– ответила Светлана, – по некоторым сведеньям, на нем ее и опробовали. Не бери до головы. Чтобы изобрести гильотину вовсе не обязательно быть Ломоносовым. Вполне возможно, что здесь до этого додумались пораньше.

Глава 26.

– Смилуйтесь, Ваше Величество! – ломала в отчаянии руки принцесса Диана, – неужели вам все равно, за кого отдавать меня замуж? За какого-то варвара, о существовании которого вы позавчера еще и не подозревали!
– Сестра моя! – умоляюще проговорил Людовик, – зачем вы так! Я уже говорил, что этот брак очень необходим Франко. Почему вы уверены в том, что они варвары?
– Вы же сами говорили, что те, кто не изволит проживать в нашем королевстве – язычники и варвары!
– Ну, говорил, ну и что! Должен же король что-то говорить для поддержания духа нации, особенно, если в ней наблюдается упадок этого самого духа.
– А во что они одеты! Во что рядятся их женщины! И, к сожалению, только варвара не могла смутить моя внешность, мое проклятие!
Король обнял сестру и нежно поцеловал в лоб, стараясь не смотреть на папиллому.
– Диана, вы не правы! – нежно сказал он, – конечно, одеты они весьма странно, но что такое одежда? Всего-навсего, дань моде. Да, в их одежде мало роскоши, их мужчины не носят драгоценностей, исключая обручальные кольца, их женщины не одеты в такие пышные туалеты…
– Дитя мое, – отозвался шут, который до этого безмолвно чистил у камина ногти, – они другие. И, честно говоря, они мне нравятся больше, чем высокомерные бритты или чопорные испанцы.
– О боже! – зашептала на латыни принцесса, – чужой супруг, чужой народ, чужая цивилизация!
– Не все так плохо! – успокаивал ее Жак, – я уверен, Диана, что ты будешь через некоторое время благодарить нас с Людовиком, за то, что твой будущий супруг выбрал тебя, а не Анну.
– Вот бы и подсунули ему мою сестрицу! – закричала Диана, – у нее уже все сроки прошли! Так и умрет старой девой!
– Успокойтесь, сестра моя, – ласково сказал король, – рыцарь, которого вам выбрали в мужья, тоже жениться не хотел, но его заставили.
– Кстати! – хохотнул шут, – парень сказал сначала, что лучше удавится, чем такая сказка.
– Вот и пусть давится! – топнула ножкой принцесса.
Король, который до этого беспокойно передвигался по комнате, остановился напротив окна, глянул на первые снежинки, что кружились в воздухе, набрался решительности и повернулся к сестре.
– Вот что, дорогая Диана! Нравится это вам или нет, но через четыре часа вы будете обручены. Таково мое желание. Вы хорошо поняли?
– Да, сир! – прошептала принцесса, опустив голову, – я помню, что принцессы – разменные монеты королевства.
– Самые главные разменные монеты! – уточнил шут, – от которых зависит благосостояние всего королевства.
– Можете идти прихорашиваться! – отчеканил король. Диана посмотрела на него глазами несправедливо обиженной собаки и, еще раз присев в реверансе, устремилась вон из кабинета.
В тот момент когда она выходила, навстречу ей вошел принц Генрих.
– Ха-ха! – заржал он, услыхав последнюю фразу короля, – неужто, брат мой, вы решили выдать замуж нашу красавицу?
– Вы совершенно правы принц! – холодно отвечал Людовик, недолюбливавший своего среднего брата. Впрочем, брат ему отвечал взаимностью.
– Забавно! – воскликнул Генрих, – и кто же тот счастливец, попросивший ее руки?
– Энрико! – поддразнил его прононс шут, – счастлив будешь ты, когда тебя оженят на дочери какого-нибудь Рагнара или Сигурда.
– Заткнись, шут! – завопил принц, в гневе хватаясь за плеть, висевшую у него на поясе.
– Генрих! – повысил голос король, – вы забываете, что на шута гневаться нельзя – это дурной тон.
– Пусть он меня не трогает!
– Ярость – не самое лучшее качество человека, – наставительно произнес Людовик.
– Ладно, – буркнул Генрих, – живи, лошадиная задница! А в чем причина столь несчастного вида моей драгоценной сестренки?
Король бросил взгляд на шута и почесал переносицу:
– Я хочу скрепить браком наш союз с Белой Русью…
– С кем? – нарушил все правила этикета брат, – с этими варварами! Я вполне понимаю Диану!
– Генрих, вы глупец! – вспылил Людовик, – я порой не понимаю, чем вы руководствуетесь, делая свои слабоумные замечания, чем думаете, когда перебиваете своего короля!
– Идиот, воистину! – донесся голос шута, который лениво развалившись в кресле, грел у камина свои богатырские пятки, – я тебе, Людовик, потом объясню, каким местом обычно думают принцы крови.
Генрих побагровел. Людовик, не обращая на это внимания, продолжал:
– Мало того, что вы перебиваете короля («и шута», – пробурчал тихонько Жак), осмеливаетесь критиковать его решения, хотя сами с трудом ориентируетесь в собственных пошлых мыслях, вы еще называете варварами людей, которые превосходят вас в уме настолько, насколько вы превосходите поедаемую вами устрицу… – король задохнулся от возмущения.
