Удалилась она только под утро, как и положено порядочному суккубу, так что, посудите сами, много времени на сон у меня не оставалось. Вот я и проспал.
На работе я первым делом опрокинул в себя две кружки кофе, а только потом распечатал дверь и позвал первого посетителя. К моему великому изумлению, им оказался вчерашний друид.
Изумление мое объяснялось довольно-таки просто. Очередь на прием с жалобами и предложениями длинна, как список прегрешений Аль Капоне, и грешники выстаивают в ней по несколько лет, так что шанс, что один и тот же грешник попадется тебе в течение хотя бы одного месяца, весьма невелик. А тут два дня подряд.
– Привет, Пандуикс, – сказал я, изумленно обвивая хвостом ножку стола. – Каким недобрым ветром тебя занесло?
– Выменял очередь у одного знакомого, – сказал он. – Обошлось мне в работу в две смены на протяжении следующих пяти месяцев.
Наверное, в этом месте субъекту, не знакомому с нашими внутренними порядками, потребуются некоторые разъяснения. Да, Шеф побери, грешники претерпевают мучения только в рабочее время. Все остальное время они свободны в своих передвижениях в пределах круга, по пропускам и специальным командировочным удостоверениям могут посещать с визитами и другие круги. Вы спросите: почему так?
А почему нет? Какой смысл наказывать людей беспрерывно, если впереди все равно вечность? А если еще учесть, что, наказывая грешников, демоны работают, так разве хоть кто-то работает без выходных? Грешники отбывают свое наказание двенадцать часов в сутки, остальные двенадцать часов они вольны тратить, как им самим будет угодно. Кто-то дрыхнет в своей казарме, кто-то ходит в клубы по интересам, кто-то посещает увеселительные заведения, с разрешения Князя построенные грешниками в каждом круге.
С психологической точки зрения это тоже верно. Полдня – наказание, полдня – усвоение преподанного урока. Нравственное совершенствование грешника, если хотите. И Пандуикс только что пообещал, что будет претерпевать наказание и за себя, очевидно, в ночную смену, и за того парня. Официально такого рода сделки между грешниками не поощряются, но обычно все смотрят на это сквозь когти.
– И с чего такая срочность? – поинтересовался я. – Совсем канадец-лесоруб достал?
– Нет, – сказал друид. – Я вообще-то не по этому делу.
– Неужели со вчерашнего дня у тебя успело появиться другое дело?
– Слухи ходят, – сказал он, – что ты собираешься нас покинуть.
– В каком плане? – спросил я.
– В плане, что тебя командируют в мир.
– И кто, позволь спросить, подобные нелепости распространяет?
– Ты же знаешь, как это бывает со слухами, – сказал он. – Кто-то слышал от своего знакомого, а тот от своего знакомого, который краем уха подслушал чужой разговор, и так далее. Концов ведь все равно не найти.
– Что еще говорят?
– Что тебе поручена важная миссия. – В аду факт, известный более чем одному демону или грешнику, очень скоро становится достоянием общественности. – Что после того, как ты вернешься, ты пойдешь на серьезное понижение и мы тебя больше не увидим.
– И чего ты пришел? – спросил я.
– Попрощаться, – сказал он. – Я тебе скажу, я видел многих демонов, и ты был одним из самых приличных. Мне, да и нам всем, я говорю от имени своего и соседних котлов, будет тебя не хватать.
– Стокгольмский синдром, – пробормотал я.
– Нет, правда, – сказал он, – я к тебе привык. Ты был суров, работа такая, я понимаю, но справедлив и подчиненных в узде держал.
– А почему ты обо мне в прошедшем времени говоришь? – спросил я. – В тех слухах разве не говорилось, что я отказался?
Он округлил глаза.
– От таких предложений не отказываются.
– Это еще почему?
– Карьера, – сказал он. – Это хороший способ сделать карьеру.
Это хороший способ загреметь в те части ада, в которых даже демону не выжить, подумал я.
– Карьера, – повторил я, пробуя это слово на вкус. – Друид, здесь не принято говорить о чьем-либо прошлом, кроме своего собственного, и то только с твоего согласия, так что ты ничего не мог обо мне узнать. И ты слишком молод, чтобы слышать обо мне во время своей жизни на Земле. Поэтому я не буду говорить тебе о моей карьере.
– Ты знаешь, этот канадец… – сказал он. – Забудь о нем. Не морочь себе голову моими проблемами, ладно? Я привыкну. Со временем ко всему привыкаешь.
– Тронут, – сказал я. – Еще пять минут в таком духе, и у меня на глаза начнут наворачиваться слезы.
– Не будут, – сказал он. – Я ухожу.
Он протянул мне руку, и я пожал ее. Он был неплохим грешником, этот друид, по крайней мере, не самым плохим из всех, что встречались мне на пути.
– Следующий! – гаркнул я, когда друид покинул мой кабинет.
И он вошел. Большой, грузный и старый. Старый, как сам ад. Он видел многое и многое знал. Он был одним из самых мудрых демонов, которых я встречал. И не поленился стоять в очереди, пусть даже и несколько минут, хотя знал, что его я приму в любое время.
