Сам я схожу к Ньяллу и еще раз попробую убедить его. Если опять ничего не получится, один я смогу благополучно уйти.
– Мастер Коугнир, он ведь наполовину нежить, – тревожно заметил Горм.
– Больше, чем наполовину, но пока он сопротивляется дурным побуждениям, для него есть обратный путь. Тело можно вылечить, но не душу.
Рамарон вопреки обыкновению молчал. Он плохо ориентировался под землей, поэтому вертел головой по сторонам, стараясь запомнить дорогу. Фандуил хмурился, сосредоточенно размышляя о чем-то.
– Ты что какой мрачный? – спросил Коугнир, заметив состояние эльфа.
– Так, ничего. Дурное предчувствие.
– Насчет чего?
– Не знаю. Просто оно есть, и все.
– Если узнаешь, скажи обязательно.
Фандуил кивнул. Его не покидало ощущение, что там, у Ньялла, случилось нечто такое, что грозило им с Гормом скорой и неминуемой опасностью. Сначала он думал, что причиной этому гнев Ньялла, но интуиция шептала ему, что дело обстоит хуже, много хуже.

***

Саурон учился управлять своим первым кольценосцем – или, как он предпочитал называть его по-оркски, назгулом. Ему еще не приходилось выполнять колдовство такого уровня, для которого требовалась сила истари, а не майара. Будучи гномом по происхождению, назгул получился могучим, упрямым и обладал бешеным нравом. Он подчинялся приказам, но забывал их, едва учуяв поблизости очередную жертву.
Обнаружив, что Алатар вмешался в схватку гномьих вождей и испортил весь замысел, Саурон послал назгула убить Ньялла. Зная силу своего творения, он не сомневался, что даже Алатар не сумеет помешать превращению тела Ньялла в присутствии другого назгула.
Но стоило ему отвлечься, как Черный Гном забыл о приказе идти в Габилгатхол и продолжил охоту на жителей своего бывшего клана. Майар обнаружил это не сразу – он отдал приказ и оставил назгула без внимания, считая, что тот направится прямиком во второй клан. Когда он наконец вспомнил о назгуле, тот все еще оставался в окрестностях Тумунзахара, гоняясь по окраинам за шахтерами.
Черного Гнома пришлось взять под непрерывное наблюдение. Саурон вел его по коридорам, одергивая на каждом шагу, словно норовистого скакуна. Только когда назгул был выведен в сырой и пустынный коридор под заливом, соединявший оба гномьих города, майар позволил себе отвлечься на другие дела. Он кликнул посыльного орка и потребовал к себе военачальников с отчетами о подготовке войск.
Выслушав оркских главарей, он вернулся к назгулу. Тот не мог не подчиняться кольцу всевластья, но злобно ворчал в ответ на каждое требование и при малейшем попущении продолжал вести себя как попало. Тем не менее, Черный Гном был свиреп и беспощаден, что совпадало с потребностями Саурона. Нужно было только привести его к Ньяллу.
От этого занятия его и отвлек посыльный орк. Саурон пообещал намотать ему кишки на нос, если дело окажется пустяковым, и велел говорить.
– Бахул, там у ворот вас какой-то колдун спрашивает! – выпалил орк.
– Колдун? – Саурон искривил нижнюю губу. – С чего ты взял, что это колдун?
– Охранники у ворот говорят – хотели схватить его, а он повел вот так посохом, и они попадали. А он – вызовите, говорит, хозяина, у меня к нему разговор есть.
– Хммм… – Похоже, угроза кишкам посыльного миновала. – А как этот колдун выглядит?
– Не знаю, бахул.
– Ладно. Убирайся отсюда, болван.
Орк ушел, а Саурон подошел к окну с видом на ворота – тому самому, из которого некогда вылетел Инканус. В двух десятках шагов от ворот стоял старый атани в ослепительно-белом балахоне, с длинной бородой снежной белизны и такими же белыми прядями волос, спускающимися на широко развернутые плечи. На узком горбоносом лице старца светились проницательные черные глаза, не по возрасту живые и яркие. Старец опирался на длинный посох, украшенный вытянутой кверху мордой дракона с крупными бриллиантами в глазницах.
Саурон усмехнулся – к нему явился сам Каранир, глава Ордена истари.
Майар отвернулся от окна и пошел к воротам, почему-то оправляя на ходу куртку. Независимых истари было пятеро, и все они были очень разными. Наиболее опасным для себя он считал Олорина, который только назывался независимым, а на деле давным-давно был добровольным прислужником Валинора. Радагаст, по его понятию, был слабаком, ушибленным на птичках и независимым только потому, что с таких, как он, спрос маленький. Палландо – тот был по-настоящему независим. Он точно так же не оглядывался на Валинор, как и на приверженцев Мелькора, и не одобрял любое принуждение, не делая исключения и для себя. Этот маг стал бы опасным, если бы обладал хоть десятой долей инициативы Олорина, но обычно он имел привычку оставаться в стороне от распрей. Алатар был упрям, как и его любимцы-гномы, и уже по этой причине с ним невозможно было договориться.