– Энрико! – посоветовал шут трагическим шепотом, я бы на твоем месте тихонечко смылся куда-нибудь в Персию годиков на шесть, пока не сослали на остров святой Елены…
Но Генрих остался стоять упрямо скрестив руки на груди. Людовик тем временем отдышался и продолжал уже более спокойным тоном:
– Вот что, мой дорогой братец. Бог тому свидетель, что я долго терпел ваши выходки. Сейчас вы отправитесь в Орлеан и проведете там ровно один год без права покинуть его стен. На досуге, который у вас появится, поразмыслите о своем статусе и о благе нашего государства. Ступайте!
Генрих затрясся от страха и ярости.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – прохрипел он и выбежал из кабинета.
– Однако, тенденция! – глубокомысленно изрек шут, наблюдая как лицо короля переливается всеми цветами радуги.
– Чего? – не понял Людовик.
– Сегодня все кто выходит из твоего кабинета имеют несчастный вид. Вот и в лице братика нажил ты себе еще одного врага… Нехорошо…
– Может мне его догнать и принести извинения? – резко бросил монарх.
– Отрубил бы ты ему голову! Все равно, ни к чему!
– По этой же причине можно лишить данного предмета и Франсуа, – улыбнулся король, – единственно, что там ценное, так это прыщи.
Шут сконфузился.
– Ну, этот хотя бы не так безнадежен! Не совсем дурак!
– Не совсем! В четырнадцать лет он щупал кухарок, в пятнадцать – горничных, в данное время спит со своей няней, а что дальше! В восемнадцать потребует войско для охоты на окрестных принцесс? Что он потерял, чего найти не может? Насколько я помню по молодости, женщины везде одинаковые! Любят, чтоб блестело и нежно шептало… Да! – кашлянул смущенно король, – я отвлекся. О чем мы?
– О Франсуа. Отправь его скотникам – пущай коров покрывает.
– Ей богу, так и сделаю! Так и сделаю!
В дверь вошел камердинер. Он кашлянул, проверяя легкие, а затем возвестил о прибытии кардинала Дюбуа. Тот вплыл, держа в руках какой-то фолиант. Лицо его выражало смущение и конфуз. Он пожелал Его Величеству доброго здоровья и дружески приветствовал шута.
– Что с вами, герцог? – осведомился король, – у вас вид монаха, попавшего в женскую купальню.
Кардинал тихонечко подкрался к двери, приоткрыл ее, затем плотно закрыл, прошелся по кабинету заглядывая во все углы, и только затем подошел к Людовику и сказал:
– Прошу прощения, Ваше Величество, за некоторую бесцеремонность, но я должен был убедиться в отсутствии посторонних. Основания для таинственности у меня имеются, вот взгляните! – он протянул книгу королю. Людовик, чьи грамматические способности нам хорошо известны, беспомощно взглянул на шута. Тот приблизился, в свою очередь взял книгу и прочел на обложке надпись на французском языке:
– Лео Таксиль. Забавная Библия, – затем передернул плечами, – не понимаю, что может быть забавного в библии? Хотя… как посмотреть…
– Как оказалось, многое, – ответил кардинал и раскрыл книгу на титульном листе, – взгляните на год издания.
– Одна тысяча девятьсот семьдесят первый! – прочел ошарашенный шут.
– Обратите внимание на исполнение, – продолжал Дюбуа, – текст написан не от руки. То есть, рукой так не напишешь даже при очень большом желании. О содержании я уже и не говорю…
– Ересь? – спросил король, которому уже давно пора было что-то вставить.
– Пополам с логикой. Синьор Торкемада за эту книгу сжег бы полстраны на своих милосердных кострах. А мне на аутодафе ну никак не хочется!
– Что же нам делать? – спросил Людовик, – сие произведение искусства вы получили от наших гостей?
– От них, – вздохнул кардинал, – маловероятно, но возможно – они попали к нам из другого мира, хоть я и говорю сейчас ересь. Пути Господа неисповедимы! Супруга посла рассказывала мне, что их священники пользуются такими вещами, за которые у нас положено предавать инквизиции. Причем и мы, и они пользуются одним и тем же священным писанием. Чем черт не шутит! (Все перекрестились). Много лет назад наши предки, восхваляя Господа, прыгали у жертвенного огня, а мы бы уже эти прыжки посчитали недостойными нашего сана, – он указал на свой толстый живот.
– Так что же делать? – повторил король, – я уже готовился к церемонии помолвки…
– Готовьтесь дальше, – пожал плечами Дюбуа, – только о книге никому не рассказывайте. Не то меня Ромейский Владыка высечет розгами.
Шут хлопнул удрученного короля по плечу.
– Полно, Людовик! Старина, У тебя такой вид, будто ты отравился несвежей лягушатиной. Испей вина!
– Никакого вина! – шарахнулся от него король, вспомнив утренний конфуз, – к вечеру я должен быть совершенно трезв.