– Я там грешников твоих подвинул немного, – сказал он. – Думаю, они на меня не в обиде? Ведь нет?
– Нет! – донесся дружный хор в оставленную приоткрытой дверь.
– Вот и ладно, – сказал он. – И вообще, вы, парни, можете отсюда валить. Приема сегодня больше не будет.
Послышался недовольный гул голосов, затем кто-то провел перекличку, обновив список и вычеркнув из него всех, кто не явился сегодня, потом все стихло. Грешники разошлись, кто по делам, кто в поисках удовольствий.
– Сколько веков прошло с тех пор, как мы виделись с тобой в последний раз, Скагги, – сказал он. – Ты ведь не станешь возражать, если я по-прежнему буду так тебя называть? Я же все еще старше тебя на три тысячи лет.
– Зови как хочешь, Бегемот, – сказал я. – Назови хоть ангелом, только перья не выщипывай.
– Точно, – сказал он. – А мы им в свое время пощипали перышки, верно?
– Верно, – сказал я. – Кофе?
– У меня с собой кое-что получше, – сказал он, вытаскивая из-под левого крыла амфору с вином и отбивая горлышко. – Афины, двенадцатый век до нашей эры Демоны, как и атеисты, ведут свое летоисчисление «от и до нашей эры», а не от Рождества Христова. Правда, в отличие от атеистов демоны точно знают, что Он есть. (Примеч. Скагса.)

.
– По какому поводу? – спросил я.
– За встречу! – провозгласил он и влил в себя примерно четверть сосуда. Только после этого он сел на свободный стул и протянул амфору мне.
– Вот я и спрашиваю, по какому поводу эта встреча, – пояснил я.
– А разве для встречи старых друзей нужен особый повод?
– Видимо, да, – сказал я. – Раз ты не давал о себе знать столько веков.
– Не обижайся, – сказал он. – Я сейчас теоретиком работаю, обучаю молодых практиков, знаешь ли. Занят двадцать пять часов в сутки, если не больше.
– Угу, – сказал я. – Но выполнить просьбу Асгарота все-таки минутку нашел?
– Я смотрю, ты все также прямолинеен, Скагги, – сказал он.
– Это качество экономит массу времени, – сказал я. – Пусть впереди и вечность, но я не люблю тратить ее на пустопорожнюю болтовню. Ты не вина выпить пришел и не о старых добрых деньках потрепаться. Ты ведь по делу, так?
– Так, – неохотно признался он.
– Вот и переходи к делу, – сказал я.
– А нельзя совместить приятное с полезным?.
– Мне всегда приятно встретиться с тобой, старик, – сказал я. – Но, учитывая, что я догадываюсь, зачем ты пришел на этот раз, мне хотелось бы закончить все побыстрее. Не люблю отказывать старым друзьям.
– Ладно, – сказал он, – не мельтеши. Асгарот к тебе вчера уже подкатывал, знаю. Как он тебе?
– Без протокола?
– Обижаешь, – сказал он. – На хрена мне твой протокол?
– Молод, – начал я. – Честолюбив. Заносчив. Дерзок. Глуп. Опасен – в первую очередь для самого себя, во вторую – для всех нас.
– Верно, – сказал Бегемот. – А вот эту бумажку он тебе показывал?
Я посмотрел на предложенный документ.
– Показывал.
– Что ты о ней думаешь?
– Это бомба, – сказал я. – И, поставив под ней свою подпись, Асгарот поджег фитиль.
– На ней уже две подписи, – заметил Бегемот. – Это значит, что договор вступил в силу.
– Но моего имени там нет.
– Оно там будет, – сказал Бегемот.
– Почему я?
– С моей точки зрения?
– Нет, изначально.
– Изначально на твоей кандидатуре настаивал Азраель.
– Чем он свою просьбу мотивировал?
– Ностальгией, – сказал Бегемот. – Дескать, вы работали в одно и то же время, и пути ваши часто пересекались, он поднялся, ты не опустился, ему за тебя обидно, и он дает тебе шанс проявить себя, и тра-ля-ля… Думает, что ты не справишься, и ждет, пока ты сядешь в лужу.
– Ты думаешь, он все еще жаждет мести?
– Носят ли святые нимб? – вопросил он.
– Понятно, – сказал я. – А твоя точка зрения на предмет моего участия?
– Бумага подписана, – сказал он. – Обратного хода уже нет. Если там не будет твоего имени, значит, там будет чье-то другое. Я бы все-таки предпочел, чтобы там было твое.
– Почему?
– Потому что я тебя знаю, – сказал он. – И знаю, что ты справишься. А другого, пришедшего тебе на замену, я могу и не знать.
– А ты сам как в эту историю вляпался?
– Я тебе говорил, что я – эксперт?
– Неоднократно.
– Это моя территория, – сказал он. – Асгарот пришел ко мне за советом, я дал ему совет, он его не послушал, и понеслось. Хочешь знать, с чего это все началось?
– Хочу, – сказал я.
– Тогда слушай, – сказал он и принялся рассказывать.
