— Это входит в услуги.— И дорого стоят такие услуги? — поинтересовался у нее Шелк.— Довольно прилично, но все это оплачивается из бюджета драснийского посольства. Твоему кузену это не очень понравилось, но я его в конце концов убедила заплатить.Шелк язвительно улыбнулся.— До рассвета у нас в распоряжении несколько часов, — продолжала Бархотка. — За ивняком — наезженная дорога, через милю с лишним она выходит на дорогу имперского значения. Пока не отойдем на такое расстояние, чтобы нас не было слышно в городе, будем, пожалуй, двигаться со скоростью пешего. Стражники у южных ворот могут проявить любопытство, если услышат стук копыт.В кромешной промозглой тьме они оседлали лошадей и стали пробираться сквозь ивняк, а потом поехали по дороге. Гарион подъехал к Шелку.— А что происходило в этом доме? — полюбопытствовал он.— Почти все, что ты можешь вообразить, — со смехом ответил ему Шелк. — И кое-что, чего не можешь. Людям, у которых есть хорошие деньги, там могут предложить массу развлечений.— Ты узнал там кого-нибудь?— Кое-кого узнал. Весьма уважаемые люди из знатнейших семейств империи.Сенедра, ехавшая сразу за ними, презрительно фыркнула.— Не понимаю, как мужчины могут появляться в таких местах.— Там клиенты не только лица мужского пола, Сенедра, — откликнулся Шелк.— Не может быть, чтобы ты серьезно это говорил.— Немало дам из лучших домов Тол-Хонета нашли там небезынтересные способы рассеять домашнюю скуку. Они носят маски. И, конечно, самый минимум остального. Я узнал одну графиню — из столпов рода Хорбитов.— Если она была в маске, как же ты ее узнал?— У нее есть особая примета — родинка на месте, которое редко видно. Несколько лет назад мы были в довольно дружеских отношениях, и она позволила мне посмотреть.Наступило долгое молчание.— Мне больше не хочется обсуждать эту проблему, — с нарочитой важностью сказала Сенедра и, пришпорив лошадь, обогнала Шелка с Гарионом и присоединилась к Полгаре и Бархотке.— Но это же она приставала с расспросами, — с невинным видом оправдывался Шелк перед Гарионом. — Ты ведь сам слышал.Они уже несколько дней скакали на юг. Погода улучшалась. Ирастайд прошел для них, по существу, незамеченным, потому что они были в пути, и Гарион, как ни странно, даже сожалел по этому поводу. С раннего детства он привык к тому, что этот праздник, приходящийся на середину зимы, был одним из самых ярких событий года, и не отпраздновать его казалось в некотором роде попранием чего-то очень святого. Он рассчитывал где-нибудь по пути купить Сенедре какой-то особенный подарок, но больше поцелуя подарить ей ничего не удалось.В нескольких лигах от Тол-Боуруна они встретили богато одетую пару, скакавшую на север, в столицу империи, в сопровождении десятка или даже полутора десятков слуг.— Эй, друг, — обратился одетый в бархат богач к Шелку, который ехал в этот момент во главе кавалькады, — что нового в Тол-Хонете?— Что там может быть нового? — угодливо ответил драсниец. — Все по-старому — убийства, заговоры, интриги. Нормальные развлечения для благородных людей.— Мне что-то не нравится твой тон, друг, — сказал богач.— А мне что-то не нравится, когда меня зовут «друг».— Ой, а мы слышали такие рассказы! — вступила в разговор легкомысленная по виду дамочка, одетая в бархатную пелерину на меху. — Это правда, что там кто-то задумал перебить всех Хонетов? Говорят, будто целые семьи вырезают, прямо в постелях.