Там сэр Реджи пришел в себя, и они с гномом на пару любовались разрушительной игрой гравитации.
Я все время валялся в полном отрубе.
Моя рана не была особо опасной, если бы ее нанесли не Пожирателем Душ, а любым другим не магическим мечом. Ее расположение не давало оснований для беспокойства о чрезмерной потере крови или о повреждении жизненно важных органов. Кимли перевязал рану, наложив на нее компресс из прихваченных с собой целебных трав, и на этом медицинская часть моего излечения была завершена. Медикам тут делать было нечего, так как физическая составляющая полученной мною раны не внушала особых опасений даже в темном Средневековье.
Но Пожиратель Душ не зря получил свое имя. Ходили слухи, что, проникая в тело своей жертвы, он сразу же начинает выкачивать из нее ментальную энергию, переправляя ее прямиком в ад. С этим ничего нельзя было поделать, и моим товарищам оставалось надеяться лишь на меня, на силу моего организма и на волю к жизни.
Нескромно, но факт. Я оказался достаточно сильным и выжил.
Сэру Реджи тоже неслабо досталось. У него открылась рана, полученная им в недавней схватке с Келленом, при падении с лестницы он сломал себе пару ребер, вывихнул ногу и получил кучу царапин и ушибов еще во время нашего кровавого спуска. Удивительно, что он мог передвигаться на своих ногах.
Честь нести на себе потенциального спасителя мира выпала гному. Гном не жаловался, по крайней мере, тогда. Он вручил свой боевой молот сэру Реджи По гномьим стандартам этот жест является проявлением высшего доверия и личного расположения к субъекту, гномом не являющемуся.

, взвалил меня на плечи и понес.
Их путь был бы куда более длинным, если бы им не посчастливилось встретить местного охотника, который указал им дорогу к ближайшей деревне. Деревня лежала в полутора днях пути. Скорость нашего отряда была крайне низкой, и переход занял три с половиной дня.
Эти три дня гном тащил меня на себе. Где все это время блуждало мое сознание, я даже не представлял. И я ни словом не обмолвился гному о нанесенном мною визите в НИГДЕ и НИКОГДА. Я считал этот визит, бредом и игрой перенапрягшегося после ранения рассудка. Только много позже я узнал истинную цену снов.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался гном.
– Достаточно неплохо для человека, пришедшего в себя только через неделю, – сказал я. За всю мою жизнь еще никому не удавалось выключить меня на столь продолжительный период времени. – Только слабость какая-то.
– Еще бы не слабость! – фыркнул гном. – Ты же неделю ничего не ел. Сейчас я распоряжусь, чтобы принесли чего-нибудь.
– Постой, – сказал я. Желудок, без всякого сомнения, орган немаловажный, и кое-кто даже возвел заботу о его полноценной работе в ранг искусства, однако были вещи, которые волновали меня сейчас куда больше. – Где сэр Реджи?
– Ушел в ближайший лесочек, – сказал Кимли. – Будет махать своими железками или охотиться на селянок. Или разговаривать с деревьями, кто его знает.
– Это хорошо, – сказал я. Хорошо, что сэр Реджи восстановился настолько, чтобы вернуться к своим прежним занятиям. И хорошо, что сейчас его нет поблизости. – Расскажи мне о нем.
– Это я тебя должен просить о нем рассказывать, – ответил гном. – У вас же с ним теперь общие воспоминания.
Гном попал в точку, но именно общие с сэром Реджи воспоминания меня и тревожили. Бесконечная война.
Я понимаю, что видел только часть его жизни, ту часть, которую он счел необходимым мне показать для достижения намеченных нами целей, однако… Даже если Двенадцать Королевств все время воевали между собой, прекращая одну междоусобицу только для того, чтобы сразу же вступить в следующую, и все сообща рубились с зомби и орками, сэру Реджи потребовалось бы немало времени, чтобы накопить столь солидный багаж военного опыта.
– Сколько ему лет? – спросил я.
– Никогда таким вопросом не задавался, – сказал Кимли. Для существа, чей жизненный срок достигает половину тысячи лет, не столь уж удивительно.
– И все-таки? – продолжал допытываться я. – Хотя бы примерно.
– Ну… – Гном задумался. – Он старше меня, я полагаю. Но я не знаю, насколько. Думаю, что ненамного.
– Старше тебя? – изумился я. Кимли, по его собственным словам, приближался к концу своей второй сотни, а сэру Реджи на вид не дать и сорока.
– Война в Кантарде была более полувека назад, – напомнил гном.
– Верно, но я думал, что в Кантарде он был совсем мальчишкой и сейчас ему не больше шестидесяти – семидесяти… Или он очень хорошо сохранился.
– Я не знаю, как где, – сказал Кимли, – но в нашем мире нельзя судить о человеке только по его внешности.
– А что тебе известно о других мирах?
