Трубы не было, а городским телефоном, несмотря на наличие прочих удобств современной жизни, Сашина квартира не обладала.
Тем временем, судя по доносившимся до меня звукам, моя соседка по кровати добралась до душа и приводила себя в приличный вид. Я вернулся в комнату, перетряхнул всю валявшуюся на полу одежду, не делая исключения и для Лениных вещей, но трубы так и не нашел. Не было ее и во второй комнате, обычно занимаемой хозяином квартиры, и в прихожей. Зато в своей правой туфле крокодиловой кожи от португальской фирмы «Пиколинос» я обнаружил ключи от машины с брелоком дистанционного управления сигнализацией.
– … – простонал я. – А я еще и за рулем?
Не может быть, попытался я себя успокоить. Я не за рулем, я прекрасно помню, как поставил машину в подземном гараже своего дома, а потом начал звонить друзьям. Все меня послали на фиг, кроме Сереги, и тогда я… Нет, наверное, я взял такси. Точно. Я взял такси. Такси!
Выглянув в окно, я обнаружил родную машину у подъезда. О том, каким образом в том состоянии, в каком я был вчера, судя по моему сегодняшнему состоянию, я ухитрился управлять своим агрегатом, я пытался не думать. Но не думать не получалось.
– Пора завязывать, – пробормотал я. Я вообще часто ловил себя на мысли, что разговариваю сам с собой. Признак одинокой и непонятой натуры, должно быть. – И дался мне этот Саша? И вообще, кто он такой?
От внезапной переоценки жизненных приоритетов меня оторвал звонок невесть куда засунутого мобильника. Ориентируясь по звуку, я вернулся на кухню и обнаружил трубу в холодильнике, аккурат рядом с открытой баночкой черной икры. Поверх мобильника лежал засохший бутерброд с сыром. Я стряхнул крошки и засунул мобильник себе в ухо.
– Алло.
– Ты где? Несколько слов о культуре общения по мобильному телефону. Как и в случае со стационарно установленным аппаратом городской телефонной сети, разговор всегда следует начинать со стандартной мантры «Алло», после чего вызывающий абонент наверняка поинтересуется вашим местонахождением (а в случае с обычным аппаратом вопрос будет касаться того, кто же это, черт побери, поднял трубку). Далее, если вы звоните на мобильный, вам следует учитывать некоторое индивидуальные особенности вашего абонента, как то: наличие либо отсутствие в его тарифном плане бесплатного порога (информацию в этом случае надо выпаливать по возможности быстро), является ли абонент заядлым автолюбителем и можете ли вы своим звонком спровоцировать тяжелое ДТП с его участием, а также информацию о его платежеспособности, ибо не стоят названивать человеку на его последние деньги, лишая его возможности поздравить с днем рождения любимую бабушку. Или тещу. (Примеч. Гоши.)


– А хрен его знает, – искренне сказал я. – А кто спрашивает?
– Ты че, обалдел, брателло? – изумился раскатистый голос в трубке. Настолько раскатистый, что я отодвинул трубку сантиметров на пять от уха. – Это я, Геныч. Ты мне вчера звонил, сказал, что надо выпить, так я взял тачку и приехал. Куда подруливать?
– Откуда приехал? – спросил я. – Я тебе ночью звонил, а сейчас что?
–Из Питера, откуда еще, – еще раз изумился Геныч. – Ты что, припух? Совсем ничего не помнишь, да? Совсем плохой?
– Совсем, – убито сказал я. – Извини, что я тебя сорвал, Геныч.
– Да нету базара, – сказал Геныч. – У меня все равно дела в столице. Ты мне лучше другое скажи: похмеляться будем?
– Правильно? Как говаривает наш могучий народ, для того чтобы правильно похмелиться, надо выпить чуть больше, чем было выпито вчера. Единственная проблема данного метода заключается в том, что наутро после подобной опохмелки тебе становится еще хуже и ты снова похмеляешься. И если похмеляешься ты правильно, то попадаешь в порочный круг, самым логичным выходом из которого является белая горячка. (Примеч. Гоши.)


– Не, на «правильно» у меня здоровья не хватит. Слегка.
– Слегка можно, – сказал я. – Где и когда?
– Я сейчас на МКАД, – сказал Геныч. – Любуюсь зажаренными гаишниками. Давай в «Дровах» через час?
– Давай, – сказал я.
На работу идти уже не имело смысла. Да и работник из меня… я имею в виду сегодня.
– Или за тобой заехать?
– Я на колесах, – сказал я. – К сожалению.
– Тогда до встречи, – сказал Геныч и отрубился.
– Пока. – сказал я и пошел выгонять Лену из душа.
Застрял я там надолго.
Лена попросила подбросить ее до ближайшей станции метро, и после восхитительных сорока минут в душе я не мог ей отказать. Уже в машине, выруливая на шоссе, я решился задать вопрос, который мучил меня больше всего. Вопрос, было что у нас с Леной ночью или нет, к этому времени отпал как незначительный.
