Торжественный обряд достиг апогея, когда шаман открыл корзинки и
содержимое их высыпал на тела новобрачных. Муравьев было такое множество,
что местами они облепили кожу сплошным черным шевелящимся покровом.
Жестоко кусая, они мгновенно расползались по телам, и не оставалось уже ни
одного живого места, куда бы они не вгрызались, испуская свой жгучий яд.
Юные страдальцы держались стойко и ни разу даже не вздрогнули. Юноше
муравьев досталось больше, и порой мне казалось, он вот-вот лишится
чувств. Свирепые насекомые тучами заползали на лица, и мученикам
приходилось смежать веки, чтобы уберечь глаза. Но, несмотря ни на что, они
переносили боль мужественно, и лишь у юной индианки из-под сомкнутых век
ручейками текли слезы. Но и она не издала ни звука и не шевельнулась.
Какое-то время спустя муравьи стали сползать с тел и разбегаться в
разные стороны. Шаман признал, что новобрачные выдержали испытание. Но
тогда несколько буйных юнцов громогласно возмутились: "Нет, она не
выдержала испытания - у нее лились из глаз слезы, значит, они не могут
жениться!" Другие же выступили в защиту молодоженов. Поднялся шум,
разразилась ссора. И только благодаря присутствию гостей дело не дошло до
драки. Большинство варраулов, хотя и не без помощи тычков и
подзатыльников, довольно быстро одержали верх над смутьянами и усмирили
завистников. На помосте вдруг воцарились мир и согласие. Молодожены
избежали беды.
По окончании муравьиного суда веселье и попойка возобновились с еще
большей, чем прежде, силой - как-никак теперь праздновалось что-то вроде
свадьбы. Для нас, гостей, и для старейшин развесили гамаки, предложив в
них улечься. Один из них занял я и, надо признаться, чувствовал себя в нем
весьма удобно и покойно. По кругу снова пошло кашири, правда, я лишь делал
вид, что пью. Зато многие из моих спутников изрядно упились. К счастью,
Арнак, Вагура и Ласана почти совсем не пили и следили за другими. Тем не
менее кое-кого из наших, упившихся до беспамятства, пришлось отправить на
шхуну проспаться.
Манаури, чувствуя себя на седьмом небе, не уклонялся от лишнего
глотка. Захмелев и лежа рядом со мной, он через Фуюди о чем-то оживленно
беседовал с Екуаной. Как видно, они делились между собой важными тайнами,
ибо Екуана теперь реже разражался смехом, часто морщил лоб, то и дело
бросая в мою сторону полные благосклонности взгляды. Наконец он вылез из
гамака и, придвинув табурет, сел подле меня.
- Анау, великий вождь, о мудрый Белый Ягуар! - нараспев заговорил он,
размахивая надо мной руками, что, вероятно, выражало его
доброжелательность ко мне. - Ты умный и могучий вождь!
- Перехвалишь ты меня, Екуана, - рассмеялся я. - Манаури, наверное,
наговорил тебе обо мне всяких небылиц.
- Небылиц? - повторил вождь, хитро прищурившись. - Белый Ягуар, я
вижу, к тому же еще и скромный вождь. А у кого много-много огненных зубов,
которые - бум, бум, бум! - и убивают всех врагов?
Екуана с почтением указал на серебряный пистолет, который я,
забираясь в гамак, положил подле себя.
- Такие зубы у меня есть, это правда! - согласился я, смеясь.
- А кто научил своих друзей, - продолжал вождь все тем же льстивым
тоном, - кусать огненными зубами? Белый Ягуар научил!
- И это правда! - охотно согласился я. - Но взгляни вокруг. Мои
огненные зубы умеют больно кусать, но твой кашири, хотя всего лишь
напиток, оказался сильнее. - И я выразительно посмотрел в сторону
нескольких захмелевших араваков.
Все окружающие нас разразились смехом, а Екуана с притворным
огорчением признал, что такова уж натура индейцев - все они неисправимые
пьянчуги.
Стремясь перевести беседу на темы более важные, я спросил Екуану, что
известно ему об англичанах, живущих якобы в устье реки Эссекибо, куда мне
хотелось бы со временем попасть. Но вождь уклонился от вопроса и не мог
или не хотел сказать ничего, кроме того, что где-то на юге действительно
живут англичане и они намного лучше, чем голландцы, но голландцев
значительно больше.
- О-о-о! Голландцы! - Екуана передернулся, будто вспомнил о чем-то
крайне неприятном.
- Неужели они настолько вам досадили? - заинтересовался я.
- Еще как! И даже не они, а их наемники - ловцы рабов...
Но тут Екуана словно спохватился и прикусил язык.
- Ты, Белый Ягуар, - спустя минуту вновь обратился он ко мне
просительным тоном, - плыви на запад, к реке Итамаке, а не на юг. У нас,
варраулов, и у араваков тебя встретят с открытым сердцем и с радостью, ибо
ты прибыл в тяжелую для нас минуту, и мы очень, очень тебе рады. У нас ты
найдешь верных друзей.