— Балера, — недовольным голосом одернул ее муж. — Что ты повторяешь всякие слухи?! Ты посмотри на этого человека. Разве он может что-нибудь знать о том, что происходит в столице? Я уверен, будь в этих дурацких слухах хоть доля правды, Нарадас рассказал бы нам.— Нарадас? — На крысином лице драснийца сразу появился интерес. — Это купец из Ангарака с бесцветными глазами?— Как, вы знаете Нарадаса?! — удивленно воскликнул богач.— Я знаю о Нарадасе, ваше превосходительство, — осторожно ответил Шелк. — Глупо ходить и говорить на каждом углу, что ты знаком с этим типом. Вы же знаете, император назначил цену за его голову.— Этого не может быть!— Простите, ваша честь, но в Тол-Хонете об этом все знают. Если вы сообщите, где его найти, то запросто получите тысячу крон.— Тысячу крон!Шелк заговорщически огляделся по сторонам.— Мне не следовало бы говорить лишнего, — произнес он полушепотом, — но в Тол-Хонете ходят упорные слухи, будто золотые монеты, которыми он прямо-таки сорит, фальшивые.— Фальшивые?! — воскликнул богач, выпучив глаза.— Мастерская подделка, — продолжал Шелк. — Золото вперемешку с дешевыми металлами. Монеты выглядят как настоящие, но не стоят и десятой части их номинала.Богач побелел и механически похлопал по кошельку, привязанному к поясу.— Все это делается, чтобы подорвать толнедрийскую экономику, расстроив денежную систему, — принялся объяснять Шелк. — Хонеты были каким-то боком причастны к этому, вот их и убивают. Естественно, всякого, кого хватают с такими монетами, тут же вешают.— Что?— А как же? — Шелк пожал плечами. — Император хочет на корню истребить это явление. Тут без строгих мер не обойтись.— Я пропал! — застонал незнакомец. — Скорее, Балера! — крикнул он, заворачивая лошадь. — Надо немедленно возвращаться в Тол-Боурун! — И они быстро поехали в обратную сторону.— Вы еще не узнали, какое королевство стоит за всем этим! Не хотите узнать?! — крикнул Шелк им вдогонку, а затем согнулся в седле от хохота.— Великолепно, принц Хелдар, — восхищенно произнесла Бархотка.— Этот Нарадас везде поспевает, — заметил Дарник.— Я думаю, теперь ему придется постоять на якоре, — ухмыльнулся Шелк. — После того как слухи расползутся, ему, я думаю, будет трудно сорить деньгами. Не говоря уж о том, что вознаграждение, о котором я упомянул, вызовет интерес у некоторых военных.— Ты ужасно, однако, обошелся с этим господином, — неодобрительно заметила Бархотка. — Теперь он приедет в Тол-Боурун, вытащит все свои запасы и закопает.Шелк пожал плечами.— Не будет в другой раз связываться с ангараканцами. Ну что, прибавим ходу?Тол-Боурун они проехали без остановки и направились дальше на юг в сторону Леса Дриад. Когда этот древний лес появился на горизонте по ходу их пути, Полгара подъехала к дремлющему в седле Белгарату.— Думаю, нам надо остановиться и засвидетельствовать почтение Ксанте, отец, — предложила она.Старик стряхнул с себя сон и посмотрел в сторону леса.— Может быть, — с сомнением в голосе буркнул он.— Мы обязаны ей за ее гостеприимство, отец, к тому же это по пути.— Хорошо, Пол, но только ненадолго. Мы уже отстаем от Зандрамас на несколько месяцев.Дорога полем закончилась, и путники очутились среди старых, замшелых дубов. Ветер отряхнул с них листву, и голые ветви чернели на фоне неба.Странная перемена произошла с Сенедрой, как только путешественники вступили в лес. Хотя теплее не стало, она откинула капюшон и встряхнула своими кудрявыми волосами, отчего мелодично зазвенели ее серьги в форме желудей. Лицо королевы стало удивительно безмятежным, нимало не выражающим того горя, которое накладывало на него отпечаток с момента похищения сына. Взгляд сделался спокойным и отрешенным.