– Слушай, Лен, – сказал я, – я чего-то не понимаю. Со мной парнишки такого не было – субтильного, разговаривает заумна, звать Серегой?
– Не помню. – Лена наморщила свой очаровательный лобик. – Может, и был. А может, и нет.
– А к Сашке мы как попали?
– Тоже не помню. Я вообще в вашу компанию случайно затесалась, когда мы после драки с дискотеки рванули.
– А что, еще и драка была? – простонал я.
– Ага, – радостно подтвердила Лена.
– И с кем дрались?
– С ОМОНом.
– Надо меньше пить, – решил я. – Потому что больше уже некуда.
– Да ладно, не бери в голову, – сказала Лена. – Ты прикольный чувак. Мы с тобой еще пересечемся?
– Обязательно, – сказал я. – Вот моя визитка, звони лучше на мобилу, номер снизу. А то дома я редко…
Что-то я не пойму, скажет читатель. Запись начинается с похмелья, а где же, собственно говоря, сама пьянка, которая, по похмелью судя, должна была быть грандиозной? Попытаюсь восстановить интересующие вас подробности по памяти.
Утром я получил от шефа премию за дело с кукурузой, а от Славика, одновременно со мной, получающим премию, получившего по голове за допущенный бардак, еще и ящик пива, так что с самого утра у меня было настроение выпить.
Периодически нажираться надо, это я вам точно говорю. И нажираться прилично. Встряски, полученной организмом за один раз, хватает на несколько месяцев кропотливого и упорного труда. Однако нажраться правильно – это целое искусство. И я владею им в совершенстве.
Что тут уметь? – спросите вы. Наливай да пей.
Не все так просто, дорогие мои.
Первое и главное – никогда нельзя пить на работе, с коллегами, с клиентами и вообще с любыми людьми, имеющими отношение к вашей профессиональной деятельности. Напьетесь, наговорите друг другу лишнего, пусть и не вспомните утром, о чем говорили, а осадок все равно останется.
Ни один человек, вступающий с тобой в профессиональные отношения и знающий тебя с твоей, так сказать, деловой стороны, не должен видеть тебя в быту.
Напиваться надо в компании хорошо знакомых и давно проверенных лиц, в чьей надежности вы не сомневаетесь. Нет таких лиц? Лучше тогда напейтесь в одиночестве. По крайней мере, стыдно будет только перед самим собой.
Я решил начать в одиночестве, а потом сымпровизировать. Если ты пьешь один, тебе никто не мешает и никто не говорит, что уже хватит.
Бросив машину на подземной стоянке, по пути домой я зашел в небольшой магазинчик на первом этаже и затарился двумя литровыми бутылками «Финляндии» и бутылкой кока-колы. Вот что значит элитная квартира, подумал я, захочешь выпить – даже из дома выходить не надо.
Лифт вознес меня на двенадцатый этаж, сейфовая дверь бесшумно отворилась по велению ключа, и вот я уже дома. Быстренько скинув летние туфли, я прошел в комнату и смешал купленные напитки в пропорции пятьдесят на пятьдесят в пивной кружке. Нащупал рукой пульт от телевизора, пощелкал по каналам, остановил свой выбор на музыкальном и в течение двух с половиной клипов и одной рекламной заставки вылакал содержимое посудины.
Не зацепило. Следующий коктейль состоял из колы только на двадцать пять процентов и ушел за три клипа. Третья кружка была наполнена на два пальца, но чистой водкой.
Через полчаса я заснул.
Еще через полчаса я проснулся, чувствуя себя необыкновенно бодрым, отдохнувшим и, что самое отвратительное, трезвым Тут у читателя может возникнуть вполне резонный вопрос, как наш герой может быть трезвым после того, как он, не закусывая, выпил литр водки. Но автор и не утверждает, что он был трезв. Он только чувствовал себя трезвым. (Примеч. Цензора.)

.
Трезвым быть не хотелось, но и пить в одиночку стало скучно. Я встал, опираясь руками о диван, и комната предательски шагнула мне навстречу. Интересно, с чего бы это, подумал я, я же не пьяный? Землетрясение, наверное.
Три шага по раскачивающейся комнате, и в руке у меня был телефон. Указательный палец правой руки очень боялся землетрясений, поскольку дрожал и не хотел попадать в требуемые кнопки, однако я убедил его, что никакой опасности нет. и нам с пальцем удалось набрать номер. Четыре гудка, и трубку сняли.
– Ал-ло, – сказал я. – В-виктор? Эт-то Гоша. Ага. Случилось, случилось… Я пью. Ты хочешь? Нет? Сам туда иди.
Второй раунд переговоров с пальцем, и еще один набранный номер.
– Алле, кто это? Марина? Какая Марина? А Славик далеко? В Турции? А какой хрен он там забыл? А, прости, больше не буду… Гоша, кто ж еще… Да? Ужас какой. Ну ладно, спи…
– Геныч? Здорово, Геныч. Надо выпить… А, ты уже? В сауне? А адрес какой, я подскочу… В Питере? Роуминг, говоришь? А самолеты туда летают?.. Нет, не в сауну, в Питер… С утра? С утра у меня дела… Ну прости…
Четвертый номер просто не ответил.
