и его коллег есть свидетельство своекорыстной
порочности сформированного тоталитаризмом юридического мышления
репрессивных
органов системы, разбойно ограбившей всех людей. Когда наши люди начинают
проявлять свои таланты, устраивать жизнь более разумно, опираясь хотя бы на
те материальные ресурсы, от которых отказывается само государство, записав
их в естественную убыль или даже прямо выбросив, тоталитарные юристы
начинают кричать о нарушении "священных прав соцгосударства". Мы на такие
доводы отвечаем просто: "Соцгосударство - монополист, его нельзя считать
нормальным собственником, оно юридически недееспособно и просто
несостоятельно. Именно потому сегодня так остро встает вопрос о ликвидации
социалистической собственности, о ее приватизации.
И люди стихийно начинали эту приватизацию в доступных им формах, как
Л. - естественно и эффективно, а не так, как сегодня, в формах уродской
номенклатурной приватизации. Поэтому нарушение права собственности
соцгосударства (хотя в данном деле государство может вести речь лишь об
упущенной им выгоде) нельзя, на мой взгляд, приравнивать к нарушениям
частной собственности, а правильнее обращаться к критериям общечеловеческих
ценностей.
Обвинитель затронул эту тему, к сожалению, лишь с целью обвинения Л. во
что бы то ни стало. У него получилось, что именно ради утверждения в нашей
стране экономических свобод необходимо не только карать частного
предпринимателя застойного периода, но и не проявлять к нему даже
снисхождения. Поистине нет предела мощи и гибкости ума наших обвинителей,
которыми была всегда славна российская история. Во имя чего только не
призывали карать людей без снисхождения: Отечества, Царства Божия, Западной
Цивилизации, Светлого Будущего, теперь вот во имя Прав и Экономических
свобод!
Но я надеюсь на интуицию и вердикт присяжных заседателей.
(Отвечая на вопросы, защитник высказал свою версию причин возбуждения
уголовного дела против Л.: донос людей, которые еще до него частично
приватизировали часть картофеля, входившую в естественную убыль, и потеряли
ее после прихода Л., обратившего эту "прибыль от убыли" на реорганизацию
дела. Возможно, были недовольны и грузчики, частично потерявшие свою работу
и т.п.
Защитник в ответах отстаивал положительную оценку действий Л. как
предпринимателя-производственника, поскольку сбережение картофеля от
реорганизации его хранения равноценно его дополнительному производству).
Судья в напутственном слове дал две рекомендации:
-не впадать в выяснение обстоятельств возникновения дела, раз для этого
нет данных в его материалах,
-критично отнестись к утверждению защитника о ежегодном пересмотре норм
естественной убыли по результатам прошлого года, ибо эти нормативы носят
более общий и устойчивый характер.
Далее судья отметил, что обвинитель правильно сформулировал понятие
хищения и его признаки. Наиболее сложным в данном деле является вопрос о
нанесенном ущербе. Защитой высказывалось суждение: раз бухгалтерией не
зафиксирован ущерб, то нет и хищения, но дело обстоит гораздо сложнее.
Экономия естественной убыли происходит в результате хорошей работы, но
хорошая работа есть обязанность. Если, например, продавец хорошо работает и
у него образуется экономия, может ли он присвоить эту экономию без
разрешения собственника? Вам необходимо ответить на этот вопрос.
В прежнем российском законодательстве было запрещено сообщать при-
сяжным о возможных мерах наказания, чтобы не повлиять на характер вердикта
присяжных. Наказание назначается судьей. Но в случае признания Л. виновным,
вы вправе решать вопрос о необходимом снисхождении.
Суждения присяжных
Старшина предлагает забыть о вынесенном Л. официальным судом приговоре
и "судить вновь" об этом деле 1984 г., но исходя из понятий сегодняшнего
дня. Присяжные говорили так:
1. У меня двойственное отношение к Л. Нам стало известно, что ему были
нужны средства для эффективной организации дела, и потому я не берусь его
осуждать, не нахожу вины, которая в любом случае перекрыта его работой. Тем
более что он не присваивал себе. Это не хищение...
2. Да, незаконность действий Л. налицо, безвозмездность присвоения
тоже. Но вот корысти в его действиях я не вижу. По делу видно, что убыль
картофеля была ликвидирована и даже появилась прибыль. Объем поставленного
картофеля увеличился, и потому я не вижу вины Л.
3. Может, здесь и была корысть, но не в преступном смысле, а в законном
желании жить лучше. Я не могу, конечно, одобрить способы действий Л., но в
то время найти другой, законный способ разумной работы было нельзя.
Собственностью тогда владели только государство и кооперация. Сегодня
положение иное, устремления Л. считаются законными. Я бы только предложил
ему вернуть деньги, присвоенные столь непривычным способом. А вообще дело
лучше бы доследовать.