- О какой тяжелой минуте ты говоришь?
Екуана опять уклонился от ответа, сделав вид, будто не расслышал
вопроса, а возможно, и впрямь был слишком пьян. Он то и дело хлопал в
ладоши, подзывая к себе женщин, разносивших кашири, фрукты и прочую снедь.
Разносили их преимущественно молоденькие вертлявые девчушки. Они скакали
вокруг вас, как игривые козочки. Были среди них и девушки постарше, хотя
не менее игривые и веселые. Две из них присели на корточки возле моего
гамака и с комично-озабоченным видом наперебой что-то щебетали мне, словно
пичуги.
- Чего они хотят? - спросил я стоящих рядом друзой.
- Да просто дурачатся, проказничают.
- Что значит проказничают? Что они говорят?
- Говорят, что ради тебя не испугались бы муравьев...
Все восприняли это как веселую шутку, но Ласана, хоть и улыбаясь, тут
же решительно схватила юных кокеток за вихры, вытолкала из-под моего
гамака и прогнала прочь.
Солнце касалось уже кромки леса, день угасал. Екуане не терпелось
посмотреть наше оружие, и я отправился с ним на шхуну, велев вынести на
палубу все ружья. Они произвели впечатление. Вождь довольно долго смотрел
на оружие с немым уважением, а потом спросил, когда мы намерены двинуться
в дальнейший путь.
- Завтра, конечно.
- После восхода солнца начнется прилив, давайте тогда и двинемся.
- Разве ты тоже поплывешь с нами?
- Да, я должен проводить вас к Оронапи. Он знает уже о вашем
прибытии.
- Кто такой Оронапи?
- Оронапи - верховный вождь всех южных варраулов.
- Мои друзья араваки спешат на Итамаку, - напомнил я.
- Ничего. Вам по дороге: селение Оронапи Каиива находится на берегу
Ориноко в двух днях пути отсюда.
- Ну, если так, тогда мы не возражаем.
Судя по всему, Екуана придавал этому визиту какое-то особое значение.
Немного спустя он взял меня за руку и повлек куда-то в сторону, на берег
реки, где лежало десятка два лодок, наполовину вытащенных из воды. Здесь
были и маленькие каноэ из древесной коры, и значительно большие лодки,
сделанные из целого ствола, выжженного в середине. Вождь объявил, что
дарит мне одну из этих больших лодок, и предложил самому выбрать любую.
Такая лодка, вмещавшая более двадцати человек, была настоящим сокровищем,
и неожиданная щедрость Екуаны повергла в приятное изумление и меня, и всех
моих спутников.
- Берите, берите, - вождь довольно улыбался. - Три ваши испанские
лодки для наших рек слишком тяжелы. А наша легкая лодка вам пригодится -
она летит как стрела. На войне, - добавил он с загадочной улыбкой, - нет
ничего лучше индейской лодки.
- На войне? Ты угрожаешь нам войной?
- Я не угрожаю, Белый Ягуар. В этих лесах война подстерегает человека
за каждым кустом. Не избежать ее и тебе, нет, не избежать! Поэтому и нужна
тебе быстрая лодка.
Екуана опять разразился веселым своим смехом, и я не знал, как
воспринять странные его слова. Не желая оставаться в долгу, я предложил
ему выбрать себе в подарок какое-нибудь оружие из нашего арсенала. Он
выбрал шпагу, в его представлении, вероятно, олицетворяющую символ власти
ярче, чем ружье.
Позже, перед сном, лежа в гамаке и перебирая в памяти все события
этого дня, я не мог надивиться гостеприимству и поистине безграничной
сердечности варраулов.

СОЮЗ С ВАРРАУЛАМИ
С рассветом следующего дня мы пустились в дальнейший путь вверх по
реке. Плавание не доставляло нам никаких хлопот: был прилив, быстрое
течение несло нас в глубь материка, и шхуна, ловя к тому же в паруса
попутный ветер с океана, мчалась как на крыльях. Когда же ближе к полудню
начинался отлив и течение реки изменяло направление в противоположную
сторону, мы подходили к берегу, бросали якорь и дожидались очередного
прилива.
О боже, сколь же фантастическое, да что там фантастическое - просто
безумное богатство являла окружавшая нас природа!
И хотя прежде я слышал о ней немало всяких былей и небылиц, мне
трудно было удержаться теперь от восторга. Сколько всяких рыб невиданных
размеров и расцветок мелькало в мутных водах, выпрыгивая на поверхность,
сколько всевозможных обезьян резвилось в прибрежных зарослях! Какие только
таинственные звуки не будоражили наше воображение! А что за чудо для глаз
и сердца, когда высоко в небе над нами пролетали прекраснейшие из птиц,
громадные попугаи, сверкая причудливым сочетанием красок цветных перьев.