— Вернулась, — почти прошептала она в тишине леса, толстые стволы которого не давали разгуляться ветру.Гарион скорее почувствовал, чем услышал ее полушепот. Со всех сторон до него доносились звуки, напоминавшие печальные вздохи, хотя ветер сюда не долетал. Эти вздохи едва воспринимал человеческий слух. Вместе они складывались в тихую печальную песню, в которой Гарион услышал сожаление и надежду.— Почему они так переживают? — тихо спросил Эрионд Сенедру.— Потому что зима, — объяснила она. — Потому что им жаль своей листвы, жаль, что птицы улетели на юг.— Но ведь снова придет весна.— Они это знают, и все равно зима печалит их.Бархотка с любопытством смотрела на маленькую королеву.— Благодаря своему прошлому Сенедра удивительно чувствует деревья, — пояснила Полгара.— Вот не знала, что толнедрийцы любят природу.— Она лишь наполовину толнедрийка, Лизелль. Любовь к деревьям пришла к ней по другой линии.— Я дриада, — просто сказала Сенедра, сохраняя мечтательное выражение лица.— Я не знала этого.— А мы и не афишируем, — сказал Белгарат Лизелль. — Нам и без того нелегко было приучить алорийцев к мысли, что толнедрийка может быть ривской королевой, так что не хватало еще сообщить им, что среди ее предков есть и нечеловеческая ветвь… В греческой мифологии дриады (от «дрис» — дуб) — лесные нимфы, которые рождались с деревьями, жили в их листве и умирали с ними.

Они разбили простенький лагерь как раз неподалеку от того места, где королева Салмиссра напустила на них несколько лет назад своих ужасных подручных.Поскольку в этом священном лесу нельзя было рубить сучья и ломать ветки, им пришлось довольствоваться тем, что они находили на земле, среди листвы, отчего костер получился очень маленький. Смеркалось. Шелк посмотрел на слабый огонь костра, затем на деревья, из-за которых прямо-таки осязаемо надвигалась чернота, и пророчески сказал:— Думаю, нас ждет холодная ночь.Гариону спалось скверно. Хотя он и нагреб побольше листвы под постель, которую делил с Сенедрой, влага и холод — а исходили они и от самой листвы, — казалось, проникали до костей. Он окончательно освободился от мучительного перемежающегося бодрствованием сна, когда первые бледные лучи света стали просачиваться сквозь туман и деревья. Он сел и собрался было сбросить с себя одеяло, но замер, увидев Эрионда, сидящего на поваленном стволе по другую сторону давно погасшего костра, а рядом с ним — дриаду с каштановыми волосами.— Деревья говорят, что ты друг, — говорила дриада, рассеянно играя стрелой с острым наконечником.— Я люблю деревья, — ответил Эрионд.— Они не про то.— Я знаю.Гарион тихонько снял с себя одеяло и встал. Дриада проворно протянула руку к луку, лежавшему рядом с ней, но затем отдернула ее.— Ах, это ты, — сказала она, потом внимательно оглядела Гариона серыми глазами и произнесла:— Ты, по-моему, постарел, да?— Всего на несколько лет, — улыбнулся Гарион, силясь вспомнить, когда он ее видел в последний раз. Легкая улыбка коснулась уст дриады.— Ты меня не помнишь, да?— Да нет, что-то…Дриада рассмеялась, затем взяла в руки лук и, натянув тетиву, нацелилась стрелой в Гариона.— А это тебе не поможет вспомнить?Гарион захлопал глазами.— А-а, так это не ты ли хотела убить меня?— Это было бы справедливо: я тебя поймала, я должна была и убить тебя.— Вы что, убиваете каждое человеческое существо, которое попадает вам в руки? — спросил дриаду Эрионд.