подложный чек "Россия". Подсудимые же делали все открыто. Например, Л.
советовалась с коллегами по банку, как следует оформлять эти документы, оба
они ожидали подтверждения истинности чека в РКЦ, на котором и лежала
ответственность. Следствие же предпочло не искать настоящих преступников, а
сделать виновников из самих обманутых.
Вопрос присяжным: Виновны ли О. и Л. в хищении?
Вердикт: Не виновны - 8 голосами против 2.
Почти все присяжные сетовали на плохое следствие и массу непонятного в
деле. Большинство их на этом основании решило считать подсудимых
невиновными, но два человека все же склонились к осудительному вердикту,
как
бы преодолев принцип "презумпции невиновности". Возможно, что подобно им
поступили и официальные обвинители и судьи, определившие О. и Л.
максимальные сроки наказаний.
Общий же итог этого ОСП зафикисировал очевидное противоречие приговоров
по авизовочным делам совести подавляющего большинства присяжных.
Дело обналичивателя П.
(ИСП 13.10.1996 г.)
В приложении 2.1. помещена полная стенограмма этого процесса (за
небольшими изъятиями непринципиального характера), что дает читателю
возможность провести собственный анализ и тем самым помочь и автору в
уяснении того, что, говоря языком юристов, "не охватывается сегодня его
сознанием". Пусть эти надежды невелики, но, по крайней мере публикацией
этой
стенограммы я даю себе шанс. Читателя последующего текста я прошу
предварительно ознакомиться с фабулой дела и прениями сторон по
стенограмме.
Организаторы данного ИСП вольно или невольно, но поставили присяжных в
условия жесткого эксперимента. Выделив из реального уголовного дела один
эпизод, обвинение предложило присяжным осудить подсудимого, дав минимум
информации, да и та была довольно условной практически без доказательств,
лишь на основании самого задекларированного факта обналичивания П. к
похищенным средствам и "внутренней убежденности" обвинителя.
Как признал судья-исследователь в беседе с присяжными уже после
окончания процесса: "В нормальной правовой системе недоказанная виновность
означает доказанную невиновность", а так называемое "объективное вменение
недопустимо для цивилизованного правового общества, потому что человек
может
отвечать только за те действия, в которых он отдает себе отчет".
Такое пояснение для вопрошающих присяжных были почти шоковым, потому
что перед этим на самом процессе именно судья высоко оценил обвинение П.,
построенное "на объективном вменении", и потому все без исключения
присяжные
согласились с ним и на вопрос о виновности ответили "да".
Тем не менее, я считаю, что "эксперимент" дал интересные результаты.
Обвинение и защита в этом процессе отстаивали перед присяжными две
противоположные позиции:
- предприниматель П., согласившийся предоставить счет своей фирмы для
транзита крупных средств, добытых из ЦБ РФ с помощью фальшивого авизо за
коммерческий процент, есть участник организованной преступной группы
мошенников, хотя прямых доказательств его осведомленности о преступном
источнике этих средств не добыто,
- предприниматель П. не знал и не мог знать о преступном характере
перечисляемых через его фирму денег, он считал, что занимается операциями
типа обналичивания, и получил за услугу хороший коммерческий процент.
Доказательств иного не добыто, поэтому П. не виновен полностью.
Однако не нашлось ни одного присяжного, который бы согласился с одной
из крайних позиций. Они отвергли доводы и обвинителя, и защитника.
И потому можно считать, что стороны потерпели поражение.
Вопросы присяжным:
1.Виновен ли П. в хищении организованной группой?
2.Если нет, то виновен ли он в пособничестве хищению?
3.Если нет, то виновен ли он в укрывательстве преступления?
4. Если П. виновен, то заслуживает ли он лишения свободы?
Вердикт присяжных: Виновен в пособничестве хищению, но не заслуживает
лишения свободы.
Анализ суждений присяжных
Состав присяжных этого процесса достаточно многообразен по возрасту, но
приходится отмечать преобладание женщин, представителей интеллигентных
профессий и людей с высоким уровнем образования. Не было ни одного
представителя рабочих профессий. Можно считать, что это был суд "белых
воротничков" и домохозяек.
Их ответы распределились следующим образом:
по характеру вины: 9 присяжных признали вину П. в пособничестве
хищению, а 4 признали вину только в укрывательстве,
по характеру наказания: 7 признали П. не заслуживающим лишения свободы,
6 согласны с лишением его свободы.