– Немногое, – сказал Кимли. – Кроме того, что они существуют. Наши мудрейшие рассказывают, что Вселенная бесконечна, как в даль, так и в сторону, и наш мир отнюдь не является единственным. Мудрейшие также рассказывают, что в каждом мире есть свой Большой Приз.
– Большой Приз?
– Каждый человек, или гном, или кто там еще, хочет чего-то добиться в своей жизни, – сказал Кимли. – И хотя для каждого человека или гнома такое желание индивидуально, в отдельном мире у большинства населяющих его существ преобладают одинаковые стремления.
– То есть ты хочешь сказать, что люди одного мира всегда ищут одно и то же?
– В большинстве своем, – сказал Кимли.
Это замечание заставило меня задуматься. На Земле ведь тоже наблюдается нечто похожее. Кто-то говорит, что ищет Большую и Настоящую Любовь, кто-то Вселенскую Мудрость, Смысл Жизни, Ответы на Все Вопросы. Но, если присмотреться к тому, что делает, именно делает, а не декларирует вслух подавляющее большинство, становится ясно, что все они ищут деньги. Вспомните эти списки самых богатых людей мира, ежегодно обновляющиеся рейтинги, огромное количество лотерей и прочих игр, основой которых является жажда наживы.
Совершенно очевидно, что земляне ищут деньги. По крайней мере, на данной стадии своего развития.
– Люди нашего мира ищут силу, – сказал гном. – Силу, которая дает власть. Власть над людьми, над предметами, над событиями, над ходом истории. Пути к этой силе могут быть разными, и добиваются ее немногие. Возьми, к примеру, Моргана. Тебя же не удивляет, что ему триста с лишним лет?
– Нет, – сказал я.
Он же волшебник, повелитель невидимых энергий. Хотя в моем мире не было волшебников, почему-то там считалось, что долголетие – их неотъемлемый атрибут.
– Он нашел силу в магии, – сказал гном. – Сэр Реджи пытается найти силу в войне. Не знаю, насколько он успешен, но поиски все еще продолжаются.
– А где ищешь силу ты? – спросил я.
– Я – гном, – гордо ответил Кимли. – У гномов иной склад ума, мы не мечтаем о несбыточном и крепко стоим ногами на земле. Мне нет нужды искать силу, моя сила – в моем народе. И, кстати, Избранный, не знаю, что и где ищешь ты, но самое время тебе найти силу в еде.
Кимли поднялся со стула, явно намереваясь пойти раздобыть чего-нибудь съедобного. Это напомнило мне о женщине, сидевшей рядом со мной, и о страхе в ее глазах.
Но спрашивать я не стал. Трое вооруженных мужчин в сельской местности способны навести ужас на кого угодно.

Кимли отсутствовал около получаса. Вернулся он в сопровождении моей сиделки, тащившей тяжелый поднос с едой. На подносе были свежий хлеб, сыр, горшок с овощным рагу, телятина и графин с самодельным, но весьма приятным на вкус вином. Поставив поднос на стол, женщина взглянула на гнома, словно испрашивая у него позволения удалиться, и только после его короткого кивка ушла, сделав книксен. А говорят, что гномы не особенно популярны в этих краях.
Утолив голод и отведав вина, я почувствовал себя значительно лучше. Мне захотелось спать. Защитная реакций организма, не иначе. Пребывание без сознания не есть сон, а организму надо восстанавливать силы.
Вечером, после такого же сытного ужина я нашел в себе силы одеться и выйти посидеть на крыльцо. Первая же затяжка сигаретой вызвала головокружение, но ощущение это после длительного перерыва было приятным.
В кустах щебетали цикады, местная живность улеглась спать в сарае, до меня доносилось пение гуляющих селян и громкий девичий хохот. Народ развлекался после трудового дня.
Хозяева домика, в котором мы остановились на постой, старались избегать своих гостей, однако предлагали к нашим услугам все доступные удобства. Гном покачивался в кресле-качалке и задумчиво смотрел на незнакомые мне звезды.
– Гномы редко видят звезды, – сообщил он. – Наверное, поэтому искусство у нас не в особом почете. Среди эльфов и людей есть великие поэты, художники, музыканты, среди гномов есть только хорошие и посредственные, и даже тех очень мало.
– Вечер настраивает тебя на философский лад?
– Нет, просто размышляю вслух.
– Эльфы, какие они?
– Это зависит от того, какой ты, – сказал Кимли. – Все видят эльфов разными, и мало кто сходится во мнениях. Одни считают их мудрыми и прекрасными, другие заносчивыми и высокомерными, третьи – эгоистами и задирами. Им нет большого дела до судеб нашего мира. Их цивилизация переживает упадок, они вырождаются. Они ценят искусство и красоту… Когда-то они были великим народом, но это осталось в прошлом.
Во двор забежал мальчишка лет шести, сунул палец в рот и уставился на нас. Он был грязным, но вполне здоровым и хорошо упитанным в отличие от детей, виденных мною в Кертории. Не думаю, что деревня процветала в эти неспокойные времена, но и не бедствовала, это точно.