Но Каранир… Самый могущественный из пятерки магов, Искусник был себе на уме и у него было правильное отношение к власти. То есть, этот маг считал, что гораздо лучше, когда властвует он сам, а не кто-то другой. Его и выбрали главой Ордена потому, что он оказался единственным из пятерых, не посчитавшим эту должность обузой. Каранир оглядывался на Валинор, но никогда не глядел ему в рот, он не ссорился и с Мелькором, пока тот оставался на Арде. Во время Войны Гнева он не выступил открыто ни на той, ни на другой стороне.
Саурон прекрасно понимал, что Каранир не из тех, кто присоединяется к победителю. Этот маг терпеть не мог подчинения и скорее уж относился к третьей стороне, которая захватывает первенство, когда обе враждующие стороны ослабят друг дружку. Именно поэтому его можно было заполучить в союзники. За таким союзничком нужно было неусыпно приглядывать, чтобы не вывернулся из рук, но все равно это было бы гораздо лучше, чем получить его во враги.
Он пересек двор, следя, чтобы его шаг был не слишком торопливым, и вышел из ворот к Караниру. Они оказались в десятке шагов друг от друга.
– Надо же, сам глава Ордена сюда пожаловал… – иронически протянул майар, так и не дождавшись, когда маг заговорит.
– Олорин сказал, что ты согласен вступить в переговоры. – Звучный, ласковый голос Каранира смягчил смысл сказанного, но Саурон все равно нахмурился. – Или он опять все перепутал?
– Разумеется, перепутал, почтенный Каранир. – Саурон сумел сказать слово «почтенный» так, что оно прозвучало как «презренный». – Я прекрасно помню, что велел ему сообщить остальным магам, чтобы они не мешались у меня на дороге. А если кто из них вдруг надумает со мной сотрудничать, пусть приходит. Увидев тебя перед моими воротами, я подумал, что именно за этим ты сюда и пришел. Все-таки от Нуменора до Мордора путь неблизкий, из-за пустяка сюда не отправишься.
– Это смотря на чем путешествовать, – миролюбиво ответил маг. – И мир в Средиземье – это не пустяк, недостойный внимания главы Ордена. Я не хочу ни пугать тебя, ни призывать к твоей совести – давай просто побеседуем, а затем, возможно, ты сам отступишься от своего замысла.
– Можно и побеседовать. – Саурон кивнул на ворота. – Нам будет удобнее, если мы пройдем в мои комнаты.
– Благодарю, мне вполне удобно и здесь. – В голосе мага прозвучал категорический отказ.
– Боишься?
– Я не ловлюсь на подначки. Принимать приглашение врага – это не смелость, а глупость.
– Разве мы уже враги? Я не объявлял войну вашему Ордену. Ты явился ко мне на переговоры – очень хорошо. Кто мы друг другу – это выяснится только после них, не так ли?
– Когда это выяснится, тогда я и буду вести себя соответственно. А сейчас я предпочитаю ожидать худшее. Коварство Мелькора известно всем, а ты – один из его ближайших приспешников.
– Сподвижников, почтенный Каранир, сподвижников. И слово «коварство» мне тоже не нравится. «Тактическое хитроумие» звучит гораздо лучше. Это – оружие слабой стороны, а я не настолько глуп, чтобы считать себя сильнее валаров.
Каранир приподнял белые брови. В его глазах блеснул одобрительный огонек.
– Рад, что ты правильно оцениваешь свое положение. Признаться, я думал, что мне еще предстоит долго убеждать тебя в этом.
– Было бы смешно начинать борьбу, не зная подлинного соотношения сил, не так ли?
– Тем более смешно начинать ее, зная подлинное соотношение сил.
По красивому эльфийскому лицу Саурона скользнула презительная гримаса.
– Слышать такое от тебя, Каранир… Я бы еще понял, если бы это сказал Радагаст. Ты – самый могущественный из истари, и ты не обязан подчиняться валарам. Независимость – дорогое качество, другие за него борются, а тебе оно даровано сразу, самим Илуватаром. Как ты думаешь, для чего?
По лицу Каранира прошла легкая тень. Едва заметная, она не ускользнула от внимания майара, который не стал дожидаться другого ответа.
– Вот скажи мне, Каранир, – продолжил он. – С чем ты ко мне явился, независимый истари? Говорить со мной от лица валаров? Или все-таки с чем-то еще?
– Я… – Прославленное красноречие Искусника дало сбой. – Да, у меня к тебе есть предложение от валаров.
– И что они мне предлагают?
– Ты отдаешь им кольца – включая и то, главное – а они за это прощают тебя.
– Прощают меня?! Да почему они вообразили, что я нуждаюсь в их прощении?!
– Сейчас не нуждаешься – потом будешь нуждаться, – спокойно ответил маг. – Потом может оказаться поздно, поэтому я говорю с тобой сейчас.