Сказочные птицы, называемые индейцами араканда и арарауна! А, наконец,
сами леса, сплошь покрывающие берега! Бушующие океаны лесов, гудящие
мириадами насекомых, леса, так яростно сплетенные и дико заросшие, что в
них нельзя ступить и шага без топора, - леса эти превосходили всякое
человеческое воображение!
Кроме подаренной мне лодки, нас сопровождала вверх по Ориноко еще
одна с командой гребцов из двух десятков варраулов. Сам Екуана плыл с нами
на шхуне, зато многие из наших араваков предпочли пересесть с корабля в
лодку и плыть на веслах. Отношения приязни, царившие в селении Екуаны,
сохранились и здесь. В пути не стихали веселые песни, велись задушевные
беседы.
Нам предстоял еще день пути до Каиивы, когда Ориноко, более похожая в
устье на громадный залив, стала принимать приметы реки, правда, реки
шириной в несколько миль, но все-таки уже явно реки. Следов человека мы до
сих пор не заметили ни разу, но из чащи теперь часто доносились звуки
барабанов. Это нас приветствовали жители прибрежных селений, таившиеся в
зарослях.
Екуана, явно довольный, обращаясь ко мне, говорил:
- Слышишь - это приветствуют тебя, Белый Ягуар! Ты наш брат!
- Там варраулы?
- О-ей!
Порой от берега отчаливала какая-нибудь небольшая лодка с двумя-тремя
гребцами, которые жестами выражали нам издалека свое дружеское
расположение.
Прежде чем мы достигли резиденции Оронапи, я собрал на совет Манаури,
Арнака и Вагуру.
- Скажите мне, варраулы всегда поддерживали такую дружбу с араваками?
- спросил я.
- Нет, - кратко ответил вождь. - Прежде они часто с нами враждовали.
- Чем же объяснить их поведение теперь?
- Теперь все изменилось.
- А тебя не удивляет такая внезапная перемена?
- Меня удивляет, - вмешался Арнак.
- А я говорю вам - все правильно, - решительно успокоил нас Манаури,
таинственно улыбаясь, словно ему ведомо было нечто неизвестное нам. - И
дело здесь не в араваках, а прежде всего в тебе, Ян. Это тебя они
приветствуют!
- Это мне и непонятно.
- А мне понятно. Ты помнишь, Екуана говорил: война подстерегает за
каждым кустом? Это не была шутка, а о тебе идет слава великого вождя.
- Это ты наговорил им обо мне всяких небылиц! - возмутился я.
- Манаури говорил правду. Так нужно, - возразил вождь.
- О какой войне идет речь? С испанцами?
- Нет.
- С кем же, черт побери?
- Пока не знаю. Но разве в лесах мало диких карибов?
- А варраулы - это карибское племя?
- Нет.
Вероятность оказаться втянутым в какую-то сомнительную авантюру мне
не особенно нравилась, но создавалось впечатление, что это льет воду на
мельницу Манаури. Не полагает ли вождь, что в обстановке войны ему проще
будет завоевать влияние в своем племени?
Но мере приближения к селению Оронапи, которое варраулы называли
Каиивой, барабаны на берегу били все громче, не стихая даже ночью, а порой
они слышались сразу с нескольких сторон, и тогда впрямь начинало казаться,
что это сам лес готовит нам триумфальную и торжественную встречу.
Когда мы подплывали уже к самой Каииве, мне опять пришлось облачиться
в шитый золотом капитанский мундир, на ноги надеть тяжелые башмаки, на
голову - шкуру ягуара, не запамятовать о серебряном пистолете и шпаге,
украшенной перламутром, а главное, как поучал меня Манаури, напустить на
себя грозный и надменный вид.
В Каииве не было такого помоста, как в селении Екуаны, и все хижины
стояли вразброс на вбитых в землю сваях. Под сенью самой большой из них,
стоявшей шагах в двухстах от берега реки, нас ожидал Оронапи во главе
целой свиты своих старейшин. Все, и особенно Оронапи, были разряжены в
разноцветные перья и ожерелья, на их телах - свеженанесенная раскраска,
сбоку - палицы с богатой резьбой. Как и предписывал церемониал, верховный
вождь сидел на табурете, а по бокам от него стояло несколько свободных
табуретов.
Когда мы сошли на берег, Оронапи не встал нам навстречу, как Екуана у
себя в деревне, а продолжал сидеть горделиво и важно, не сводя взгляда с
нашей группы. Неторопливым шагом я шествовал к нему в сопровождении
Манаури, Екуаны, Арнака, Вагуры и Фуюди. Оронапи продолжал сидеть. Как
видно, он себя ценил высоко и намерен был сидеть, пока мы не подойдем
вплотную.
Когда мы прошли уже примерно половину пути, Манаури шепотом
посоветовал мне остановиться. Я так и поступил. Тогда Екуана, несмотря на
свою тучность, проворно подскочил ко мне и стал горячо убеждать идти
дальше. Но Манаури оборвал его, предложив идти одному, без нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87