– Вы заснули и кричали во сне, – сказала прекрасная незнакомка, и голос ее был звонок и певуч.
– Мне приснился кошмар, – сказал я, проводя рукой по лбу.
Лоб был покрыт холодным потом. Да и все тело тоже.
– Кошмарам не место в Обители Эльфов, – сказала она.
Она стояла передо мной, прекрасная по самой своей природе. Я вспомнил, что люблю ее, и в тот же миг доктор и больница стали бесконечно далекими.
– Обед у моего отца скоро начнется, – сказала она. – Гости и придворные собрались, только вас не хватает. Отец попросил пойти за вами, если вы заблудились в нашем замке, и привести в пиршественную залу.
– Уже иду, – сказал я. – Только подарите мне пару минут вашего драгоценного времени.
Она улыбнулась. Если бы Мона Лиза могла видеть эту улыбку, она бы умерла от зависти, не в силах воспроизвести нечто подобное, а Мастер забросил бы свои кисти, не способные передать холодному холсту красоту этой женщины.
– Хорошо, Иван, – сказала она.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил я.
Никому в этом мире я не представлялся своим настоящим именем.
– Я вижу скрытое, – сказала она. – Меня зовут…
– Подождите секундочку! – взмолился я, и знание пришло ко мне. – Галадриэль.
– Совершенно верно. – Если она и удивилась, то виду не подала.
Она была женщиной моей мечты, но я вряд ли был тем самым принцем на белом коне, о котором она мечтала. Я знал много подходов к женщинам, начиная от «мне кажется, мы где-то встречались» и заканчивая «дорогая, а не пойти ли нам перепихнуться, раз уж мы оба – взрослые люди», с целой кучей промежуточных вариантов, но ни один из них не годился сейчас. Нельзя было забывать, что она принадлежала к народу эльфов, бессмертному и прекрасному народу, и подход к щекотливой теме должен был быть поистине дипломатическим, полным такта и изысканности.
– Вы станете моей женой? – спросил я.

Наверное, девяносто процентов мужчин в своей жизни хоть раз задавали этот вопрос, наверное, около половины из них делали это не один раз. Им знакомо это чувство. Ощущение, вполне возможно, для кого-то ошибочное, когда от одного следующего слова зависит вся твоя дальнейшая жизнь, то, какова она будет и будет ли она вообще. Ты словно стоишь на лезвии ножа, с одной стороны которого вечное блаженство, а с другой – тоже вечность, но лишенная смысла и чувств, полная лишь одиночества и отчаяния, и дуновения легкого ветерка достаточно для того, чтобы сбросить тебя то ли в одну, то ли в другую сторону. И ты понимаешь, что это неминуемо произойдет, что на лезвии ножа нельзя стоять вечно.
Со мной такое было впервые.
Но я уверен, что никто и никогда не спрашивал об этом в первые пять минут знакомства. И никто и никогда не получал такого ответа, который получил я.

– Я была бы счастлива, – сказала она.
– Но… – сказал я. – Ваш ответ неполон, и его начало подразумевает, что будет «но».
– Сколько вам лет, Иван? – спросила она.
– Тридцать два.
– А мне – в десять раз больше.
– Мне всегда нравились женщины постарше.
– Я – дочь Повелителя Эльфов.
– А я – Избранный, от которого зависит судьба мира.
– Мир на пороге войны, на пороге больших перемен.
– Смутные времена, – сказал я. – Но я не вижу в этом препятствия. Я люблю вас.
– Не играйте словами, Иван.
– Я не играю словами. Это было как удар грома в летний день, как вспышка новой звезды на небосклоне, это произошло в один миг, но я чувствую, что это на всю жизнь.
– Именно так чувствуют любовь эльфы, – сказала она тихо. – Эльфы, но не люди.
– Поверьте мне, что я не лгу.
– Вы не лжете, – сказала она. – Ибо, когда я увидела вас там, на лестнице, я сама испытала это чувство.
– Значит… – Я не договорил, боясь услышать ответ, и в то же время страстно желая его услышать.
– Я люблю вас, – прошептала она.
И, как этот процесс описали бы авторы дамских романов, ничего не понимающие в настоящей любви и лишь пыжащиеся в жалких попытках описать неописуемое, она упала в мои объятия.