Однако внимательное прочтение суждений ряда присяжных выявляет, что
очень многие из них понимали, что вина подсудимого (т.е. умысел его на
преступление) не доказана, но тем не менее признали его виновным. Об этом
определенно говорили 5 присяжных: "Вина его не доказана" (в гласном
обсуждении или на предварительных опросных листах), а одна присяжная
сказала: "Он только догадывался, что тут махинация, но какая?"
Другие же (я насчитал 4 определенных высказывания) говорили, что ничего
доказывать и не нужно, поскольку "крупный коммерсант не мог не понимать,
что
занимается грязным делом", а значит, преступный умысел и вина подсудимого
очевидны. Иных суждений не было, и потому мы получаем странный факт: все
присяжные осудили П. за уголовное преступление, хотя понимали, что
доказательств его преступного умысла нет.
Такой удивительный результат в принципе кажется невозможным для
обычного суда, где один из первых и главных вопросов к судьям и присяжным:
"Считаете ли вы вину подсудимого доказанной?" Если на этот вопрос присяжные
отвечают: "нет", то остальные вопросы могут уже не обсуждаться, ибо
подсудимый считается невиновным. Такие нормы записаны в ст.449 и ст.454
ныне
действующего Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.
Но данный процесс - исследовательский, допускающий самые различные
новации, возможно, и не всегда удачные. Нетрудно понять, почему это
произошло. В большинстве из следовательских судов нас интересовало, прежде
всего, отношение присяжных к квалификации тех или иных действий как
преступных, поэтому вопросы доказательства этой стороны дела перед
присяжными обычно не ставились.
На данном процессе задача была иная. Спор обвинения и защиты шел именно
о доказанности умысла на преступление и уж в зависимости от этого следовало
решать вопрос о квалификации действий П. Тем не менее вопросы присяжным
были
сформулированы привычным способом, что и вызвало такой необычный результат.
Еще одна причина состоит в неудачной формулировке вопросов присяжным.
Поскольку каждый из них подразумевал согласие с той или иной степенью
виновности подсудимого, было бы правильнее выделить отдельный вопрос о
признании подсудимого невиновным в уголовном преступлении (или о виновности
его лишь в гражданском правонарушении). Отсутствие такого вопроса не раз
отмечали присяжные, приходя к выводу, что сами устроители процесса не
считали положительный ответ возможным, а просили их только определиться с
характером вины, если считать, что вина П. доказана.
Но, конечно, таких условий устроители процесса не ставили, и нам в
анализе теперь придется просто учитывать это недоразумение, чтобы сделать
правильные выводы об истинных мотивах присяжных.
Задача анализа упрощается из-за того, что составы групп присяжных,
согласившихся или не согласившихся с лишением П. свободы, практически
совпадают с их делением по вопросу о доказанности вины, и потому я выделяю
три основные группы.
Группа шести присяжных, признавших П. виновным в пособничестве,
согласившихся с лишением его свободы и не нуждавшихся в доказательствах его
вины
В группе две молодые домохозяйки (9, 10), двое юношей (бухгалтер - 2 и
философ - 5), учительница средних лет (6) и пожилой конструктор (7). У
большинства - среднетехническое образование. В группу вошли все участники-
мужчины. Очень важно, что кроме конструктора (7), это в целом молодые люди
со средним возрастом 29 лет, в то время как средний возраст всех 13
присяжных в этом суде - 43 года. Так что, по сути, группа выражает точку
зрения молодых. Вот их слова:
"Он не мог быть таким глупым, чтобы не знать, раз был крупным
коммерсантом" (6).
"Раз взялся за коммерцию, должен понимать, что это не совсем чистое
дело" (7).
"Виновен в пособничестве хищению, раз хозяйственник" (9,10).
"Виновен, потому что пропускал через свое предприятие... ну, грязные
деньги, помогал их отмыть" (2).
"П. пояснил, что его просил знакомый. Но ведь человек существо
разумное, должен просчитывать свои ситуации и кто бы тебя о чем ни просил,
всегда можно заболеть (отказаться)... потому я считаю, что он виновен в
пособничестве хищению" (5 - старшина).
Отвергнув утверждение обвинения об участии П. в организованной группе
расхитителей, присяжные не высказали доводы в пользу того, что П. знал о
хищении еще до его совершения. Фактически они лишь обосновывали свою
уверенность в том, что П. не мог не догадываться о "грязном характере"
предложенных ему для реализации денег, т.е. об их похищенности. Но если
перейти на язык статей уголовного кодекса, то присяжные обосновали только
вину П. в заранее не обещанном сбыте и иных видах укрывательства средств,
добытых заведомо преступным путем, но никак не в пособничестве хищению,
которое требует как минимум "заранее обещанного участия".
