Иван держал смуглянку сзади, держал за шею, не давая ей вырываться.
Так они и пошли за жирным-он ее подталкивал, она упиралась, наваливалась
спиной на Ивана, ругалась, кричала. Но на нее внимания не обращали.
Пройдя с полкилометра, вертухай остановился. Остановились и Иван с
пленницей.
- Ну, дальше вам одним топать. А я назад! Все запомнили, а?!
- Все, - ответил Иван. - Может, пройдешь немного, хотя бы до провала?
- Нет! Мне тогда уже не выбраться!
- Ну, как знаешь! Силком не потяну! Прощай!
- Чего это-прощай! Ты рановато себя хоронишь что-то! - сказал жирный.
- Надо говорить-до свиданьица, вот как!
Иван тихо рассмеялся.
- Может, это я тебя хороню, чего ты такой самоуверенный!
Вертухай ответил на полном серьезе:
- Нет, со мной ничего не случится, я полуживой, а вот ты...
- Ладно, заткнись! Спасибо, что хоть так помог, тут ведь помощи не
дождешься!
- Предатель, - прошипела смуглянка, - тебе еще вкатят по первое
число!
- Хоть по последнее, - вяло согласился вертухай, - наше дело
маленькое! Ну, до встречи!
И поплелся назад, ступая по невидимым лужам, хлюпая, топоча, сопя и
вздыхая.
Иван подтолкнул смуглянку в противоположную сторону. Но она не
сдвинулась с места. Наоборот, развернулась к нему всем телом, навалилась
непомерной грудью.
- Ну чего ты, - тихонько прошептала она Ивану на ухо, - куда ты? - И
не дала времени для ответа, сама сказала: - Некуда тебе идти и незачем,
понял, дурачок! Разве это дело - гоняться за призраками? Обними меня!
Иван, поддаваясь какому-то колдовскому воздействию ее голоса, положил
ей руки на плечи, как были, прямо с обрывками цепей. Но она лишь теснее
прижалась к нему, не Обращая внимания на холодное и тяжелое железо.
- Я тебе нравлюсь? - опросила она вкрадчиво. - Попробуй меня,
дурачек, ну! И ты позабудешь про всех. Ты ведь сам не знаешь, кто тебе
нужен, правда, ведь не знаешь? Во-от! Я тебе нужна! Ну прижми сильнее, что
ты боишься, я не сломаюсь, я... - она засмеялась, поцеловала Ивана в губы.
И он прижал ее сильнее, зарылся носом в густые волосы. Голова шла кругом.
Иван терял самообладание. И тут она немного, словно играя с ним,
отстранилась. Его руки соскользнули с плечей по спине. И легли на полные
горячие бедра.
- Развяжи меня, - попросила она. - Мы немного постоим тут, а потом
выберемся - я знаю лазейку. Им никогда нас не сыскать! Мы будем жить с
тобой, вдвоем! И в этом мире есть укромные уголки. Гладь, меня, ласкай,
люби... Я твоя! А ты мой!
Ивану не надо было давать инструкций-его руки и так овладевали этим
роскошным телом. Об одном можно было пожалеть - что этих рук слишком мало!
Он хотел бы быть сейчас четырехруким, как тот уродец в зале Блаженства, а
еще лучше-тысячелапым как Хранитель! Тогда бы он вобрал в свои ладони все
ее тело, от мочек ушей до кончиков мизинцев на ногах, он не оставил бы ни
малюсенького клочочка кожи открытого и необласканного... Но так как рук
было явно недостаточно, да к тому же мешали эти проклятые цепи, Иван
вжимался в нее всем телом, позабыв обо всем на свете, теряя голову. Ему
казалось, что он нашел то, что искал, что она права! Зачем еще что-то? Он
владел прекрасной земной женщиной, с которой не могли сравниться создания
иных миров! Он ее любил! И она его любила! Она дрожала всем телом, она
нашептывала ему на ухо нежные слова. А он что-то шептал ей. Иван и сам не
заметил, как развязал ей руки, и она начала его умело и настойчиво, с
какой-то женской одержимостью ласкать.
