Правая рука была не отрублена, как ему показалось вначале, а лишь сильно поранена. Топор задел кость, но не перерубил ее. Вся правая сторона была залита кровью. Вынув перевязочный пакет, Мурашевич перевязал плечо Андрея. От прикосновения раненый застонал, но в сознание не пришел.
Володя связался с оперативным дежурным.
– Капитан Серегин, слушаю! – отозвалось в аппарате.
– Капитан, срочно найдите Львова, садите его в вертолет, или «таблетку» и пусть мчит на всех парах в Бобровку. Сержант Волков сильно ранен и истекает кровью!
– Вас понял! Кто доложил?
– Мурашевич! Скорее, товарищ капитан!
– Я мигом. Держитесь!
Буквально через десять минут над ними завис Ми – 8. Он приземлился за оградой и вскоре в открытые ворота уже вбегали капитан Львов, фельдшер Починок и два санитара с носилками.
– Давно? – спросил Львов.
– Минут пятнадцать, – ответил сержант.
– Иваныч, кровотечение артериальное, наложи жгут! – приказал капитан и обратился к Володе:
– У кого из твоих орлов группа два с плюсом?
– У Горомыко, – не раздумывая ответил сержант.
– Кладите его на носилки. Осторожней, не дрова! Горомыко!
– В чем дело? – спросил подошедший Василь, – врач осмотрел его добротно скроенную фигуру.
– У тебя группа крови – два с положительным резусом?
Горомыко скосил глаза на левый клапан кармана.
– Угу! – подтвердил он.
– Волкову понадобится переливание крови. Полезай в вертолет!
– Есть! – пожал плечами солдат и поспешил вслед за носилками.
– Больше раненых нет? – спросил Львов, оглядывая поле битвы.
– Два викинга.
– Господи, не дай им умереть! – проявил сердобольность капитан, – ну, я полетел.
Военврач побежал к вертолету. Минуту спустя винтокрылая машина взмыла в воздух и улетела. Мурашевич огляделся. Все солдаты стояли рядом. Латыш обалдело тряс головой.
– Вася, в чем дело? – спросил сержант.
– Эта падла рогатая, – ответил, сморкаясь, солдат, – попала мне плашмя по каске. Были бы мозги – выскочили бы!
– Что же ты с ним сделал?
– Зарезал, собаку!
Раздался топот бегущих ног, и в слободу ворвался взвод солдат во главе с майором Булдаковым.
– Сами справились? – огорченно спросил Олег Палыч. Мурашевич кивнул.
– Все целы?
– Почти. Волков попал под топор. Правую руку чуть не отрубили.
– Где он?
– Прилетал Львов, забрал. С ними улетел Горомыко – Андрею необходимо переливание крови. Откуда они взялись, товарищ майор? Ведь говорили, что они в шестидесяти километрах отсюда!
– Это другие. Эти спустились на коге по реке. Они, наверное, разделились на два отряда. Один, малочисленный, должен был напасть с тыла. Но, пронюхав, что в деревне почти не осталось мужчин, решили сами захватить добычу.
Мурашевич сплюнул.
– А я еще хотел их предупредить! Твари!
– Я им сейчас покажу кузькину мать! – майор связался с оперативным дежурным.
– Игорь, «Акула» в воздухе?
– «Акула» на месте, Палыч, – отозвался Серегин, – ведет наблюдение за противником.
– Где противник?
– Примерно, километрах в сорока к северу.
– Передай ей мою команду – зачистка по полной программе. Хватит с нас честных сражений!
– Палыч, а ты уверен, что командир одобрит?
– Игорь, перед командиром отчитываться мне! Он уже знает, что его сына ранили?
– Я еще не докладывал… Разве что Львов… нет, наверное, он еще не в курсе.
– Так доложи ему сначала об этом, а затем о моем распоряжении. Я уверен на сто процентов, что он его одобрит. У меня всего полторы сотни парней на целый мир. Имел я во все великия и малыя такой гуманизм!