– А ты взаправду гном? – спросил мальчишка у Кимли.
Тот расхохотался.
– Нет, – сказал он, вытирая выступившие на глазах слезы. – Я великан из-за моря.
– А чего такой маленький? – спросил мальчишка.
– Болел в детстве, – сказал Кимли и зашелся в новом пароксизме смеха.
– Ты тоже великан? – спросил у меня мальчишка, принимая слова гнома за чистую монету.
– Нет, – сказал я. – Я человек.
– А чего такой большой?
– Я в детстве не болел.
– А почему твой друг все время смеется?
– Потому что так и не выздоровел, – сказал я.
– А-а-а… – Пацан понимающе кивнул. И добавил без всякого перехода, как это свойственно детям и гениям, за чьим полетом мысли не суждено уследить простым смертным: – Все наши тебя боятся.
– Почему? – спросил я.
– Потому что ты можешь попросить свою богиню и она сожрет нас всех живыми.
– Что за чушь? – спросил я.
– Так говорят, – сказал он.
– Кто говорит?
– Моя мама, и тетя Хильда, и тетя Лиза, и дядя Сэм, и дядюшка Бак…
– Глупости какие, – сказал я.
– Иван! – крикнул женский голос, в котором слышались материнское раздражение на непослушного сорванца и испуг за него. – Не докучай господину!
– Не буду, ма! – крикнул пацан, крутанулся на босой пятке и побежал к забору, за которым стояла молодая, симпатичная и крайне испуганная женщина.
Услышав свое имя, я вздрогнул, хотя и понимал, что обращаются не ко мне. Странная штука с этими именами, не находите?
Бывает, идешь по незнакомой улице незнакомого района или даже другого города, где ты никого не знаешь и тебя тоже никто не знает, и слышишь выкрик за спиной, называющий твое имя. И хотя ты полностью уверен, что именно тебя здесь никто не может позвать, и ты не знаешь голоса, называющего тебя по имени, ты все равно оборачиваешься и ищешь глазами того, кто тебя позвал.
– Ваня, стой, – сказал я, не соображая, что делаю. – Подойди ко мне.
Женщина вздрогнула, когда ребенок развернулся на полпути, но ни словом, ни жестом не попыталась его остановить.
Ваня подошел ко мне.
– Сколько тебе лет? – спросил я.
– Скоро будет шесть. Да, ма?! – крикнул он.
Женщина кивнула, хотя на лице ее явственно читалась мысль, что шесть ему уже никогда не будет. Я попрошу свою богиню сожрать его живым? Что за чушь? И почему они в это верят?
– Кем ты хочешь быть, когда вырастешь? – спросил я.
– Волшебником, – сказал он.
Правильно, а на Земле все мечтают стать космонавтами. Точнее, мечтали, когда ребенком был я сам. С тех пор приоритеты будущих профессий сместились в сторону брокеров, маклеров, дилеров и киллеров.
– Я буду защищать людей и истреблять чудовищ, как великий Морган. И я тебя не боюсь.
– Я тебя тоже, – сказал я. – И это нормально.
– Ага, – сказал он.
– Иди к маме, – сказал я, испытывая некоторую неловкость за свой душевный порыв.
– Хорошо, – сказал он и убежал.
Я внимательно следил за лицом женщины. Сначала на нем читалось неверие в то, что я отпустил ее сына, затем оно сменилось облегчением, а когда пацан схватился за подол маминой юбки, лицо выразило благодарность.

Рыцарство было легендой, красивым мифом, выдуманным писателями, поэтами и священниками. Людям нужен был идеал, и они получили рыцаря без страха и упрека, странствующего паладина, бескорыстного защитника слабых и угнетенных.
Почему я называю рыцарство мифом?
Начнем с того, что во все времена вооруженный до зубов человек, рыскающий по всему свету в поисках приключений, не имел права считаться нормальным. Рыцарство было уделом дворянского сословия, а дворянам никогда не было дела до проблем черни. Дворяне жили по своим правилам, которые сильно отличаются от норм нравственности и морали современного общества.
Рыцари могли быть богатыми и бедными, но они не могли быть бескорыстными, ибо странствия в качестве рыцаря занятие отнюдь не из дешевых. Скорее, это были вооруженные и закованные в броню разбойники, которые осаждали чужие замки, крали чужих жен, вводили право первой ночи на своей земле и облагали людей непомерными налогами, чтобы устраивать свои пиры и турниры.
Ланселот Озерный, как вы помните, соблазнил жену своего сюзерена и наставил рога самому королю Артуру, владельцу первого в те времена предмета сервировки демократической формации. Ну и что, скажете вы, ведь там присутствовала любовь, а любовь слепа, зла, сердцу не прикажешь, и так далее. Но мог ли рыцарь без страха и упрека возжелать жену своего короля, оставшись при этом рыцарем, о котором до сих пор слагают легенды? Имел ли он право видеть в Гвиневере женщину, а не свою королеву?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67