– Дык кто знал, что на третий день к алтарю поведут! – и затем со слабой надеждой добавил, – а может кого другого?
– Не может, – ответил подоспевший Олег Палыч, – твое лицо уже засветилось в Интернете.
Затем повернулся к девушкам.
– Ну что, орлицы, есть варианты? – Валя Ромащенко хихикнула.
– Знаете, Олег Палыч, у моего Игоря есть джинсовая черная пара, еще от эпохи перестройки. Он ее никогда не надевает, – говорит что становится похожим на графа Монтекристо. Они с Сергеем почти одного роста… Только они… Что ему в таком случае одеть под джут, не представляю! Грудь вылезает, а рубашки ни одной…
– У него что, такая большая грудь? – удивился командир.
– Волосы! – хихикнули все пятеро, кое-кто, как показалось Олегу Палычу, даже с надрывом.
– Ну, девочки, это же нормально, – быканул он, – я тут кое-что придумал.
Сбегав к себе он принес рубашку, подаренную ему бывшими сослуживцами по дикой дивизии, которую он ни разу не надевал. Не надевана была рубашечка по двум причинам: ядовито-синий цвет и чрезмерно длинные рукава. Завидев человека в таком убранстве можно было подумать, что на васильковое поле упала часть небосвода.
– Как вы догадались? – воскликнула Валя, когда он развернул рубаху в анфас. Булдаков хитро глянул на нее. Он не понял, о чем так коварно догадался, и только скромно пожал плечами.
– В самую десятку! – восхитились все остальные, – у Сереги глаза такие же. Как специально сорочку под него шили…
«Или Серегу под рубашку делали», – подумал Булдаков, отчаливая от веселой компании. Поднявшись на второй этаж он вспомнил о совпадении колеров и хлопнул себя по ляжкам, – «Молодец, Олег! Опять в строчку!»
… В восемь вечера небольшой кортеж, количеством человек в двенадцать, погрузился в три «лендровера» типа «УАЗ-469» и отправился за сердцем принцессы Дианы.
– Мать моя! Я как будто на сватовстве Ингви Мальмстина! – заметил Сметанин, бывший за старшего шафера.
– Я больше на эту удочку не попадусь! – заявил Гончаров. Он постучал по деревянному лбу Саньки Воробьева, который неведомо по какому жребию попал в число почетных сватов.
Действительно, Сергей в черноте от «Wrangler» был ужасно похож на знаменитого гитариста. Глаза пронзительной синевы сверкали в тон рубахе из под вьющихся черных кудрей. Точно сын Посейдона, он возвышался над окружающими.
Стоя рядом с принцессой, он был избавлен от необходимости смотреть ей в глаза, ибо они находились сантиметрах в сорока ниже средней линии его собственного взгляда. Гордо глядящий на оробевшего кардинала, который вел церемонию помолвки, Сергей Гончаров казался существом неземным.
– Господа и дамы! – громко возвестил король, имею честь объявить вам намеренный свершиться брак нашей сестры леди Дианы и воина дружественного нам Белоросского государства – сэра Серхея!
Грянул оркестр, заигравший некую доисторическую кантату, по завершении которой жених с невестой обменялись обручальными кольцами, загодя приобретенными у главного пейсатого ювелира Парижа.
Согласно диспозиции, лицо невесты было закрыто белой вуалью, символизирующей очевидную невинность. Сквозь эту чадру ничего не было видно, но по дрожанию руки, Сергей понял состояние девушки.
– Не бойся. Не такой я и страшный! – сказал он по-французки, а затем прибавил на родном:
– Не дрожи ты, глупышка, – к его удивлению снизу на том же языке донеслось следующее:
– Я бы посмотрела, как бы ты дрожал, если бы тебя выдавали замуж за такого монстра.
Жених позволил себе улыбнуться.
«По крайней мере, эта малышка неглупа».
«По крайней мере, он способен проявлять заботу», – думала Диана.
«По крайней мере, под вуалью папиллома не заметна!» – с облегчением расслабился король.
Все расселись за праздничным столом, и пир начался. Все шло своим чередом: шут носился, как угорелый, кардинал с нехарактерным интересом пялился на супругу посла, Людовик размышлял о грядущем, Булдаков вязал узлом серебряные ложки. Со стен на все это поглядывали мрачные святые своими всепрощающими взглядами полных кретинов.
«Интересно», – думал Сергей, ковыряя ножом кусок окорока, – «почему на всех иконах у святых такие лица, как на советских плакатах. Нужно будет поговорить с Андрианом»…
Гости и хозяева пировали старательно, как бы стремясь качеством совместной трапезы заложить фундамент будущности. Музыканты наигрывали что-то из древней классики, возможно, откровения рамапитека Ых-ху. Шут добросовестно отрабатывал свой кусок хлеба, бесясь как черт в припадке белой горячки.
Невеста украдкой наблюдала за будущим супругом и ловила завистливые взгляды сестер. Внезапно ей стало весело и легко. Страх перед неизвестностью либо исчез, либо она его переборола. Господи, если бы не ее «уродинка», какой бы они были потрясающей парой!