Пятый звонок был самый странный, я бы туда даже не позвонил, если бы другие ответили. Молодой парень, знакомый по Интернету, ему лет восемнадцать, должно быть, от силы. Его не было дома. Трубку взял его отец и недовольным голосом мне сообщил, что Леша уехал на Гавайи и вообще он, отец, больше ничего о своем отпрыске знать не желает. Чего-то Леша натворил… Киллером он, что ли, стал, раз на Гавайи свалил и родной папа знать его не хочет?
– Фигня какая, – сказал я. – Один в Турции, другой в Питере, этот на Гавайях… И на какие шиши, позвольте вас спросить?.. И чего им летом дома не сидится, Гулливерам фиговым. Этот вообще трубку не снял. Кому бы еще звякнуть? Женька женат, его эта мегера фиг выпустит, Колька зашился… Куда ему, он и так дурной был… О! Серега! Он ведь у нас, кажется, писатель теперь, да? – И поскольку в пустой квартире никто и не думал возражать, я продолжил: – Писатель. А писатели пьют. Хемингуэй пил, Достоевский играл, Гоголь… Хрен его знает.
При упоминании о Достоевском и его времяпрепровождении головокружение вышло на новую спираль, и я залил его вместе со спиралью остатками первой бутылки. Кроме того, я вдруг заметил, что либо размышляю вслух, либо разговариваю сам с собой, а и то, и другое было нехорошими симптомами. Поэтому я заткнулся и приказал пальцу набрать еще один номер.
– Слушаю вас очень и очень внимательно.
– Алло, Серега!
(По соображениям цензуры в этом месте пропущено порядка трех тысяч слов, описывающих гулянку в двух ресторанах и катание на машинах по ночной Москве в сопровождении случайных знакомых и женщин не самого тяжелого поведения. Сей факт объясняется теми соображениями, что, если в число читателей данного опуса случайно попадет хоть один иностранец, этого будет вполне достаточно, чтобы имидж русского человека упал с просто низкого до запредельно низкого. Ну а русский человек поймет все и без описаний.)
Ага, про свое новое увлечение я не забыл. Катаясь на машинах, мы таки дали два круга по МКАД, хотя Серега все время возникал, какого черта у него рябит в глазах от мелькающих фонарей. Потом я ему все объясню.
Геныч. Какого черта он приперся из Питера? Потому что я ему позвонил? Странно, он был приятным человеком и хорошим собутыльником, но своим близким другом я его не считал. Да и он меня, наверное, тоже. Но, раз уж он приехал, надо нанести ему визит вежливости.
Стоя в очередной московской пробке, я отзвонился на работу и взял отгул, наврав шефу, что поработаю над сайтом с домашней машины, чего, конечно, делать не собирался. Трафик-то платный.
Подъехав к любимому кабаку Геныча, я понял, что он уже внутри. Как? Путем несложного логического анализа. Прямо перед входом в ресторан стоял черный тонированный «Гелендваген» с питерскими номерами.
Стоянка была пустой в это время дня, так что я бросил свою машину рядом и вошел.
Хозяином «Дров» был выходец из маленькой, но гордой страны, расположенной высоко в горах, и звали его Тиграном, что не мешало ресторану быть закошенным под русский трактир начала позапрошлого века. Стены расписаны пасторальными фресками, мебель из грубо оструганных досок, официантки в национальных мини-юбках, традиционные блюда русской и европейской кухни и, как маленькая слабость хозяина заведения, великолепная подборка кавказских вин и коньяков.
Геныч сидел за столом вместе с каким-то незнакомым мне чуваком, очевидно доставившим его в столицу питерским водилой, и налегал на салаты.
Геныч был личностью яркой и запоминающейся В нем было под два метра роста, более ста килограммов живого веса, он носил короткую стрижку, кожаные штаны и полтора килограмма понтов. Разговаривал исключительно по понятиям, прилюдно чесался и рыгал, короче, вел себя как самый настоящий бандит, коим вопреки всему вышеперечисленному не являлся, хотя никого и никогда не смог бы в этом убедить. У него был вполне легальный бизнес, связанный с торговлей авиационным топливом, кроме того, в данное время он пытался построить пивоваренный завод.
Однако все люди, работающие в этой стране и имеющие более-менее приличные деловые достижения, крепко связаны с криминалом.
– Здорово, Гога! – заорал Геныч, едва завидев меня в дверях. – Подваливай!
Я и подвалил. Стол был заставлен яствами, среди которых превалировали салаты и шашлыки. Посреди всего этого великолепия стояла ополовиненная бутылка коньяка. Также на столе был один чистый прибор, очевидно, для меня.
– Гога, это Лева, Лева, это Гога, – представил нас Геныч. – Гога – это мой московский кореш. Лева – это мой питерский кореш. Это он меня сюда привез.
– Слушай, – сказал я, – как-то неудобно получилось, что я тебя сорвал…
– Да ерунда, – сказал Геныч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70