https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/iz-nerjaveiki/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В палате все было готово для Джейн. Санитар принес вазу с цветами и поставил так, чтобы больная могла любоваться ими, не поворачивая головы. Он сказал, что ее глазам будет на чем отдохнуть. Сказал позже, когда мы уже познакомились получше.
— Ну вот, это ваше новое жилье, — сказала сестра Элизабет. — Сейчас позову кого-нибудь, кто поможет уложить вас в постель.
И вернулась через несколько минут с Эмили, тоже медсестрой. Вместе с мужчинами со «скорой» они бережно перенесли Джейн на кровать.
— Какая красивая у вас шаль, Джейн, такие приятные цвета, — сказала Элизабет, поглаживая связанную крючком шерстяную вещь, которую девушка надевала много раз в той, более веселой жизни.
Сделав над собой усилие, Джейн ответила:
— Я связала ее сама. Сто лет тому назад.
— А сейчас я вам сделаю укольчик против боли, — продолжала Элизабет, — маленький укусик, и боль начнет стихать. Ну как, почувствовали?
— Почти нет, — ответила Джейн.
—Сейчас скажу другой медсестре, чтобы вставила вам катетер. Больше не будете беспокоиться насчет судна. А потом мы вернемся, чтобы устроить вас поудобнее.
—Спасибо, спасибо. — Джейн закрыла глаза, думая с облегчением, что полный мочевой пузырь перестанет ее мучить.
Элизабет и Эмили, обе опытные и высококвалифицированные медсестры, считали, что острую боль, терзающую Джейн, удастся снять довольно быстро. Если пройтись по разным стадиям боли, начиная от слабой, переходящей в среднюю, сильную, очень сильную и потом — всепоглощающую, то сейчас она достигла последней стадии. Для Джейн все ее существо было сплошной болью.
Окружающие видели, что смертный час ее близок, но они знали, что с молодым пациентом сложнее: ему часто труднее приспосабливаться к процессу умирания, поэтому Джейн и поместили в отдельную палату. Молодому прощаться с жизнью гораздо труднее, ему нужно оставаться наедине с собой, а то и поговорить с родными и друзьями.
Доктор Меррей предупредил обеих медсестер, что Джейн, очень возможно, окажется тяжелой пациенткой. Что ее нужно как можно меньше поворачивать и перемещать. Устраивая Джейн поудобнее в кровати, они старались разглядеть, нет ли у нее пролежней, сыпи, что обычно мешает лежачим больным.
В то же время они пытались учесть ее физическую и умственную реакцию на каждое движение тела и на слова, обращенные к ней. Они старались узнать ее как можно скорее и лучше. Чем раскованнее она будет, чем больше станет им доверять, тем эффективнее будет их помощь.
Девушку помыли с максимальной осторожностью. Потом медсестры стали искать самую удобную позу для ее рук, ног и спины. Боль, которую она испытывала, они назвали лежащей на поверхности, т.е. такой, которая усиливается от малейшего прикосновения — в отличие от боли глубокой, таящейся в костях и усиливающейся при движении. Некоторые виды боли можно облегчить тем, что пациента кладут на наполненный водой матрас или на сетку. Но сестры решили, что Джейн не станет легче от этого. Они хлопотали около нее минут десять, прежде чем нашли удобную позу, которая удовлетворила их, а главное — Джейн. Дочь отдыхала, сидя как бы в гнезде из подушек, благодарная за облегчение от болей.
Элизабет взяла со стула яркую шаль. «Не расстелить ли ее по кровати? Она так украсит комнату!» Она подождала ответа Джейн. И лишь когда та согласилась, обе сестры расправили шаль так, что ее яркие краски закрыли белую простыню. Надо было убедить Джейн, что ею не командуют, что она хозяйка положения. «А что, если накинуть платочек, который привез ваш брат, вам на плечи? — спросила Эмили. — Сегодня прохладно, для июня даже холодно». Она нежно опустила полушалок на плечи Джейн, зная, что для нее всякое прикосновение болезненно (хотя пациенты обычно ценят ласку).
Пока они так непринужденно, казалось бы, болтали, медсестры изучали реакцию Джейн, чтобы узнать, нужна ли ей помощь больничного психолога. И решили, что не нужна. Если бы Джейн узнала об этом, она была бы довольна, так как за несколько прошедших недель она стала бояться за свой рассудок.
В палату вошел худой, слегка сутулый пожилой человек со сдержанными манерами. Это был доктор Браун. Старший консультант, доктор Меррей, весь день отсутствовал. Джейн была обеспокоена этим, так как считала, что другой врач, Дугал Браун, обследовал ее довольно поверхностно. (Позже мы узнали, что он не хотел причинять ей лишние страдания, обследуя более подробно. Он не часто видел пациентов, настолько уязвимых, и поэтому едва к ней прикасался.) Доктор Браун обследовал Джейн более тщательно, но не сразу, сначала он хотел только успокоить ее своим визитом. Однако пока что ее все раздражало.
— Вы можете прекратить эту боль? — спрашивала она. — Можете вы что-нибудь сделать?
Доктор Браун не хотел врать. «Мы сделаем все, что в наших силах», — ответил он.