– Ты совсем не пьешь, – обратилась Диана к Сергею. Тот наполнил пол-литровую чашу почти полностью и одним махом опорожнил ее.
– Я не алкоголик, я еще только учусь, – сказал он обалдевшей от такой категоричности принцессе.
– Ты сейчас свалишься под стол, – сухо прокомментировала она, – это очень крепкое вино.
– Ну и я не слабый, – озорно улыбнулся Гончаров и посмотрел на танцующих, – в танцах я не силен точно. Предлагаю выйти подышать свежим воздухом. Ты не смогла бы отослать этих дурочек? Они мне все пищеварение портят.
Диана сказала несколько слов своим фрейлинам, и те остались сидеть за столом, а они с Сергеем вышли в королевский зимний сад. Он еще не достиг полностью задуманной площади, но уже где-нибудь в укромном уголке можно было без лишнего шума перерезать кому-нибудь горло. С другой стороны, в этом саду крутилось множество романов между светскими львами и львицами.
Должно быть Сергей подумал о том же, что и мы, потому что выйдя в сад проверил наличие бронежилета и средств индивидуального нападения. Только он приготовился произнести какую-то фигню насчет завтрашней погоды, как в грудь ему уперлось лезвие мизерикордии. В сумерках светились две довольные мужские рожи.
– Просим прощения, леди Диана, – произнесла одна из них, – вашему спутнику придется пройти с нами.
Принцесса в ужасе молчала. Сергей вспомнил какой-то дурацкий фильм и произнес:
– А что, если вы, парни, гомики и хотите меня запетушить? Меня тогда, противные, шеф домой не пустит! Никуда я с вами не пойду! – по-французски это прозвучало не слишком убедительно, поэтому парень прибавил:
– Идите, парни, домой. Неровен час – шеи посворачиваете в такой темноте! – лезвие уперлось в грудь сильнее.
– Дави, не стесняйся, – великодушно разрешил Сергей, свято веривший в чудесные свойства кевлара.
Человечек запыхтел и запоздало подумал, что мизерикордию следовало бы приставить к горлу. Но, чувствуя как хрустят кости правой руки, в истерике понял, что следующего раза может и не быть.
Сломав нападающему ведущую конечность и, используя остальное в качестве небольшого упора, парень ударом ноги отправил в нокаут второго агрессора. Затем схватил за шиворот первого и бросил его в заросли терновника. От воя несчастного перестали орать птицы, в большом количестве водившиеся в зимнем саду, и начали сбегаться гости.
Никому ничего не объясняя, Гончаров взвалил на плечи второго и обратился к Диане на русском:
– Пойдем, принцесса. Так и до простуды недалеко, – и взял ее за руку.
Послушная, как личный зомби, она последовала за ним. На входе в праздничный зал они столкнулись с Булдаковым, который прослышав об инциденте решил убедиться во всем сам. Ему под ноги и сбросил Сергей свою ношу.
– Тяжеленный, сволочь, – сказал парень, вытирая со лба пот, – должно быть пожрал недавно.
Командир вопросительно посмотрел на него.
– Кого это ты приволок? – Олег Палыч успел основательно хлебнуть красненького – глаза его весело блестели.
– Похитителя человеков, – ответил Гончаров, – хотел меня похитить вот. Не удалось. Мы с Дианой гуляли, никого не трогали, а тут из-за угла двое, и ну угрожать! Пришлось кое-что им растолковать.
– А где второй? Ты его часом не угрохал?
– Да нет! – протянул Сергей, – всего-то и делов, что клешню сломал! В кустах отсиживается.
Отчасти пришедшая в себя Диана недоуменно посмотрела на него и сделала попытку высвободить руку. Серега, понявший это по-своему, продолжал:
– Принцессу вот напугали. Нелюди какие!
Подошел шут и уставился на пленника.
– Черт! – взревел он, – это же приятель нашего Генриха! Что он здесь, интересно, делает? Сейчас я его приведу в чувство!
Прослышав о ЧП, Его Королевское Величество также соизволили подойти.
– Что случилось, Жак? – спросил он у шута.
– Ерунда! – отозвался паяц, не прерывая своего увлекательного занятия, – твоего будущего зятя хотели похитить.
Король с тревогой взглянул на Гончарова. Тот равнодушно смотрел на вхождение души в тело лежащее на полу.
– Похоже, Людовик, твой братец Генрих без ума от предстоящего родства.
– При чем тут Генрих? – не понял король.
– Это – друг Генриха, – терпеливо объяснил Жак, – номер один. Номера второго сейчас вытаскивают из терновника, куда его зашвырнул вот этот молодец.
Сергей хмыкнул и поклонился.
– Ваш покорный слуга, – сказал он по-французски.
– Ваше Величество, – вмешалась Диана, – я была при этом и могу все подтвердить.
– Сестра моя, – подумав произнес король, – пойдемте, я провожу вас в ваши покои. Мне кажется, вы должны отдохнуть после всего пережитого. Господа! Я присоединюсь к вам вскоре. Проводите этого человека в камеру пыток – Жак покажет.