- Я люблю тебя, - шептала она, обдавая жарким и сладким дыханием, -
ты мой, навсегда мой, мы заберемся в райский уголок, о котором никто тут
не знает, - мы сольемся воедино, чтобы никогда, слышишь, никогда не
разъединиться, ах, как я люблю тебя, это неземное блаженство...
Иван целовал ее груди, не мог насытиться ими, ему было мало, мало! Он
не соображал, где находится, с кем, что вообще происходит, она обворожила
его, околдовала... И все-таки он почувствовал, как ее рука скользнула к
поясу, дернула за рукоять парализатора.
Колдовские чары тут же рассеялись. Иван ухватил ее за кисть,
вывернул. Парализатор грохнулся на пол.
- Ты что-о?! - зло выкрикнула она, отпрянула на миг. Но тут же вновь
обхватила Ивана за плечи, прижала к себе. - Любимый!
Он оттолкнул ее, завел руку за спину - теперь она не могла вырваться
и убежать. В этот момент ему совсем не было жаль ее, он мог причинить ей
боль, несмотря на то, что она женщина. Это не имело ровно никакого
значения.* Она хотела его убить! Убить, перед этим обольстив, околдовав,
окрутив самым подлым образом! О-о, она была прекрасной актрисой. Но и Иван
был не лыком шит.
- Гад! Сволочь! Слизняк! - заорала она. - Все равно вы сдохнете! Они
вам не дадут выжить!
- Кому это-вам? - поинтересовался Иван. Он уже взял себя в руки. - Ты
что, в сторонке, что ли? Ты разве не наша, не землянка?!
- Отпусти, сволочь! Они уничтожат вас всех! Никому не будет пощады! А
тебя они прикончат заранее, чтобы ты...
- Ну чего примолкла, договаривай! - Иван вывернул руку сильнее.
- Обойдешься! Тебе не положено знать этого!
- Они что-то готовят против нас?! - Иван прокричал ей прямо в ухо. -
Что они замышляют?!
Смуглянка дернулась, но боль в руке остановила ее. Она выгнулась всем
телом, завизжала истерически, злобно.
- Не поможет, - заверил ее Иван, - тут никого нет, никто не прибежит
тебе на помощь. Отвечай, паскудина!
- Готовят! Да-а, готовят! - заорала ему в лицо, брызжа слюной,
смуглянка, видно, она не боялась свернуть себе шеи. Но зато Иван
испугался, слишком уж резко и неожиданно она вывернулась. Он чуть не
выпустил руки. А она орала: - Вы все передохнете, все! Они никого не
оставят! Только сотнюдругую рабов! Да еще с тыщенку самых породистых и
здоровых маток, и все! Правильно, давно пора уничтожить эту проклятую,
паршивую планетенку!
Иван отвел ее лицо ладонью. Сказал спокойно, с расстановкой:
- Нет, ты все врешь! Этого быть не может!
И Земля непаршивая планетенка, Земля-это прекраснейший из миров
Пространства. Ты винишь других в том, в чем сама виновата! Да, это так!
Тебе не пришлась по вкусу жизнь на Земле, а ничего путного найти вне ее ты
не смогла, устроилась на грузовоз, в обслугу, злилась на всех, так?!
- Не-т! - завизжала смуглянка. - Ты сволочь, гадина! Ты ни черта не
смыслишь в этой жизни! Не-е-ет!!!
И Иван понял, все так, он прав. Ему надо было бы ее добить-морально,
духовно. Но он лишь процедил ей на ухо:
- Тебя бросали на Земле любовники, многие бросали, я слышал... Может,
ты им не пришлась, может, получше кого находили. Но ты возненавидела не
их, ты их* носила в памяти, перебирала, хотела вернуть, а ты возненавидела
Землю! - Иван сдержал себя и закончил почти равнодушно: - Впрочем, это
твое дело. Я не зову тебя туда, на родину, можешь оставаться здесь, раз
тебе нравится!