– Только не прикидывайся, Каранир, и не утверждай, что ты заботишься исключительно обо мне.
– Я забочусь обо всем мире. В том числе и о тебе – хотя, признаю, не в первую очередь.
– Весьма трогательно, но мне твоя забота ни к чему. Подумай, и ты сам поймешь, что время работает не на валаров, а на меня. Валары давно выдохлись, им давно ничего не нужно, кроме праздной жизни в своем Валиноре, а я с каждым днем буду становиться сильнее. Когда-то они пропели песню с чужого голоса и успокоились на этом, но первоначальный мотив давно искажен. Да, и кто станет утверждать, что этот мотив – единственный? Или самый совершенный? Нет, песня творения продолжается и каждый вправе пропеть свою мелодию. Посмотрим, как они сумеют заткнуть мне рот!
Впервые в жизни слова отказали Караниру. Маг молча смотрел на стоявшего перед ним майара, словно заново увидев его. Этот заносчивый подонок, каким бы он ни был, в одном был абсолютно прав – зло лезет в прорехи, когда добро ветшает. Только самый предвзятый не замечал, что валары давно отстранились от забот по мироустройству, а мир за истекшие тысячелетия стал сложнее и требовал постоянного внимания. В отношении валаров к миру царили привычка и усталость, но старые методы уже не соответствовали новым временам.
И еще в одном Искусник был согласен с майаром – песня творения продолжается и каждый вправе пропеть свою мелодию. Если был Илуватар судил иначе, он не наделил бы своих помощников даром к собственному творчеству.
Этот соблазн не однажды являлся к магу, но Каранир был осторожным и успешно преодолевал его, трезво оценивая свои возможности. И вот теперь перед ним стоял такой же одиночка, осмелившийся бросить вызов старому порядку.
– Ты забыл про Мелькора, – нашелся наконец маг. – Он был куда сильнее тебя, но ему сумели заткнуть рот.
Саурон взял себе на заметку, что Каранир не назвал Мелькора ни врагом, ни отступником.
– А что такое сила? – небрежно усмехнулся он. – Думаешь, я тогда не понял, что один айнур не может противостоять всем остальным, даже если это Мелькор? Но если я подчиню себе народы Арды, это будет силой даже по сравнению с айнурами.
– Твой замысел уже наполовину провалился. Эльфийские кольца остались свободными от твоей цепи, да и на гномьи я бы на твоем месте не слишком-то рассчитывал.
– Это помеха, но еще не беда. Эльфийский народ идет на закат – и в буквальном, и в переносном смысле. Сейчас эльфы еще имеют вес в Средиземье, но со временем они останутся только в легендах. То же самое верно и для гномов.
– Почему ты так уверен в этом?
– Потому что если в саду завелись сорняки, то без хозяйского присмотра там в конце концов останутся одни сорняки. Если уж Илуватар сотворил Второй Народ, ему следовало бы отделить его от Перворожденных или по крайней мере заставить валаров получше присматривать за аданами. А что до гномов – они есть, пока в горах есть рудные залежи, а дальше что? Только аданы способны жить где угодно, как угодно и на чем угодно. В этом они превосходят даже орков с гоблинами, потому что они умнее. Я думаю, со временем они вытеснят все остальные народы Средиземья – поэтому, Каранир, главное у меня осталось. – Саурон похлопал себя по груди чуть ниже шеи, где висела цепочка с двенадцатью людскими кольцами: – Вот здесь.
Каранир окинул выразительным взглядом стройную эльфийскую фигуру майара.
– Тем не менее, ты носишь облик эльфа, а не адана, – обронил он.
– Это было нужно для дела, когда я был у эльфов.
– А теперь?
– Мои сторонники привыкли ко мне в этом облике, и пока я не вижу нужды менять его. Ты лучше оглянись на себя и на свой Орден – было время, когда все вы, кроме Алатара, выглядели эльфами, а теперь вы все как один вырядились в оболочку аданов. Как по-твоему, о чем это говорит?
– Я живу в Нуменоре, среди аданов, поэтому и выгляжу как они, а что до остальных магов, за них я не могу… – Каранир вдруг поймал себя на том, что он объясняется или даже оправдывается перед этим майаром. – Да и какое это имеет значение?! Мы, кажется, говорили не об этом!
– И об этом тоже. Если у меня не будет ни эльфийских, ни гномьих колец, я от своего не отступлюсь. Просто я начну чуть позже.
Их взгляды сошлись, словно клинки, и застыли так на долгое мгновение. Никто не хотел опустить глаза первым. Между ними не было сказано ни слова ни о добре, ни о зле – разговор шел о власти. Каранир понимал, что дело было не в этом выскочке майаре – если он получит должное, ему на смену рано или поздно появятся другие. Дело было в валарах, самоуспокоенность которых неизбежно вызовет к жизни новые когорты властолюбцев.
Когда начнется передел власти, ему не хотелось бы оказаться в хвосте когорты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58