Паяц что– то проворчал на своем диалекте. Подошли два «архангела», взяли пленника под руки и, стуча алебардами по полу, потащили его к выходу.
– Ну, что ж! – произнес шут, – пойдем, развлечемся!
– Я думаю, – сказал Булдаков, – что для такого мероприятия нужно захватить кого-нибудь с вашей стороны. Иначе нам просто могут не поверить.
– Точно! – сказал Жак, – я же дурак, палач – немой, а стража – вообще идиоты. Я мигом, приведу одного парня. Через мгновение он уже вернулся, волоча за собой кардинала. Его святейшество был весел и слегка пьян. От него несло женскими духами и порошком от клопов.
– Личность известная, – сообщил он шепотом, – король ему доверяет. Пойдем, что ли?
Булдаков повернулся в сторону столов.
– Голубков! – позвал он. Подошел санинструктор роты охраны рядовой Голубков.
– Вызывали? – спросил он, глядя на командира сквозь толщу своих линз.
– Подзывал, – скорчил рожу Олег Палыч, – у тебя несессер с собой?
– Со мной, – удивился Санька, – вы же знаете, командир – он всегда со мной.
– Пойдешь с нами. Нужно потолковать с одним человеком.
Голубков флегматично пожал плечами. От этого движения дужка очков съехала с носа; он привел себя в порядок и поплелся за всеми в камеру пыток, расположенную в подвальном помещении замка.
Военно– полевой фельдшер Санька Голубков был незаменимым человеком в медчасти у Львова. Его дядя служил в каком-то сверхсекретном ведомстве заместителем начальника, имел чин полковника, служебную «Волгу» и виды на генерала. Если что и не грозило студенту медучилища Сашке Голубкову –то это служба в войсках.
На третьем курсе он, пробравшись в лабораторию, попытался откорректировать свое «минус три». Ничего не смысля в аппаратуре, он добился того, что у него стало «+12». Вот с этой замечательной дальнозоркостью он пришел к дяде, чтобы тот помог родственнику с поступлением на воинскую службу.
Дядя долго чертыхался, решив что «корректировщик» свихнулся, но все-таки позвонил приятелю попросив устроить на непыльную службу своего чересчур патриотичного племяша.
В части «Бобруйск-13» он всех поразил тем, что у него в петлицах вместо «змеи, плюющей в чашу Сократа» были вмонтированы эмблемы легкой кавалерии, которые считались раритетом уже после Второй Мировой.
В медчасти он считался своим в доску парнем, потому что знал великое множество смешных историй и анекдотов, а также чудо-поговоркой «сейчас по иллюминаторам настучу». Был еще и один прискорбный номер, который ему едва не обошелся в неделю нарядов…
Ничто человеческое парню чуждо не было, иногда он забавлялся с зеленым змием, иногда ходил по бабам, вернее, примеряясь к ситуации, бродил. Поскольку монетки у него водились изредка, забавы эти происходили крайне редко, реже, чем хотелось бы молодой пытливой душе. Вот и влип он в одну аферу.
Возле части крутился один мужичок, далеко не первой свежести, по имени Толик. Это существо было геем, и таскало водку небрезгливым парням из ремвзвода, в качестве оплаты дарившим «любовь» через непотребное место.
Саша познакомился с Анатолием. История умалчивает о том, что он ему наплел, но назавтра вечером Толик топтался у забора с авоськой водки и мечтательной улыбкой на лице. Саша принял у своего «голубого» друга напиток и, сев на пяту, был таков.
Обиженный гомик разревелся и поплелся на КПП – искать правду. Он пожаловался дежурному по части, что неизвестный солдат из этой части его избил и ограбил, забрав очень ценные вещи. Дежурный, уже лет десять знавший потерпевшего, слушал, грустно качая головой, а затем, когда поток жалоб иссяк, сказал:
– Шел бы ты, Толя, домой. Нихрена сегодня твоей заднице не светит!
Тот встал, как-то по-особому шмыгнул носом, проворчал что-то о проклятых мужланах и отправился восвояси. А дежурный позвонил Львову и хохоча пересказал инцидент о нападении жутко очкастого неизвестного солдата с медицинскими эмблемами на известного гомосека Толика. Через десять минут Львов уже заходил в медчасть. Отобрав у подчиненного ровно половину добычи, он мягко произнес:
– Ты же, Саня, не с Сатаной договаривался! Нужно хотя за одну бутылку было отработать.
– Да я, товарищ капитан, гомиков на дух не переношу!
– Что ж, сходи на недельку в наряд.
– Есть! – безразличным голосом отозвался Голубков.
… В тот первый и последний свой наряд Саша попал вместе с майором Булдаковым. Проводя инструктаж, Олег Палыч грустно посмотрел на фельдшера и прочувственно задекламировал:
– Я гляжу в унитаз хохоча – у меня голубая моча… Ну, что, Голубков, кому ты там попу разворотил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59