Тем не менее, свою позицию присяжные обозначили именно как
"пособничество хищению", а не как "укрывательство", видимо, для того чтобы
подчеркнуть резкость своего осуждения П., что видно из споров между
присяжными о смысле этих терминов (см. стенограмму).
Проголосовавшие за определение действий П. как "пособничество хищению"
хотели подчеркнуть, что "отмывание им грязных денег" есть пособничество
похитителям и потому заслуживает сурового наказания в виде лишения свободы.
В итоге я должен признать, что первые 6 присяжных:
- признали П. виновным в пособничестве хищению, хотя на деле уверились
лишь в том, что он только "отмыл" (укрыл) похищенные средства,
- держатся принципа заведомой виновности коммерсантов, именно
принадлежность П. к коммерсантам для них является доказательством его
знания
о преступном источнике обналичиваемых им средств, т.е. умысла на
преступление,
- готовы осудить к лишению свободы, даже если обвинение не предъявит
прямых доказательств его вины.
Идеологически эту позицию интересно описал старшина (молодой философ):
"Поскольку преступники используют для отмыва самые разные фирмы, то надо
наказывать каждого даже за одноразовое и случайное пособничество, чтобы
разорвать цепь преступлений. Вопрос же об умысле подсудимого неважен,
поскольку надо предполагать, что все люди разумные и должны рассчитывать
последствия своих поступков, отказываясь от всяких сомнительных действий".
Присяжная 6 дополнила это утверждение известной (и неверно истолкованной)
фразой: "Незнание не освобождает от ответственности".
Таким образом, большая группа присяжных принципиально освобождает
органы следствия и суда от необходимости доказывать преступный умысел
подсудимого, удовлетворяясь лишь фактом прикосновенности к похищенным
деньгам и тем самым, приглашая правоприменительные органы к расширению
круга
репрессий.
Думаю, что преимущественно молодые и ограниченные из-за самонадеянности
люди еще не сознают, какие беды они накликают на себя (ведь и они вольно
невольно нарушают нынешние законы).
Аргумент защиты "П. и другие коммерсанты, причастные к прохождению
похищенных денег, наверняка думали, что участвуют в рискованных, но не
преследуемых в уголовном порядке финансовых операциях типа "обналичивания
банковских средств", просто не был замечен, прошел мимо их ушей. Из того,
что нашему бизнесу приходится работать в пограничных с законом или даже в
противоправных ситуациях, эти присяжные делают такие выводы: "Если
коммерсант нарушает один закон (например, увиливает от налогов), то он
способен и участвовать в хищении (а продолжая эту мысль - и в убийстве)."
Подобная "мысленная конструкция" заведомой предпринимательской
виновности отнюдь не нова. Еще раз приведем парафразу английского
публициста
прошлого века, что при достаточно высокой норме прибыли нет такого
преступления, на который бы не решился Капитал даже под страхом виселицы.
Здравая английская мысль о том, что высокая прибыль нечистого дела
обязательно привлечет кого-то из не обремененных высокой моралью и
законопослушанием граждан, в марксовом, а потом и ленинском переложении
превратилась в распространенное убеждение, что все буржуи - неисправимые
злодеи и их можно только ставить к стенке. Вот и в наше время мы убеждаемся
в живучести этого старого и грозного для предпринимателей заблуждения. И
лучше не охать и возмущаться, а трезво учитывать российскую реальность.
Группа трех присяжных, признавших П. виновным в пособничестве, но не
согласившихся с лишением его свободы в связи с не доказанностью вины
Изначально в группу входили только двое: пожилые врач (4) и пенсионерка
(1), а потом к ним примкнула домохозяйка (8). Они все признавали П.
виновным
в пособничестве хищению, хотя, видимо, подразумевали под этим "отмывание
преступно добытых денег", но в отличие от первой группы для них оказался
важным фактор не доказанности умысла его на такое пособничество. В своих
опросных листах они прямо отвечали, что лишения свободы П. не заслуживает,
потому что вина его не доказана. Это крайне интересный момент.
Защитник и судья говорили присяжным о презумпции невиновности, и что
если остаются сомнения в доказанности вины, то нельзя человека считать
виновным. Тем не менее в ходе обсуждения присяжная 4 (человек
высокообразованный) хотя и ссылается на этот принцип и не доказанность
вины,
все же осуждает П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95