– Ладно, – примирительно сказал Серегин, – высылаю вертолеты.
– Так бы сначала! – буркнул Олег Палыч, отключаясь.
Запищал транк Мурашевича. Володя выслушал сообщение и выматерился.
– Что еще? – насторожился майор.
– Это Львов. У Андрея помимо раны плеча сломано три ребра. Этот чертов бронежилет прогнулся под ударом топора. Чуть сняли. Хотя, честно говоря, машутся они крепко… Не зря их боятся все: от Парижа до Рима и Александрии. Только бы Волку руку спасли, а, товарищ майор! – Мурашевич с надеждой взглянул на Олега Палыча.
– Поправиться! – уверенно сказал Булдаков, – а ты бы, сержант, сходил от кровищи бы отмылся! Мясник, да и только!
Подошел с виноватым видом Казимир. Видно было по всему, что голова у него крепко трещит. Следом плелся Ратибор с видом побитой собаки, причем побитой за дело.
– Ба! Здорово союзничек! – поприветствовал великолитовца Олег Палыч, – что же вы спите на самом интересном месте?
– Не серчай на них, Олег, – вступился за родственника подошедший Ратибор, – перебрали мы вчера, да и устали они как собаки за день.
– Ладушки! – ухмыльнулся майор, – мы сами справились.
– Мой бог! – Казимир внимательно рассмотрел трупы, – да ведь мы не с ними вчера бились!
– Насчет тех, с кем вы вчера бились, – с загадочным видом начал Булдаков, – само небо восстало против них. Это ведь для них Иван Богослов писал свой «Апокалипсис». Последний архангел уж протрубил…
– Что он говорит? – недоумевающе посмотрел на Ратибора зять.
Ратибор пожал плечами и пригладил волосы на больной голове.
– Когда много хорошо вчера, то сильно плохо сегодня! – открыл он самостоятельно первый закон диалектики, – а как эти попали сюда, Олег?
Булдаков встрепенулся.
– Погодите! Там, на коге осталась охрана. Надо бы их захватить! Давай-ка, Володя, возьми человека четыре, и дуй зарабатывать первую звездочку.
– Если бы не Андрей, товарищ майор, мне сейчас нужен бы был крестик.
– За Андрея не беспокойся. Львов уже шаманит.
– Пущай шаманит! – беззлобно сказал Володя, – главное, чтоб выздоровел. Пятнавый, Сметанин и Водопьянов! За мной!
– Можно нам с вами? – спросил Казимир. Мурашевич вопросительно посмотрел на майора.
– Человека три, не больше, – разрешил тот. Казимир быстро отобрал еще двоих, и все семеро побежали к БТРу, стоящему у ворот. Остальные великолитовцы недоуменно смотрели на Булдакова.
– Скажи им, чтоб не волновались, – попросил он Ратибора, – раздолбают этот карбас и вернутся.
Ратибор подошел к кучке воинов и что-то затараторил, размахивая руками. К нему подошли дочери. Дуня спросила у отца, где Володя. Тот указал в сторону реки. Настя не спросила ничего, но темные круги под глазами и надутые губы давали представление о ее состоянии. Ратибор нахмурился. Он понял, что что-то произошло. Отозвав Булдакова в сторонку, старейшина поинтересовался:
– Олег, ты мне не скажешь, что произошло между моей дочерью и этим парнем, Андреем Волковым.
– Я, старина, знаю только, что Андрей отпросился до утра, а вернулся вчера вечером, – Олег Палыч подумал и добавил, – причем, сильно не в духе.
– Послушай, а ты не смог бы спросить у него в чем дело – мне как-то неудобно у дочки выспрашивать…
– Во-первых, дружище, это не входит в мои полномочия, а во-вторых, парень беседует сейчас с Привратником по поводу несвоевременности посещения господа Бога, и ему не до меня.
– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Ратибор.