- Не зо-ову-у?! - с ехидцей протянула смуглянка. - Да тебе там
никогда не бывать, слизняк!
- Ну ладно, пошли! - Иван грубо толкнул ее вперед.
Только пройти им далеко не удалось. На седьмом или восьмом шаге почва
разверзлась под ними. Они стали падать.
Иван, помня наказ вертухая-доброжелателя, не дергался. Он и ее сжимал
крепко-накрепко, чтоб ни рукой, ни ногой не могла шевельнуть.
Падали они долго. Ивану это падение было знакомо по прошлому разу.
Снова мелькали пещерные стены, камни, валуны, сталактиты и сталагмиты,
ревели водопады, брызги летели в лица... Но было ли это настоящим падением
или только иллюзией падения, Иван не знал. Он всматривался в черные
непроницаемые глаза смуглянки и видел-ей страшно, - она очень боится за
себя - вон, - закусила губу, ноздри расширены, трепещут крылышками, а
брови наоборот, напряжены, сведены к переносице, и не такая уж она
красивая, обычная баба, молодая, грудастая, симпатичная, но обычная! Иван
отвернулся.
Они упали прямо в фильтр-паутину. И на этот раз Иван не стал
вырываться из тенет, не стал вытягибать ног из болота, и смуглянке не
позволил. Они в считанные минуты прошли сквозь фильтр. И упали на гамак.
- Это еще что за явление, - пробурчала без вопросительных интонаций
мохнатая и сонная Марта.
- Привет, - бросил ей Иван: - Как висится?
- Убирайся вон!
- Обязательно уберусь, только вот приспособлю рядышком с тобой эту
подруженьку и сразу же уберусь! - заверил Иван. Говорил он самым
покладистым тоном.
- Убирайтесь оба!
- А ты заткнись, брюхо! - осмелела вдруг смуглянка. - Висишь - и виси
себе! Не то я те хобот-то вырву, стерва!
- Только без этого, - встрял Иван И спросил серьезно: - Где Лана?
Марта посмотрела на него заплывшими поросячьими глазками. Но
ответила. Иван даже не ожидал, что она ответит.
- Там!
- Где там?
- За стеной, слизняк. - Марта перешла на какойто змеиный шип. - Но
учти, если ты ее опять утащищь в мир смертных, она никогда тебе этого не
простит! Она проклянет тебя, понял? Ты станешь для нее самым ненавистным
существом во Вселенной! И эти, - Марта неопределенно кивнула в сторону,
отчего весь ее мохнатый живот-груша вместе со слизистым и морщинистым
хоботом затряслись, заходили ходуном. - И эти тебя никогда не простят, у
них каждая матка на вес... на вес... нет, тут золото не в цене, нас даже
не с чем сравнить, мы дороже всего! Иван успокаивающе помахал рукой.
- Ничего, - проговорил он, - я привел достойную замену русоволосой. -
Он повернулся к пленнице-заложнице, сжал ей руку сильнее, заглянул в
глаза. - Не так ли? Ты ведь хочешь вечного блаженства?
- Не-е-е-е-ет!!! - истерично завопила смуглянка. - Я загрызу тебя
собственными зубами, я повисну на тебе и не отпущу никуда, я убью тебя!
Не-е-е-ее-ет!!!
Иван скривился, прикрыл рукой ухо.
- Ну ладно, мы пошли, - бросил он Марте, - а ты не волнуйся, вечная
несушка, а то приплоду станешь мало давать.
- Во-о-он!!! - крикнула Марта.
И ее затрясло. За стеклом аквариума сразу поднялась какая-то муть.
Только Иван не стал рассматривать, что там происходило. Он шел к стене.
А стена оказалась настоящей, не пропускала. Тогда он ткнулся в
другую, в третью, попробовал пол под ногами по всему периметру. Лаза нигде
не было.