Она опустила лук.— Нет, не каждое. Иногда я нахожу им другое применение.Гарион повнимательнее присмотрелся к дриаде.— А ты совсем не изменилась. Какая была, такой и осталась.— Я знаю. — Затем она взглянула на него с вызовом и спросила: — И такой же хорошенькой?— Даже очень.— Как приятно это слышать. Может, я очень рада, что не убила тебя. А почему бы нам не уйти куда-нибудь, где ты смог бы мне сказать еще что-нибудь приятное?— Ну все, хватит, Ксебела, — резко сказала Сенедра, все еще продолжая лежать в постели из листьев. — Он мой, так что выкинь из головы эти штучки.— Привет, Сенедра, — сказала дриада с каштановыми волосами таким тоном, словно они виделись с Сенедрой не далее как на прошлой неделе. — Ты не хочешь поделиться им с одной из своих сестер?— Ты же мне не дала бы свой гребешок, правда?— Конечно нет. Но это же все-таки гребешок. А тут…— Ну как мне объяснить тебе, чтобы ты поняла? — И Сенедра, сбросив одеяло, поднялась на ноги.— Ох, люди. Вы так странно рассуждаете. — Дриада задумчиво посмотрела на Эрионда, маленькой ручкой погладив его по щеке. — А как насчет этого? Он тоже твой, да?Появилась Полгара. Лицо ее было спокойным, но одна бровь поднялась.— Доброе утро, Ксебела. Рано же ты встала.— Я охотилась, — ответила дриада. — Этот светловолосый принадлежит тебе, Полгара? Вон тем Сенедра не хочет делиться со мной, так, может… — И она с томным видом провела по мягким кудрям Эрионда.— Перестань, Ксебела, — отрезала Полгара. Дриада вздохнула и поджала губы.— Скучные вы все какие-то. — Затем она встала, оказавшись такой же миниатюрной, как Сенедра, и тонкой, словно ива. — Ой, я чуть не забыла. Ксанта просила, чтобы я отвела вас к ней.— А тебя понесло в сторону, — сухо заметила ей Сенедра.— Так день еще не начинался.Потом к погасшим углям вышли Белгарат с Шелком, а затем и Дарник с Тофом.— Вон сколько их у вас, — с интересом заговорила Ксебела. — Уж одного-то могли бы одолжить на время.— О чем у вас речь? — заинтересовался Шелк.— Не обращай внимания, Шелк, — успокоила его Лизелль. — Нас хочет видеть Ксанта, сразу после завтрака, и Ксебела покажет нам дорогу. Да, Ксебела?— Пожалуй. — И дриада вздохнула, явно недовольная.После легкого завтрака дриада повела их через древний лес. Белгарат, ведя под уздцы лошадь, шел рядом с ней. Со стороны казалось, будто они оживленно беседовали. Гарион заметил, что дед время от времени тайком достает что-то из кармана и дает изящной дриаде, а та жадно хватает и тут же кладет в рот.— Что это он дает ей? — заинтересовалась Бархотка.— Сладости, — ответила ей Полгара, и в голосе ее сквозило неудовольствие. — Ей их нельзя, но он вечно, как появляется в этом лесу, угощает ее сладким.— А, понятно. — Лизелль поджала губы. — Не слишком ли она молода, чтобы вот так…Сенедра засмеялась.— Внешность может быть обманчивой, Лизелль. Ксебела несколько старше, чем выглядит.— И сколько же ей?— Лет двести — триста, не меньше. Она того же возраста, как и ее дерево, а дубы живут очень долго.Через некоторое время Гарион стал слышать то смех, то шепот, то позвякивание крошечных золотых колокольчиков. Иногда за деревьями он замечал мелькание цветных пятен: это пробегали дриады, и до него доносилось позвякивание их сережек.Дерево королевы Ксанты оказалось еще более раскидистым, чем запечатлелось в памяти Гариона, — его сучья достигали ширины наезженной дороги, а дупла в стволе напоминали вход в пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55