Джейн отчаянно хотела убедиться в том, что помощь возможна. Но в это было трудно поверить, пока боль не ослабевала. Доктор Браун уже сделал инъекцию морфия, но она не помогла.
Мы сидели около Джейн по очереди. Вошла Патриция, высокая медсестра, встретившая нас в холле. Ее здоровье и жизнерадостность, казалось, заполнили собой всю палату.
— Хелло! — воскликнула она. Джейн слегка поморщилась. — Чем я могу помочь? Специально пришла узнать.
Ответил Виктор, остро почувствовавший реакцию дочери на ее появление.
— Знаете, самое главное для Джейн — это настоящая вегетарианская пища. Она не ест ни яиц, ни рыбу. А запас белков пополняет за счет фасоли и сыра.
— Мы умеем соблюдать любую диету, — сказала Патриция.
— А вот в других больницах питание ей не нравилось.
С постели послышалось недовольное бормотание:
— Вечно сыр и салат…
— Я позабочусь об этом. Позвоню на кухню прямо сейчас. — Патриция вышла.
— Спасибо, папа, что ты от нее избавился. Ее голос пронзает мне мозги. А боль все не утихает. Ты не можешь им сказать?
Выйдя из палаты, Виктор нашел Патрицию. Ее улыбка была доброй и лучезарной. Ее, правда, предупредили, что вечер будет нелегким. Как правило, новые пациенты долго не могут устроиться на новом месте и капризничают.
— Я позвоню на кухню, — повторила она успокаивающе.
— Нет, нет, — голос Виктора был нервным. — Есть вещь поважнее. Найдите сестру: Джейн нужна еще одна инъекция.
Патриция и сама имела полное право делать уколы, но сказала спокойно:
— Хорошо, я найду сестру.
Потом, открыв журнал, где регистрировались уколы, пришла в ужас от увиденного. Дозы, которые Джейн получила с момента появления в хосписе, превышали все возможные нормы. Патриция не могла взять на себя такую ответственность. Но Элизабет, которой она сказала о просьбе Джейн, ответила:
— Не волнуйся, Пэт. Я все устрою.
Пока Элизабет делала укол, она рассказала Джейн кое-что о хосписе. Девушка призналась, как одиноко ей бывало в других больницах. А здесь, заверила ее Элизабет, ей всегда будет с кем поговорить, как только она этого захочет. Еще Джейн волновало то, что она не сможет вызвать медсестру: боль в руке не позволяет ей дотянуться до звонка. Элизабет пристроила кнопку звонка поближе, свесив ее прямо над головой пациентки. И все же Джейн считала, что не сможет дотянуться. «Я не смогу это достать», — повторяла она мрачно. Позже мы узнали, что ей просто было тяжело оставаться одной.
Когда Патриция вернулась в палату, Виктор держал в руке стакан с молоком, помогая дочери пить.
— Давайте я помогу, — предложила сестра.
— Нет, — резко ответил он, стараясь защитить дочь от сестры, которую она как будто бы невзлюбила. — Джейн любит, когда я сам ей помогаю.
И снова Патриции пришлось отступить.
— Я только что звонила на кухню. Для Джейн будет подобрана диета.
Виктор перебил ее:
— Мы можем пойти в магазин, ее друзья тоже помогут купить все, что она хочет. Бобы, например. Есть у вас на кухне бобы? Она обязательно должна их получать. Именно бобы.
— Я узнаю. — Патриция ускользнула в комнату для сестер и сняла трубку. На этот раз из кухни ответили не так вежливо, как в первый раз. Снова появился Виктор.
— Боли у Джейн не проходят, — сказал он тоном обвинителя. — Вы не можете вколоть еще что-нибудь?
— Но инъекция еще не сработала. Подождите хотя бы полчаса.
Для отца полчаса означало целую вечность. К счастью, подоспела помощь. В палату к Джейн вошла маленькая, полненькая, немолодая медсестра, темноволосая, со смуглым лицом и очень черными глазами.
— Хелло, Джейн, меня зовут Адела, — сказала она с легким акцентом. — Как самочувствие?
Джейн улыбнулась в ответ, потому что ей понравился сам звук голоса Аделы. Та умела обращаться с пациентами как со старыми, близкими друзьями. Эта теплота вызывала ответную реакцию. Две женщины разговорились, держась за руки.
— У тебя во рту пересохло, дорогая, — сказала Адела. — Я освежу его, не возражаешь?
Окунув тампон в розовую жидкость, она осторожно несколько раз провела им между губами Джейн. За долгие месяцы болезни во рту у Джейн часто пересыхало, иногда был неприятный привкус, но никто ей в этом еще не помогал. Розмари, сидевшая рядом с дочерью, подумала: а ведь как это просто. Процедура доставляла Джейн явное удовольствие. Влажным бинтиком Адела освежила всю полость рта Джейн.
— Ну как? — спросила она. — Порядок?
— Восхитительно, — ответила та. — Чисто, свежо. Спасибо, Адела.
Наблюдавшая сцену Патриция считала, что Адела делает не совсем так, но промолчала. Медсестры хосписа щадят как чувства друг друга, так и чувства пациентов. Она только спросила:
— Тебе помочь?