Не знаю, сколько прошло времени, может быть, несколько минут, а может быть, много часов, но-это были лучшие минуты и часы в моей жизни. Я, тот, которому казалось, что в этой жизни он видел все, никогда и представить себе не мог, какое удовольствие можно получать от простого поцелуя, от теплого прикосновения губ.
– Мы опоздаем, – сказала она. – Обед…
– К черту обед, – сказал я. – Я не голоден.
– Но гости жаждут услышать ваш рассказ.
– Морган и Кимли все расскажут, – сказал я. – Они тоже там были.
– Гости захотят посмотреть на Избранного.
– Не в зоопарке, – сказал я. – Перетопчутся.
Она улыбнулась. Мы сидели на полу беседки, заключив друг друга в объятия, и, казалось, могли просидеть так целую вечность.
– Я никогда раньше не встречала такого, как ты.
– А я – такую, как ты.
– В вашем мире нет эльфов.
– А в вашем – бизнесменов.
– Ты странный.
– Ты читаешь мои мысли?
– Это не в моих силах. Но я чувствую тебя.
– А я – тебя.
– И что же ты чувствуешь?
– Тепло.
– Я не могу тебя понять.
– Это странно.
– Внешне ты такой же, как все. Ты – Избранный, ты герой, ты оставляешь за собой трупы врагов, ты храбр и доблестен и ни перед чем не остановишься.
– Ты мне льстишь, Гала.
– Как ты меня назвал?
– Галадриэль – слишком длинное имя для меня и слишком холодное, Дри.
– Тогда я буду называть тебя Ваней.
– Как будет угодно моей госпоже.
– Не перебивай меня. Внешне ты один, но внутри ты совсем другой. Внутри ты как ребенок. Ты веришь в добро и в справедливость, в торжество света.
– Все мужчины – большие дети. Только игрушки у них другие.
– Неправда. Морган и Разрушитель родились взрослыми. У них не было детства, и если они и верят в добро, то в такое добро, у которого стальные кулаки.
– Иногда по-другому нельзя.
– Иногда по-другому нужно. Но они не знают другого пути.
– Кто может похвастаться тем, что знает больше одной дороги?
– Ты удивляешь меня. У тебя хватает мудрости принимать мир таким, каков он есть.
– Может быть, потому что у меня нет силы, чтобы его изменить?
– У тебя есть такая сила. Ты должен изменить мир, должен избавить его от Большого Зла.
– А если я не смогу?
– Тогда мир погибнет в огне войны.
– Я постараюсь, – сказал я.
Еще много минут-часов спустя.
– После обеда мой отец созывает Совет, – сказала она.
– Я помню.
– Ты должен там быть, и я тоже.
– Как долго длятся обеды твоего отца?
– Много часов, – сказала она. – Несколько перемен блюд, с перерывами между ними, чтобы гости смогли в полной мере насладиться нашими песнями и танцами, посмотреть на великолепие эльфийского искусства.
– Значит, у нас еще есть время.
– Да.
– Тогда давай насладимся тем, что у нас есть.
Занавес.

Существуют вещи настолько интимные, что их я описывать не собираюсь. В жизни любого человека есть моменты, которые лучше оставить за кадром.

Я закурил сигарету, скорее по привычке, нежели из желания покурить.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Курю, – сказал я.
– Тебе это не нужно, – сказала она.
И вдруг я почувствовал правоту ее слов. Мне это действительно было не нужно.
Она взяла сигарету из моих рук и затушила об пол. Раньше я никому такого не позволял, но она могла делать со мной все, что угодно. И я совсем не ощущал желания курить и раздражения от того, что мне не дают этого делать Забегая немного вперед, скажу, что в тот день я избавился от пагубной привычки навсегда. Одним усилием воли и любви я сделал то, что другие люди не могут сделать при помощи антиникотиновых пластырей, леденцов, кодирований и сеансов гипноза у всяких народных целителей и психотерапевтов. «Тебе это не нужно», – сказала она. И она была права. Почему люди начинают курить, и нужно ли это им на самом деле? Кто-то начинает курить за компанию, когда курят другие, кто-то пытается таким образом избавиться от лишнего веса, кто-то так расслабляется, кто-то хочет выглядеть взрослее, кто-то курит потому, что это модно и круто. А вот вы курите? А если курите, то на мгновение оторвитесь от чтения и задайте себе вопрос: а нужно ли мне это на самом деле?