4. Он нарушил закон, об остальном нам не следует и рассуждать. С
позиций и нашего времени самое главное что он нарушил закон. Даже при
рыночной экономике нельзя ни из чего делать деньги. А тогда-то ведь
экономика была плановой. Мало что закон несовершенен, его надо выполнять.
Л.
виновен.
5. Нам тут рассказывали о трудовых подвигах Л.. Кажется, на первом
этапе он действительно что-то улучшил, но ведь для этого он использовал
"левые" деньги и даже совершал служебные подлоги. Как определил обвинитель,
высокое назначение суда присяжных не позволяет нам мириться с
безнравственностью и оправдывать все средства даже для достижения
положительных результатов. Виновен.
И вообще нельзя свой вердикт выносить на базе всяких философствований.
6. Думаю, что мы уходим от поставленной задачи. Мы же здесь не для
обсуждения мотивации или морального облика Л., а для вынесения решения. В
том, что он нарушал закон, сомнений нет. То, что тогда были нехорошие
времена, не освобождает его от ответственности... Имел ли он возможность
выбора? - У человека всегда есть право выбора. Л. мог уйти с работы. У меня
нет сомнений в его виновности.
7. Реального ущерба тут не было. Но присваивать экономию нельзя. И
корысть все же у Л. была. Потому считаю, что он виновен, но заслуживает
снисхождения.
8. Во мне самом происходит борьба двух вариантов ответа. И все же
думаю, в той ситуации он обогащал себя, обкрадывая других, нарушал
этические
нормы. Но есть много смягчающих обстоятельств. В итоге я предпочитаю
сказать: виновен.
9. Мне приходилось работать на уборке картофеля и думаю, что я понимаю
условия и чувства, которые владели этими людьми. Самому приходилось для
пользы дела идти не раз на всяческие нарушения. И кто их не делал из
работающих? Обвинять Л. у меня не поднимается рука. В душе сильнейшее
рассогласование: в чем он виновен или не виновен? С одной стороны, 15 тыс.
руб. хищений, а с другой - 100 тыс. руб. прибыли. Государство у нас всегда
регламентировало жизнь людей. По своему опыту знаю, государство получило
свою выгоду, поэтому считаю: не виновен.
10. Обстоятельств дела мы не знаем, толком нам ничего не объяснили,
поэтому дело следовало бы послать на доследование... но в конце концов
наказание должно преследовать именно причинение ущерба. Вспомним даже, что
потребитель получил больше картофеля, контора - прибыли, ущерба не было, а
польза есть. Л. и его заготовители получили премиальный фонд. Могли бы в
следующем году еще повысить свои результаты, т.к. были заинтересованы...
Исходя из собственного опыта считаю, что надо признать его не виновным.
Вопрос: А хлопковое дело? Тогда и Рашидова надо оправдать...
Ответ: Рашидова и так оправдали, а вот такие, как Л., сидят. Потому мы
и не переходим в экономике от регламентации к рынку...
11. Не думаю, что Л. был бессребреником, положившим все силы на
улучшение хозяйства, да еще и тратившим деньги на общественные нужды. Да,
ущерба он вроде не принес, но раз не закупал дополнительный картофель на
выданные ему деньги, разве это не ущерб? Вынося свой вердикт, нам нужно
помнить, как он может повлиять на ситуацию в стране. Как бы не причинить ей
вред. Мы обязаны помнить, что ни в коем случае нельзя допускать нечестности
в сфере предпринимательства. Таких, как Тарасов... Если человек хитрит,
изворачивается, берет больше положенного процента, то мне такой не нужен.
Может, Л. и был бы сегодня хорошим, но если человек был нечистоплотен, то
все, я считаю: виновен!
12 (старшина): Я делал предварительные подсчеты. Если при голосовании
все подтвердят высказанные ими мнения, то баланс будет следующим: 5
оправдают, 6 обвинят. Но поскольку сам я обвинить Л. не могу, то мое мнение
оказывается решающим: 6 против 6 в пользу подсудимого.
Однако пока есть возможность изменить это решение, повлияв друг на
друга. И это будет правильно, для того мы и собрались, чтобы думать вместе.
Вспомним, сколь часто и какие мы делаем нарушения. Я, например, по
совести должен сказать, что, шабашничая, тоже шел на подложные документы,
значит, виновен по законам государства. Но на деле виновно государство и
потому не могу сказать о Л.:"Виновен".
По законам, которые были у государства, все человеческое было
беззаконным.
Стало меньше гнили - а почему тут нет безвозмездности?
Взял то, что никому не наносило ущерб, - а почему тут корысть?
Кому же не понравилось то, что делал Л.? Ведь выход картошки с базы не
уменьшился, а увеличился... А не понравилось это тем, кто до Л. работал на
базе и с кем он, видимо, не поделился. Я не раз сталкивался с вопросом,
кому, сколько надо дать, так что представляю ошибку Л. Но считать ее виной?