Для Виктора, считавшего своим долгом оберегать дочь от Патриции, это был сигнал беды. Он не позволил Патриции подойти к кровати, почти отодвинул ее.
— Джейн хочет, чтобы это сделала Адела.
Патриция ушла к столу дежурной медсестры, теперь уже не сомневаясь во враждебности Виктора. «Почему этот человек так жутко ко мне относится?» — думала она. Видимо, очень волнуется за дочь. Набирая в шприц валиум, чтобы вколоть его Джейн, она сказала Эмили:
— По-моему, Джейн нужно не валиум вкалывать, а дать ей отдохнуть от собственного отца.
Уже в палате, проходя мимо Виктора, она едва сдержалась, чтобы не вонзить в него шприц (позже она сама со смехом рассказала об этом).
Узнав о тяжелом состоянии Джейн, Эмили стала думать, как ей помочь. Непрерывная толчея в палате больного создает атмосферу кризиса. Больного только сбивают с толку все новые и новые лица. Поэтому медсестры, в которых нет особой необходимости, появляются постепенно, одна за другой. Эмили чувствовала себя виноватой: боли не отпускали, а ведь прошло уже несколько часов. Это казалось поражением.
К пяти часам вечера Джейн пришла в отчаяние. Она отказывалась глотать лекарства. Доктор Браун и Элизабет стояли у кровати, беспомощно глядя, как она выплевывает микстуру.
— Это не поможет, — кричала она сердито. — Не буду глотать. Дайте мне то, что было раньше! — Она говорила о том лекарстве, которое облегчило ей боли во время переезда.
— Но это та самая микстура, вы привезли ее с собой, — уверяла ее Элизабет. Ее забота, желание подбодрить не доходили до Джейн, и она горько плакала.
— Нет, не та, не та, — повторяла она, стараясь отвернуться, но боль в шее не позволяла это сделать. — Я хочу домой. Мне так больно, эта боль не уходит… Я ненавижу ваш хоспис…
— Подождите-ка, — сказал доктор Браун, — я принесу флакончик, и вы убедитесь, что это та самая микстура.
Он ушел и принес бутылочку с прозрачной жидкостью и пустую мензурку. Налив дозу, он предложил ее Джейн. На сей раз она выпила без звука.
Микстура не помогла. Доктор Браун, не очень опытный в работе хосписов, дал Джейн столько морфия, сколько считал безопасным, и даже это было большой дозой. Элизабет, сестра с многолетним стажем, считала, что Джейн надо было дать еще большую дозу с самого начала.
Позже и другие согласились с этим и честно признались нам, что допустили ошибку.
В этот первый вечер комната Джейн была настоящей больничной палатой. Окна были зашторены, но ни полумрак, ни валиум, ни другие болеутоляющие средства не помогали. Девушка не могла заснуть. Адела, которая ей нравилась и которой она доверяла, — ушла, закончив дежурство, Элизабет тоже ушла. Теперь Патриция взяла все в свои руки. Доктор Меррей, вчера внушивший Виктору такую надежду, пока еще не появился. Мать, брат и племянник вернулись в Дэри-коттедж на ночь, оставив отца наедине с Джейн.
Виктор чувствовал себя неуверенно и нервно. Неужели снова одно из тех бесконечных дежурств, когда он ждал врачей, а они не появлялись, а если и появлялись, то проносились мимо с очень занятым видом, бросая на ходу слова утешения — чаще всего бессмысленные?
Джейн беспокойно зашевелилась. Потом открыла глаза и сказала сердито:
— Мне хотелось бы заснуть. Этот твой врач — он когда-нибудь явится?
Отец подумал, что, видимо, зря вселил в дочь слишком большие надежды на доктора Меррея и этот хоспис. Ее раздражение не проходит. Мы убедили ее, что этот врач спасет ее от боли, но где же он сейчас, когда он так нужен? Ее охватила злость из-за бессмысленного переезда. Как правило, пациенты стараются не показывать своей злости врачу, от которого зависит их выздоровление, но, видно, его дочери уже все равно.
Виктор предпочел бы, чтобы дочь избрала его в качестве мишени, поскольку ей явно был нужен болеотвлекающий объект. Тихие разговоры, полные взаимопонимания, которые они вели дома, давно прошли. Во что бы то ни стало надо дать ей передышку от боли, снова овладевшей всем ее существом. Джейн должна умереть спокойно, в этом смысл переезда в хоспис.
Скоро, сказал он дочери, все будет не хуже, чем было дома, и даже лучше. Он говорил тихо, стараясь убедить. У нас с тобой еще столько разговоров впереди, столько воспоминаний. Но Джейн не желала разговаривать. Она злобно посмотрела на отца:
— Опять болтовня, болтовня… Куда она нас заведет? Если бы они могли снять эту боль! Неужели не могут? Неужели не могут?
Нужно немножко потерпеть, убеждал ее отец. Медики будут пробовать разные средства, прежде чем найдут, что ей помогает. Но Джейн уже устала от этих заверений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34


А-П

П-Я