теперь он убедился, что она умирает.
«Поздно», — билось в его мозгу. Слишком поздно. И все же был рад, что приехал. Он молча сидел у постели Джейн, пока Виктор не позвал его завтракать.
Дежурившая у постели Адела увидела, что больная стала приходить в себя.
— Джейн, вы хотите видеть Майкла? — спросила медсестра. — Он ждет уже несколько часов, такой терпеливый.
— Он был здесь? Я не помню…
— Он подходил к вам, но вы еще не проснулись.
— Да? — Сознание Джейн быстро прояснялось. — Хотелось бы его увидеть. Но не впускайте больше никого, ладно? Я должна поговорить с ним наедине, это для меня важно. — Она явно делала усилие, чтобы проснуться и говорить четко.
Гнев ее прошел. Увидев Майкла рядом с собой, Джейн забыла о своем раздражении против него. Наоборот: она сожалела, что причиняла ему зло, а ведь они любили друг друга. «Прости меня, прости меня», — повторяла Джейн.
Они снова стали близкими людьми, говорили мало и без слов понимали друг друга. Он взял ее руку в свою. Их споры были забыты; осталось единение душ.
Настал момент прощания.
— Скажи мне, я умираю? — вдруг спросила Джейн.
«Она еще сомневается», — подумал Майкл. Он смотрел в ее большие, все еще светящиеся глаза и не знал, что сказать.
— Да, — наконец проговорил он и выбежал из комнаты.
Адела стояла у двери, чтобы никто не вошел. Она знала, что ее помощь будет нужна, как только Майкл уйдет. Джейн будет расстроена, но захочет скрыть это от родителей. «Они заслуживают счастья», — говорила Джейн несколько дней назад. И вот теперь Адела спешила к ней.
— Я попросила у него прощения, — сказала Джейн.
Через некоторое время Джейн пришла в себя и смогла встретить родителей улыбкой. Виктор стал ее обслуживать, выражая свою любовь, как всегда, действием.
— Хочешь послушать музыку? — спросил он.
Джейн кивнула.
Отец вставил в магнитофон кассету с последним струнным квартетом Моцарта, самым умиротворенным из всей классики. Музыка звучала ясно, мягко и нежно, словно падали прозрачные капли дождя.
— Как это прекрасно, — голос Джейн звучал тоже нежно. — Вы делаете мою смерть такой красивой…
Она примирилась с миром и людьми, подумала Розмари. Словно живет вне времени: дремлет, потом спит, просыпается — совсем не заботясь о том, который час. Иногда спрашивает: «Как вы думаете, сколько я еще проживу?» — и вопрос звучит спокойно, без тени страха.
Мать объяснила ей:
— Вряд ли это имеет для тебя значение. Ты словно на другой волне, где не важно, какой сегодня день недели и который час. Если тебе скажут, что ты проживешь «еще шесть часов», ты можешь их проспать.
— Да, наверное, — сонно отвечала Джейн, снова впадая в дремоту.
Прошло время с тех пор, как Джейн просила в последний раз инъекцию, сигарету или глоток апельсинового сока. Казалось, у нее уже нет никаких желаний. Но вдруг память снова вернулась к Джейн, и она сказала:
— Мне хочется одну вещь… но, видимо, это невозможно. — Голос звучал так, словно его заглушили плотной тканью. — Вы помните, я всегда любила бархат? Перед смертью так хочется потрогать его еще раз.Можно?
— Ну конечно, — ответила Адела. — Когда я вернусь с обеда, я принесу вам лоскутик.
Джейн была довольна и обещанием, но Виктор ждать не хотел. Он вышел из комнаты и стал спрашивать всех, кто попадался на глаза, нет ли у кого-нибудь бархата. А может, кто-то живет рядом и может сбегать за кусочком? Или, может, рядом есть магазин тканей? Вскоре весь хоспис был занят поисками бархата: кто-то звонил по телефону, кто-то съездил в торговый центр, кто-то сбегал в дом, где живут медсестры. Джейн совершенно не почувствовала этого «водоворота», но очень скоро перед ней лежали три кусочка бархата — на выбор. Дороти протягивала их по одному, чтобы Джейн могла потрогать, и она улыбалась от удовольствия. Девушка выбрала самый мягкий образец — это был продолговатый лоскуток густо-розового панбархата. Медсестра положила его на плечо Джейн, чтобы та могла насладиться его мягким прикосновением. Там он и остался до конца ее дней.
Однажды Сью, собиравшая когда-то полевые цветы вместе с Розмари, принесла свежесрезанный бутон розы из своего сада и положила его на подушку рядом с Джейн.
— Так красиво смотрится рядом с твоими волосами, — сказала она. — Как раз твой цвет.
Бутон был густого темно-красного оттенка.
— Мне всегда хотелось носить в волосах розу — ответила девушка, — но не хватало нахальства …
Сью осторожно продела стебелек сквозь волосы Джейн, сначала убедившись, что нет колючек.
С этого дня у Джейн всегда была роза в волосах. Если сестры переворачивали Джейн, чтобы кровь не застаивалась, чтобы сделать укол или придать ей более удобную позу, они всегда возвращали розу на место. С лоскутком панбархата и розой обращались с величайшей осторожностью и даже нежностью, словно на свете не было ничего драгоценнее этих предметов.
Розмари подвинулась поближе, наклонилась над Джейн.
— Да, дочка. Папа скоро вернется.
—Полежи со мной рядом. — Это был не приказ, а смиренная просьба.
Розмари хотелось обнять дочь, прижать ее к себе, но она колебалась. Тело дочери было таким слабым, что казалось, может сломаться от одного прикосновения.
— Боюсь сделать тебе больно, — ответила она.