Рассказчиком он всегда был превосходным. Не упускал из виду ни одной детали, помнил все подробности, а виденное собственными глазами передавал в лицах. Слушать его было одно удовольствие, и удовольствие сие длилось минут сорок. Потом он замолчал, а я закурил.
Табакокурение среди демонов не поощряется, но и не преследуется. Рак легких нам не грозит, потому как по роду службы приходится дышать и более зловонными и зловредными испарениями, а небольшой процент наслаждения никогда не помешает. Да и работа у нас нервная, знаете ли, с людьми ведь работаем.
– И как тебе эта история? – спросил Бегемот, когда я стряхнул пепел в третий раз.
– Мутная, – сказал я. – Мне кажется, что нас подставляют.
– Еще как, – сказал Бегемот. – Ты не представляешь, как я разозлился, когда обо всем узнал. Асгарот – он кто? Сопляк, шесть веков от роду, что он понимает в интригах? Азраель провел его, как последнего лоха.
– Погано, – сказал я.
– Еще как погано, – сказал он. – Посмотри, что мы имеем. Заключенное по всем правилам пари, отказаться от условий которого уже не может ни одна сторона. Ты представь, что будет, если новости дойдут до Князя? Он взбеленится, это я тебе говорю, а условия все равно придется выполнять. Потом полетят головы.
– Наши с тобой полетят одними из первых.
– Первой полетит голова Асгарота.
– Для меня это будет довольно слабым утешением.
– Для меня в общем-то тоже, – признал он. – Так что пари надо выигрывать.
– Искушение четырех, – сказал я. – Это не так сложно.
– Как посмотреть, – сказал Бегемот. – Ты интересовался официальной статистикой?
– Как-то не было повода.
– А я интересовался. Знаешь, сколько сейчас на Земле работает квалифицированных искусителей?
– Сколько?
– Столько же, сколько и неквалифицированных, – сказал он. – Ни одного.
– Как такое может быть? – изумился я. – Ведь поток грешников не ослабевает!
– Увы, так может быть, и так есть, – сказал Бегемот. – А поток грешников… Люди делают это сами. Без нас.
– Не понимаю.
– У ада забрали одну из его прямых обязанностей, – сказал Бегемот. – И кто забрал? Смертные!
– А куда смотрит небесная шатия-братия?
– Она никуда не смотрит, – сказал Бегемот. – Чудотворство массового поражения было запрещено пару тысяч лет назад, если ты помнишь, а с тех пор Он, Ты Знаешь Кто, не слишком часто обращал свой лик к собственным творениям. Точнее, вообще не обращал.
– Это как?
– Поговаривают, что он занят проектированием новой Вселенной.
– Проектированием?
– Ага. Сказал, что не хочет повторения старой ошибки. Дескать, свалял на скорую руку, за шесть дней-то тяп-ляп, решил теперь все детально спланировать.
– Но если он создаст еще одну Вселенную, ему придется уйти туда.
– Именно, – сказал Бегемот. – Но пока Он еще и ни тут, и ни там, ни один ангел перышком не шевельнет без разрешения.
– Один шевельнул, – напомнил я.
– Скорее всего, даже не один, – сказал Бегемот. – Я не думаю, что Азраель дергает за все ниточки. Он – подставная фигура.
– Это анализ ситуации?
– Как хочешь. Посмотри. Есть группа товарищей – так они фигурируют в наших официальных документах, – которая откуда-то прознает о том, что Сатана когда-то скупал души. Поскольку воскресных школ в стране их обитания нет, они толком и не знают, что такое душа и зачем она нужна, и пытаются получить что-то на халяву. Как им кажется.
– Согласен, – сказал я, поскольку он замолчал в ожидании моей реакции.
Дождавшись, он тут же продолжил:
– Мы их заворачиваем на всех законных основаниях, дескать, ломбард закрыт, ссуд больше не выдаем. Они наезжают, забивают стрелу…
– Слушай, – сказал я, – твоя работа на тебя плохо влияет. Что за жаргон?
– Как говорят на подведомственной мне территории, с кем поведешься, с тем и наберешься, – ответил Бегемот. – Не в этом суть. Допустим, угрозы этой группы товарищей приобрести бур и пробить шахту до самого ада лишены всякого смысла ввиду своей невыполнимости, однако… Тут об этой ситуации каким-то образом прознает другая сторона.
– Азраель, – сказал я.
– Азраель, – согласился он. – И кто-то еще. Они просят нас разобраться. Типа, прецеденты покупки душ были, нечего теперь отмазываться. Предлагают – покупайте.
– Возникает вопрос цены, – сказал я.
– Именно. Запрошенная цена слишком высока, тем более за душонки, иначе их и назвать-то нельзя, которые мы получим при любом раскладе. И тогда Азраель предлагает пари, которое нам никак нельзя проиграть. Потому что если мы его проиграем, то, во-первых, мы расписываемся в собственном бессилии и неспособности заполучить души грешников. Во-вторых, во исполнение условий проигрыша нам придется пойти на меры, равных которым история еще не знала. Если мы санкционируем мор, который запрашивает данная группа товарищей, понимаешь ли ты, чем это все может закончиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70