– Андрей ранен. Он потерял много крови и сейчас без сознания в медчасти. Над ним колдует капитан Львов – наш, в общем, знахарь. Он делает все возможное, чтобы парень остался жив. Так что, милый, передавай своей дочурке от него привет. Извини, меня вызывают.
Ратибор поскребся, переговорил еще с несколькими бойцами, а затем подошел к дочерям.
– Тут вот что, девки. Андрей при смерти лежит. Сильно поранена рука и сломаны ребра. Он без сознания, потерял много крови и передает вам привет. Или я что-то напутал? Да какой к лешему привет! Просто, без сознания. Сейчас за ним ухаживает знахарь, – Дуня присела и побелела от ужаса. Настя во время отцовской тирады стояла к нему вполоборота, да так и застыла. Лицо её окаменело, глаза закатились, и она с едва слышным стоном оплыла на землю.
– Настенка! – закричал Ратибор. Услыхав крик, Булдаков, уже окончивший разговор, подошел к неподвижному телу и, присев, похлопал девушку по щекам. Никакого результата.
– Ишь ты! – покрутил он головой и достал самое современное средство для борьбы с потерей сознания – пузырек нашатыря. Отвинтив колпачок, он смочил нашатырем свой носовой платок и поводил под носом у девушки.
Почуяв смрадное дыхание ада, мозг среагировал моментально. Девушка открыла глаза и скорчила рожу. Довольный, как слон, Булдаков завинтил пузырек и спрятал его в карман.
– А отчего тебе не дать понюхать это Андрею? – проявил свою крестьянскую сметливость Ратибор, – Олег Палыч скептически ухмыльнулся. Ну что возьмешь с прапорщика? Дерево, оно и в Африке дерево.
– А может ему просто скомандовать «Подъем»! – старейшина засомневался.
– Он, пожалуй, не услышит.
– Молодец, – хлопнул его по плечу майор, – соображаешь! Хэй, держи ее!
Получившая контроль над опорно-двигательным аппаратом, Анастасия воспользовалась им для ускоренного передвижения в сторону городка.
– Шиш ее догонишь! – махнул рукой Ратибор, – пущай бежит.
– Табаков! – позвал Булдаков. Подошел высокий румяный солдат, с гусарскими усиками.
– Серега, видишь вон то бегущее тело?
– Так точно!
– Возьми УАЗик и догони. Догонишь, подвези к медчасти. Да повежливей с ней!
– Есть! – ефрейтор бросился выполнять приказ.
– Внимание, все ко мне! – скомандовал майор. Его обступили тесным кругом.
С дрожью в голосе он сообщил:
– Товарищи, сегодня войска доблестной Красной армии освободили Пермь! Нету, больше свеонов – подохли! Наверное. Съели что-нибудь…
– Знаю я ваше «съели», – заворчал Ратибор. Майор сатанински расхохотался.
– Папа, они возвращаются! – закричала Дуня, увидев БТР, который на всех парах мчался от реки к слободе. Через несколько минут машина влетела в ворота и лихо осадила прямо перед собравшимися. Из нее первым выскочил Мурашевич, подошел к Булдакову и спокойно, будто на рыбалке был, доложил:
– Товарищ майор, задание выполнено! Прошу прощения, но пленных мы не брали.
– А на кой они нам? – пожал плечами Олег Палыч, – гауптвахту только загадят, а толку от них никакого.
– Я не в том смысле…
– Я вас, товарищ сержант, понял. Идите отдыхайте. Стоп, Володя! Потрудись объяснить мне вот это, – Булдаков указал на зеленых, точно листья салата, великолитовцев, с трудом вывалившихся из бронетранспортера.
– Они же ни разу не видели настоящего боя – всё луки да мечи! Мы подъехали, а на этой посудине человек шесть охраны. Начали по нам палить из катапульты. Я чтобы долго не топтаться, приказал пару раз долбануть из гранатометов, а на закуску прошелся по этой посудине из «Шмеля». Этот самый ког затонул не хуже «Титаника».