Нет. Дело тут не в законах даже, а больше в нас самих, пропитанных
ненавистью и недоверием.
Хочу обратить также ваше внимание на разные уровни выступлений
обвинителя и защитника. Обвинитель говорит энергично, аргументировано,
убедительно. Речь защитника слабая, тягучая, явно непрофессиональная.
Потому
нам следует компенсировать эту слабость защитника вниманием к его
аргументам. Потребитель больше картофеля не получил бы. Как истратил Л.
заработанные им деньги -вопрос второй. Если бы он сегодня делал такие
операции, скрываясь от руководства фирмы, его просто выгнали бы с работы, и
он организовал бы собственное дело. А тогда у таких людей не было выбора.
Люди либо рисковали и садились, либо ничего не делали и пили... Конечно, я
считаю его невиновным и хочу переубедить тех, кто высказывается за
осуждение... Законно - не законно... Но ведь самые большие жертвы - это
люди, которые шли на риск ради дела, а их наказали... И пока не осудят
создателей таких "законов", у нас не будет ничего хорошего...
(Однако призыв старшины к продолжению дискуссии не был поддержан).
Вердикт: Не виновен - 6 голосами против 6.

Приложение 3.3. Стенограммы судов по делу С.
ИСП-1 (12.04.1996 г.)
Как уже пояснялось, у нас нет расшифрованной записи заседания присяжных
в процессе 2.04.1996 г., поэтому в его стенограмме зафиксированы только
речи
судьи, сторон и таблица ответов присяжных. Впоследствии дело С. в форме
видеозаписи ставилось еще перед двумя составами присяжных, что позволило
получить записи суждений 24 присяжных из общего их числа 35.
Судья: заместитель министра юстиции РФ, к.ю.н. Сидоренко Е.Н.
Обвинитель: к.ю.н. Кореневский Ю.В.
Общественный "обвинитель" (гражданский истец): Сокирко В.В.
Защитник: к.ю.н. Похмелкин А.В.
Общественный защитник: Владышевский А.Ф.
Присяжные: 11 жителей г. Москвы
Речь обвинителя
Фабула дела следующая: работая директором психоневрологического
интерната, С. осенью 1993 г. приобрел вагон (60 т) сахара, заплатив за него
по безналичному расчету 35,4 млн. руб., из денег, выделенных интернату
бюджетом. Сахар разгрузили сотрудники интерната и поместили в подвальное
помещение. Но оприходовано в интернате было только 5 т, а остальной сахар
был реализован через буфет по цене выше первоначальной. Из полученных
средств 32 млн. руб. С. зачислил на счет интерната, а полученную прибыль 5
млн. руб. присвоил. С. объяснял, что вся прибыль была израсходована им на
нужды интерната, но на следствии эти заявления подтверждения не нашли и
были
отвергнуты. Впрочем, фактов ущерба от деятельности С. следствие также не
установило. С. обвинен в хищении чужого имущества путем присвоения.
Конечно, коммерческая деятельность - не дело интерната, у него иные
задачи. Но в сложных сегодняшних условиях хозяйственникам приходится
проявлять изобретательность, чтобы обеспечить нормальную деятельность
учреждения. И если бы прибыль, полученная в результате операции с сахаром,
пошла бы на пользу интернату, на удовлетворение нужд больных и персонала,
наверное, претензий к директору С. не возникло бы.
Но мы видим, что прибыль не попала в интернат, а осталась у
подсудимого. И это было бы правомерно, если бы прибыль была получена за
счет
деятельности С. как частного предпринимателя, а не за счет интерната. Как
же
было на деле?
Деньги за сахар платил интернат, о чем свидетельствуют документы,
главбух, не отрицает и сам подсудимый. Т.о. основой сделки послужил
капитал,
принадлежащий интернату, деньги, выделенные ему из госбюджета. Без этих
денег С. такую сделку совершить бы не смог.
Разгрузка вагона, перевозка сахара, складирование, продажа в буфете
производилась силами интерната, его транспортом, работниками и частично
больными, о чем показывают свидетели.
Деньги за сахар поступали в кассу интерната, а 5 млн. руб. прибыли
переданы С. Все его объяснения, что он тратил их на нужды интерната,
опровергнуты.
Таким образом, вся операция по закупке и продаже сахара была выполнена
на деньги интерната и его силами, поэтому и прибыль должна принадлежать
интернату, как его доход. Но, пользуясь своим служебным положением, С.
присвоил чужие 5 млн. руб., т.е. их похитил. В этом я его обвиняю.
Речь общественного "обвинителя" (гражданского истца)
Присвоение прибыли от прокрутки бюджетных денег именно сегодня является
одним из самых опасных в общественном смысле преступлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95