- Ну что, слизняк, - поинтересовалась Марта торжествующе, - застрял в
паутине, заблудился? Иван отпустил смуглянку, бросил ей коротко:
- Иди-ка, побеседуй с подруженькой!
- Это мы со всем нашим удовольствием, - просипела смуглянка.
Но она не стала набрасываться на висящую, не стала нервничать и
злиться как в начале, она просто наступила ногой на хобот, тянущийся к
аквариуму, пережала его.
- Ну?!
Одутловатое личико Марты исказилось страшной гримасой-чего только не
было в ней: и боль, и страх, и досада, и ненависть, и еще множество
подобного, мелкого и отвратного.
- Я жду! - повысила голос смуглянка, не убирая ноги.
- Гамак вас довезет! - выдавила висящая с крайним озлоблением. -
Проваливайте!
Иван снова схватил смуглянку за руку. Они вместе запрыгнули на гамак.
- Куда? - спросил Иван.
- Тяни влево, слизняк, - посоветовала Марта. Ее лицо успело принять
обычное сонное выражение. - И больше меня не беспокойте.
Иван сделал, как было сказано, потянул за стропы-канаты. И гамак
пошел влево, пошел прямо сквозь стену, будто ее и не было.
- Во! Видал?! - восхищенно воскликнула смуглянка. - У нас до такого
сроду не додумаются!
- А ты когда у нас в последний раз была?
- Когда и ты!
- Я в двадцать пятом веке, в середине, - тихо сказал Иван.
Смуглянка уставилась на него.
- Дура-ак! На Земле сейчас двадцать первый!
- Это в твоей башке двадцать первый! Тебе же говорили подруги в
садике, не верила, что ли?
- Враки все! - отрезала смуглянка.
- Ну, как хочешь, - Ивану надоели пререкания, чего с
неевоэьмешь-глупая, толстая, симпатичная, но здорово озлобленная баба, и
ничего больше, на нее и сердиться-то всерьез грех!
Они въехали на гамаке в огромное помещение, напоминающее скорее
обширнейшую пещеру, чем зал. И у Ивана глаза на лоб вылезли. Смуглянка
была почти в шоке-она словно рыба выброшенная на песок разевала рот,
закрывала его и снова разевала, но сказать не могла. Вдоль бесконечной
стены на сколько хватало глаз висели мохнатые шарообразные и грушевидные
матки-точные копии сонной Марты. Все они были опутаны сетями, шлангами,
трубочками, чем-то паутинообразным и поблескивающим несмотря на плохое
освещение. Все были растрепаны и одутловаты. Бледненькие хилые ручонки
торчали, казалось, прямо из волос. Поверху шла толстенная черная труба, и
из нее спускался к каждвй матке гибкий черный шланг искусственного
происхождения. Зато сотни, если не тысячи, морщинистых хоботов,
свивающихся в огромный жгут, стелющийся понизу, имели самый натуральный
вид. Все это было настолько жутко, что у Ивана комок к горлу подкатил.
Висящие тихо пели-хором, слаженно, будто подчиняясь палочке
невидимого дирижера. А может, они просто гудели в такт чему-то, гудели от
переизбытка чувств-понять было невозможно.
- А им тут неплохо, - сказал вдруг Иван смуглянке, - хочешь туда, в
вечное блаженство?
Смуглянка обожгла его ненавидящим взглядом. Отвернулась.
Они выпрыгнули из гамака, пошли вдоль стены, оглядывая висящих.
Смуглянка, сама того не замечая, тихонько подвывала им. Вид у нее был
совершенно обалделый.
Иэан искал русоволосую. Но ее не было здесь.
Он бы узнал Лану, как бы она ни выглядела сейчас, он бы ее сразу
выделил... а может, он уже прошел мимо? Сомнения терзали Ивана. Он теперь
не хотел, да и не мог шутить, какие там шутки! И помимо всего в мозгу
маятничком колотилось от виска к виску: "под колпаком! под колпаком! лод
колпаком!" А вдруг вернется этот самый, тот, о ком говорил вертухай, если
он вообще существует, если это не бредни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103