Кардинал изумленно глянул на него. Повелитель Франко никогда не отказывал себе в удовольствии пропустить пару бокалов. Присутствие послов из далекой Белой Руси уже начало плодотворно сказываться на государстве. Внезапно он вспомнил об одной важной вещи, которую не успел совершить утром.
– С вашего разрешения я вас оставлю, – сказал он и исчез за портьерой. Людовик помассировал виски.
– О чем это мы с тобой, Жак, беседовали до прихода Их Святейшества?
– О братьях твоих меньших, – отозвался паяц потягивая вино.
– Ну совершенно не на кого положиться! – сокрушенно вздохнул король, – что у меня за братья!
– В семье не без уродов, – философски заметил шут. Людовик вспомнил о сестрах и едва не заплакал.
– Ну а что мне прикажете делать с Анной! Может, скажешь, нет?
– В монастырь, к такой-то матери, жаль не помню ее имя – Мухин много раз называл.
– А может кардинала оженим?
– Знаешь, Людовик, так и до отлучения от церкви недалеко, – ответил шут, – может ты забыл, кто из нас шут? Этак мне скоро придется брать у тебя уроки.
– Да ну тебя! – отмахнулся король, – я просто доволен, что за сегодняшний день сделал больше, чем за прошедший год.
– Еще неделю поработаешь, и сделаешь больше, чем Карл Великий.
Людовик улыбнулся.
– Скажешь тоже. Мне бы хоть немного прибрать в королевстве: навести порядок, укрепить город, одолеть герцога Руанского…
– Ишь, размечтался! – прервал его шут, – ты бы для начала приказал убрать во дворце. Перед гостями неудобно, ей богу – такая вонь!
– Завтра – послезавтра начнем.
– Сколько раз я уже это слышал, – сладко зевнул Жак и уснул на королевском троне, сжимая в руке обглоданную куриную кость.

* * *

Сидя у зеркала принцесса Диана едва сдерживала слезы. По привычке, считая свою горничную за предмет обстановки, она думала вслух.
– Уж лучше монастырь, чем такое унижение! Этот рыцарь меня как увидит, сразу отречется, или запрет подальше от людских взглядов!
– Что вы, ваше высочество! – всплеснула руками горничная Камилла, искренне любившая принцессу, – он вас уже видел! Клянусь святой Марией, он весьма хорош собой! К тому же, превосходно разговаривает на нашем языке.
– Тебе это откуда известно? – насторожилась принцесса.
– У меня подруга в Женуа служит при кухне, Аглая. Она рассказала, что сей рыцарь сначала сильно рассердился, узнав о предстоящей помолвке, а затем, когда ему что-то шепнул на ухо лекарь, он сразу повеселел. Вот увидите, Ваше Высочество, лекарь знает, как вас избавить от этой штуковины!
– Ах, Камилла, если бы только это произошло! Я бы тогда была согласна выйти замуж даже за главного конюха!
– Что вы такое говорите! – с ужасом воскликнула горничная, – принцесса – и за конюха!
Камилла с восторгом закатила свои хорошенькие глазки.
– Да я бы с удовольствием согласилась бы быть принцессой, даже имея эту гадость на глазу!
… Добрый фей из сказки не возник у них за спинами в этот момент, не вырвал из седеющей бороды клок заплесневших волос, не пробормотал «крибле – крабле – шмук!» И не поменялись местами госпожа и горничная – всего этого не было и в помине. Вместо этого в опочивальню принцессы ввалился пахнущий вином шут и сытно рыгнул в кулачок. Покои наполнил запах перегара. Горничная не растерялась – моментально отворила окошко и встала у него, ожидая пока помещение проветрится.
– Жак, милый! – защебетала принцесса, – ты ведь был в плену у росичей?
Шут не торопясь достал откуда-то из недр своего платья куриную ногу, откусил от нее добрую половину, прожевал. Затем налил в чашку морса из графина, отпил и произнес:
– Ик! Был.
– Скажи мне, как они? Чем занимаются их жены? Надеюсь, не сидят взаперти?
– Что делают жены? Знати? – переспросил удивленный шут.
– Да! Знати! – нетерпеливо произнесла принцесса, теребя веер.
– А как и вы, то бишь, нихрена! – фыркнул Жак, – вышивают на пяльцах, когда плохая погода, катаются на качелях, водят хороводы и жрут медовые пряники. От этих пряников рожи у них румяные, как у нашего кардинала. Но ты успокойся, тебе это не грозит.
Диана вопросительно посмотрела на него. Шут объяснил.
– Твой же суженый не из знати – простой воин.
Из того места где стояла Камилла послышался удивленный звук. Диана же продолжала расспрашивать.
– А что делают жены простых воинов?
– Следят за домом, воспитывают детей, готовят, стирают и получают тумаки от мужей.
– За что же тумаки? – задохнулась от возмущения принцесса.
– За то, что недостаточно быстро выполняют все остальное – шут одним быстрым движением обглодал кость, хлебнул из чашки и точным движением послал курногу в окно, при этом едва не задев носа горничной, а затем возвестил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59