.
– Давай поговорим, – сказал я.
– Давай, – согласилась она. – О чем?
– О чем-нибудь, – сказал я. – Я все еще плохо ориентируюсь в вашем мире.
– Теперь это и твой мир.
– Я знаю, – сказал я.
– Ты хочешь вернуться?
– Нет. Я боюсь этого, и сейчас, как никогда раньше.
– Не бойся, – сказала она. – Страх сделает тебя слабее.
– Я боюсь не за себя, – сказал я. – А за остальных. Без меня у вас нет шансов.
– Один меч – один герой, – сказала она. – Но ты не сможешь уйти, не выполнив дело до конца.
– Я не хочу уходить и после его завершения.
– Значит, ты останешься.
Когда я был рядом с ней, все было просто, и ничто не вызывало сомнений. Если бы непременным условием обладания этой, женщиной было бы убийство Темного Властелина, подайте мне сюда хоть пачку. Для меня не было невозможных дел, все было мне по плечу.
– Тебя позвал не Морган и не кристалл, который он использовал, – сказала она. – Они лишь облегчили твой путь. Тебя позвала не Валькирия, она лишь орудие, пускай на ней лежат могучие чары. Тебя позвала в путь твоя судьба.
– Должно быть, так и есть.
Внезапно я заметил то, что должен был заметить давным-давно. Галадриэль была точной, один в один, копией той девушки, в образе которой судьба позвала меня в путь на моей бензоколонке и которую Морган приписал побочному эффекту действия кристалла. Я не узнал ее сразу, потому что тогда она была в дорожной одежде. И потому что оригинал всегда лучше своей копии. Тогда я уверовал в судьбу и в то, что она свела меня с этой женщиной.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросил я.
– О чем?
– О чем угодно, лишь бы слышать твой голос.
– Осталось мало времени на праздные разговоры.
– Тогда расскажи мне о своем отце.
– Бранд – Повелитель Эльфов, – сказала она. – Что можно к этому добавить? Он мудр, добр и могуч. Он был великим воином, когда был молод, и стал великим учителем сейчас. Он любит искусство и развивает его по мере сил. Он хотел бы, чтобы эльфы стали дружны со всеми остальными народами, населяющими наш мир.
– Он хороший отец?
– У меня никогда не было других, чтобы сравнить. Давай я лучше расскажу тебе то, что знаю о твоих спутниках.
– Давай, – согласился я.
Это действительно было интересно и могло принести пользу в дальнейшем. Информация – оружие во все времена.
– Морган – друг моего отца. Они подружились давно, когда оба были молодыми. Морган был противником войны между людьми и эльфами, как и мой отец, но они не смогли ее предотвратить. Тогда погибло много людей и много эльфов, и мы были вынуждены покинуть свою страну, и ушли сюда, в наше тайное укрытие. Дорогу к Городу-в-Лесу знают лишь немногие, и только друзья смогут пройти.
– А сэр Реджи?
– Разрушитель. – Она нахмурилась, и тень набежала на ее прекрасное лицо. – Он – отголосок той войны, живое напоминание о ней, кровоточащая рана. В темные времена он сражался против нас, и, видят древние боги, никогда у нас не было столь безжалостного врага.
– Но ведь он был не один.
– Да, он был не один. Против нас выступила целая армия. Но другие сражались за убеждения, которые им внушили и которые могли быть ложными, он же сражался потому, что это ему нравилось. Во все века эльфы были непревзойденными мастерами схватки на клинках, и он считал это вызовом, адресованном лично ему. Он убивал, потому что ему было интересно, сможет ли он это сделать. Лишь любопытство звало его в бой.
– Почему вы называете его Разрушителем?
– В нашей старой стране была сторожевая башня, Белая башня, называли мы ее. Она была старой, как сами эльфы, и прекрасной, как лучшие творения наших мастеров. Она никогда не поддавалась силе, прошла через все войны, как гордая одинокая скала в море, где один шторм сменяется другим. Эта башня была не просто оборонным сооружением, она была символом непобедимости эльфов, их силы и могущества. Ни один враг во все времена не мог ее разрушить…
Она замолчала. Не знаю, были ли это ее личные воспоминания, или она рассказывала что-то, слышанное от других, но рассказ давался ей нелегко. В нем были грусть и печаль, печаль по утраченной стране, по миру, который украли у ее народа. И хотя в том не было моей вины, я все равно чувствовал себя виноватым.
Столь прекрасные женщины не должны быть печальны.
– Так было, пока не пришел Разрушитель. Ночью он напал на башню. Стража башни, мой народ сопротивлялись и убили почти всех его людей, но сам Разрушитель был словно неуязвим. Как демон, сражался он в ту ночь, как демон войны, и ничто не могло причинить ему вреда. И башня пала…
Она снова замолчала, слезинка скатилась по ее прекрасной щеке.
– Мы сложили песню о той трагедии, – сказала она. – Это длинная и печальная песня, когда-нибудь я спою ее для тебя, когда-нибудь, но не сейчас. Будь осторожен с сэром Реджи. Он – не человек, он чудовище.
Я поймал себя на мысли, что это не первое предупреждение относительно Парящего Ястреба Кантарда, которое я получаю от разных людей. Но во мне жила часть его воспоминаний, и, хотя они были полны крови и огня, ничего чудовищного в них я не видел. Он был солдатом…
– Ты не такой, – сказала она. – Хоть в тебе и есть часть его. – Конечно же она знала про башню Корда. – Мы знали о тебе с самого начала, как только ты прошел Вратами Радагана, и я беспокоилась, что башня Корда сможет изменить твою личность, привести в мир еще одного Разрушителя. Еще более страшного, чем первый. Но ты оказался сильнее, и твой разум не затуманен чужими воспоминаниями. Это хорошо. Если бы было иначе, я не смогла бы тебя полюбить.
– Так ты станешь моей женой?
– Сейчас не время думать об этом, – мягко сказала она. – Впереди война.
– Вот именно, – сказал я. – Кто знает, будет ли у нас еще время подумать.
– Будущее…
– Будущее не имеет значения, – сказал я, внезапно уверовав в правоту своих слов. – Равно как и прошлое. Мы живем здесь и сейчас, и только это важно.
– Ты прав, – сказала она. – Ты мудр для своих…
– Лет? – спросил я.
– Возможно, – согласилась она. – Мудрость приходит к смертным в возрасте Моргана, но немногие до этого возраста доживают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67