Но, выполняя желание дочери, она пристроилась рядом, полулежа. На узкой койке и не хватило бы места для двоих.
Мать осторожно обвила рукой неподвижное тело Джейн. Потом Джейн стала сама придвигаться, очень медленно и с трудом, поближе к матери. Она подняла бессильную руку движением неуклюжим, но исполненным бесконечной любви, и обняла Розмари.
— Я так люблю тебя, мам, — сказала она.
Этот миг запомнился матери на всю жизнь. Минута, когда исчезли навсегда все расхождения и ревность прошлого, все разочарования и страсти.
Между матерью и дочерью никогда не было таких противоречий, как между дочерью и отцом. Матери часто приходилось лавировать между ними, играть роль буфера, пытаясь объяснить что-то то одному, то другому ради обоюдного согласия. Но Джейн знала, что мать не переходит с одной стороны «фронта» на другую, и уважала ее за это. С тех пор как бури подросткового возраста улеглись, они с матерью всегда были близки.
Ближе к вечеру навестить Джейн перед уходом домой зашла Патриция.
— У меня смена кончилась, я и зашла… Может, вас уже не будет в субботу… Я хочу, конечно, чтобы вы были, но я знаю, вам хотелось бы избавиться от всего… — бормотала она, не умея выразить свои чувства. — Но мне так хотелось попрощаться с вами как следует.
Всю свою жизнь Джейн ценила теплые чувства со стороны семьи и друзей, несмотря на то что иногда и восставала против обязательств, которые налагает любовь. Но ее не переставало удивлять то, что ее полюбили люди, еще неделю назад совершенно ей чужие. Она не знала, как их благодарить, она раздавала подарки, чтобы выразить свою признательность. Она старалась изо всех сил довести до сознания каждого, как много это значит для нее — быть в таком «хорошем месте».
— Когда-то я думала, что все эти слова звучат банально, — говорила она. — Вообще-то все, что я говорю в последние месяцы, казалось мне раньше слащаво-сентиментальным.
Теперь в ней преобладали спокойствие и умиротворенность. Она не чувствовала вины из-за своей беспомощности и зависимости от других. Она всегда любила отдавать, но теперь наконец смирилась с тем, что может только брать. Все ее просьбы исполнялись беспрекословно — и в ответ она не жалела похвал для тех, кто был рядом, и делала это скромно. Может быть, впервые за всю жизнь ей не нужно было «держать марку», соответствовать тому, что от нее ждут, в смысле поведения или успехов на любом поприще. Поглощенная самым трудным делом — приближением к смерти, — она не терзалась сомнениями.
Розмари сказала доктору Меррею:
— Поскольку Джейн неверующая, я не знаю, как это назвать, но она ведет себя так, словно на нее снизошла благодать.
— Вы имеете полное право так говорить, — ответил врач.
Родителей больше не тошнило от сигаретного дыма. Ведь скоро его не будет совсем, и казалось невероятным, что такая мелочь их раздражала. Правда, возрастала беспомощность Джейн, ее курение делалось все более опасным. Кто-то всегда должен был следить за сигаретой, слабо зажатой между пальцами, держать наготове пепельницу и ловить пепел. Стоило сиделке отвлечься хотя бы на минуту, Джейн могла обжечь себе грудь или плечо. Однажды такое уже случилось.
Розмари как-то выразила опасение, что они спалят весь хоспис.
— У нас есть несгораемые простыни, — ответил доктор Меррей без всякой паники, — а если хотите, поставим ведро с песком у ее кровати.
У Виктора была другая забота, более серьезная, и об этом он беседовал с врачом наедине.
— Что такое предсмертный хрип? Он очень пугает? Я где-то читал, что этот страшный звук может длиться довольно долго. — Он боялся, что Джейн в полусознательном состоянии услышит свой предсмертный хрип и все поймет. Испугается.
— Его можно предотвратить, — ответил врач. — Этот хрип производит жидкость, идущая по задней стенке гортани с противным булькающим звуком. Соответствующий укол высушит гортань.
В пять часов вечера того дня, когда Джейн попрощалась с Майклом, доктор Меррей вошел в комнату Джейн. Теперь она просыпалась все реже и на более короткие сроки. Прошло много часов с тех пор, как она открыла глаза в последний раз. Она лежала спокойно, дышала легко и ритмично. Это был очень глубокий сон — может быть, и потеря сознания.
Врач сделал родителям знак последовать за ним на террасу.
Его явно расстрогала спящая Джейн.
— Она уходит? — спросила мать, хотя, казалось, сомнений не было.
— Как вы думаете, сколько ей осталось? — спросил Виктор, поколебавшись.
— Трудно сказать. Может, всего-навсего часа два.
Даже теперь, когда Джейн, казалось, ничего не слышала, медперсонал всегда говорил так, словно включал ее в каждый разговор. Они рассказывали ее отцу и матери, что больные и умирающие очень часто слышат отчетливо все, что говорится вокруг.
Теперь было легко сдержать обещание о том, что рядом с Джейн всегда кто-нибудь будет. Приезжали старые друзья, знавшие ее с детства и открывшие для всей семьи двери своего дома, когда Джейн вернулась из Греции. Они сидели рядом с ней подолгу. Иногда родители говорили с друзьями, иногда сидели молча. Не потому, что стеснялись говорить, а потому, что молчание казалось более естественным. Присутствие их очень помогало матери и отцу Джейн. Все вместе они как бы возрождали ночные бдения прошлых столетий, когда друзья и родственники молча сидели около постели умирающего и ждали. Это было напоминание о том, что смерть неминуема, что она — неотъемлемая часть жизненного цикла. Не отдельное событие, сразившее Джейн, а удел всего живущего на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34