– Зря, батенька! – пожурил сержанта Булдаков, – эта лодка могла бы нам пригодится.
– Видели бы вы эту лодку! Я уверенней чувствовал себя бы на плоту. Коряга какая-то!
– Ладно, шельмец, свободен! Иди, вон тебя твоя Дуняха ждет – глазами стреляет, – майор повернулся к Казимиру, – как понравилось сражение?
В ответ донеслось что-то совсем уж нечленораздельное.
– Ясно! – протянул Булдаков, – Ратибор, веди своих гостей на сеанс водочной терапии. Это значит – по двести грамм на рыло, а затем будем разговаривать.

Глава 11.

Солнце уже встало и глядело на землю дурацким взглядом. По крайней мере, пришедшему в сознание Андрею солнечные лучи казались слишком наглыми. Он попытался повернуться на другой бок, но не смог – тело его не слушалось.
– Эге! Наш герой очнулся! – раздался сочный голос, и в поле зрения Андрея попала усатая физиономия капитана Львова.
«Каюк»! – подумал парень и закрыл глаза.
– Не дрейфь, мужик! На сегодня никаких зеленок и клизм, – успокоил его врач. Сержант открыл глаза, а затем и рот.
– А вот разговаривать тебе пока не советую, как и боксировать правой рукой. Хорошо, хоть не по суставу попал топорик – через полгодика сможешь держать в руке ложку, через год – вилку… Не разговаривать, я кому сказал! Понемногу начнешь шептать месяцев через восемь, ха-ха! Я пошутил! Через пару деньков, чтобы ребра не беспокоить – три у тебя сломано и в двух трещины, – любящий мужскую задушевную беседу, капитан уже раскрыл рот для произнесения новых гнусностей, но тут в дверь просунулась голова прапорщика Починка и поманила его таинственным жестом.
– В чем дело? – зашипел недовольный Львов выходя в коридор.
– Там, Игорь Леоныч, посетители к раненому!
– Пусть зайдут через недельку.
– Лично Норвегов с семьей!
– Боже ж мой! Шо вы мне сразу не сказали? Сами Константин Константинович! Просите, Акиш Иванович, просите!
Вошло семейство Норвеговых. Полковничий чин не располагает к сентиментальности, поэтому лицо Константина Константиновича было всего лишь нахмуренным. Елизавета Петровна представляла собой саму матушку скорбь, а Андрей-младший испытывал неловкость. Он слишком мало знал брата, и был расстроен скорее из-за того, что не мог создать в себе настроение, приличествующее данному случаю. Зато Полина шмыгала носом за двоих. Как она призналась матери, сама совсем недавно положила глаз на Волкова, и сообщение о косвенном родстве восприняла с некоторым унынием.
– Несколько минут тому назад он пришел в сознание, но говорить ему пока не рекомендуется, – сообщил Львов, – товарищ полковник, извините за нескромный вопрос…
Полковник не дал ему закончить.
– Хороший вопрос, Игорь Леоныч! – покачал головой он, – Андрей – мой сын. Вы разве еще не слышали? По-моему, вся База уже в курсе. Да и Бобровка тоже.
Капитан пошевелил усами, вникая в смысл ответа. Наконец, уловив подноготную, он кивнул. Все прошли в палату. Увидев их, Андрей улыбнулся и попытался что-то сказать. Норвегов покачал головой:
– Нет, сынок, тебе пока говорить нельзя. Что же ты так нас напугал? Там Володя за тебя человек десять замочил! Все никак успокоится не может. Хотел пленных прибить…
Глядя на забинтованного брата, Полина всхлипнула. Затем погладила здоровую руку и прошептала:
– Тебе, наверное, больно… – рядом стоявший Андрей-младший хмыкнул:
– Ты когда палец порежешь, орешь, а тут!
Вмешалась мать:
– Дети, прошу вас, хоть здесь не ссорьтесь! – она улыбнулась Волкову, – с детства с ними мучаюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59