Надо убираться вон отсюда! Надо было вообще не приходить сюда! Это была
ошибка, страшная ошибка, и ему говорили об этом! Все правильно - Зло
умножает Зло, все верно-Зло порождает Зло! И вместо того, чтобы разомкнуть
эту чудовищную цепочку, он свел несводимые сами по себе концы, он привнес
в этот мир Зло! Но теперь поздно, теперь, все - ему теперь нечего делать
тут! Ему нужен возвратник, чтобы покинуть этот страшный мир, и ничего
больше! Назад! Домой!
Он подрулил на шлюпке к развороченной и обожденной капсуле, зацепился
внешним манипулятором за рваный край. Приготовился к выходу.
Медлить не стоило. Кровь стучала в висках, затылок ломило, перед
глазами опять поплыли темные круги. Он распахнул люк, выбрался наполовину.
В глазах совсем потемнело, пальцы начали разжиматься. Он почувствовал, что
теряет сознание, в ушах загудело, зашумело. И одновременно зазвучал
отдаленный, совсем слабый женский голос, чем-то знакомый, близкий, но
неузнаваемый, голос, доносящийся не снаружи, а звучавший изнутри: "...он
не придет сюда мстителем, нет! он не умножит зла! а если будет так, то
ляжет на него мое проклятье!"
Иван удержался на кромке сознания. Но внутри у него словно
перевернулось все. - Ему стало страшно. Не за себя, не за жизнь свою, а
просто-страшно до жути, до оцепенения, до паралича. Он безвольно осел
вниз. Люк закрылся-крышка автоматически задвинулась. Он сидел, опустив
руки, склонив голову. Он знал, что каждая секунда промедления может
грозить ему гибелью. Но ничего поделать с собой не удавалось.
Ему не в чем было обвинять себя. Он защищался. Он имел на это полное
право! В конце концов, он обязан был защитить себя, ведь не для того, он
проделал долгий путь, чтобы сразу же, у порога неизведанного, погибнуть?!
Да, все было так. Но под черепной коробкой раскатами громыхало: "помни, в
какой бы мир ты ни вознамерился вступить, не меч в него ты привнести
должен, не злобу и ненависть, не вражду и раздоры, а одну любовь только.
Добро на острие меча не преподносят... если вступишь на дорогу Зла и
отринешь Добро, будешь проклят на веки вечные. Иди!"
Куда идти? Как? Где дорога сама? Ответов на эти вопросы не было. Одно
Иван знал-хочешь, не хочешь, а выбираться из шлюпки и идти в капсулу за
возвратником надо. Он встал. Сдвинул крышку люка, высунулся. И тут же
обрушился вниз, ломая спинку кресла, ударяясь о переборки, рычаги,
приборы, теряя сознание.
Невидимый спектр.
Вход в Систему - "Система - Хархан-А.
123-ий год 8586-го тысячелетия
Эры Предначертаний, месяц цветения камней
Ему снилось что-то невообразимо далекое, может быть, никогда не
существовавшее, а лишь привидевшееся в грезах, придуманное или навеянное
чем-то, а может, и бывшее с ним... он не пытался разобраться, да и не мог,
наверное, даже если бы и очень захотел.
Он был невесом в этом сновидении. И его подбрасывало вверх что-то
теплое, нежное, сильное. Он взлетал под белый недосягаемый купол, замирал
на мгновенье - оно было сладостным и ощутимым - и падал вниз, в тепло и
нежность, чтобы снова взлететь, снова замереть, испытывая и восторг и
страх одновременно, чтобы застыть в парении хотя бы на миг, насладиться
этим мигом и постараться задержать его. Было несказанно хорошо, как наяву
не бывает, ему не хотелось ни кричать, ни говорить, он открыл рот, чтоб
только вздохнуть поглубже; падая, он зажмуривал глаза, взлетая, раскрывал
широко-широко. И все было прекрасно! Но последний раз взлетев и застыв на
мгновенье, он опустился не в мягкое и нежное, он вообще не опустился... он
упал на что-то холодное, колючее, непонятное. И это непонятное сжало его
тело, сдавило грудь, остановило полет. Сверху выплыли из-за белых сводов
три пугающе мертвых глаза...
Иван вздрогнул. Очнулся. Он лежал в полуразвалившемся кресле шлюпки.
Болела нога - наверное, он ее здорово ушиб при падении. Он все помнил. И
он догадывался, что за сила швырнула его обратно, когда он пытался
вылезти. Но ему оставалось лишь поблагодарить ее, что совсем не пришибла.
Иван включил обзорный экран. И обомлел! Ничего подобного он не видал
в своей жизни, хотя избороздил Пространство вдоль и поперек. Это было
невероятно. Или это просто казалось. Бескрайняя, необъятная чернота за
обшивкой шлюпки была пронизана вдоль и поперек, вширь и вкось какими-то
светящимися кристаллическими структурами - он даже не мог подобрать им
названия. Структуры были столь многосложны и затейливы, что усмотреть в
них системность, расположение в определенном порядке было невозможно. И
тем не менее, вопреки глазам и логике, какой-то порядок высочайшего уровня
угадывался - все эти переплетения, ребра, узлы не могли быть случайным
нагромождением, они были явно искусственного происхождения. Но их
масштабы! Иван видел сквозь исполинскую ячеистую многомерную сеть
проблескивающие звезды, туманности - ничто ничему не мешало, йсе было
увязано в единое гармоническое целое, фантастическое согласие
естественного и искусственного было просто непостижимым! Иван невольно
потянулся руками к глазам, намереваясь их протереть, - и наткнулся на
броню шлема. Нет, это не было продолжением сна, это существовало на самом
деле!
И еще одно он увидел. Ближайшие, самые крупные части структуры, ее
ребристые поперечные и продольные оси, со всеми исходящими из них
ответвлениями, сочленениями надвигались на него - надвигались достаточно
быстро, грозя столкновением, ударом... Но всякий раз шлюпка, будто сама
собой или же подчиняясь чьей-то воле, уклонялась от удара, проскальзывала
в ячею... Иван даже - не сразу сообразил, что двигались не структуры, а
его крохотное и утлое суденышко, лавировавшее между ними. И все это было
настолько ни на что не похожее, настолько нереально, что мозг отказывался
принимать это за явь-хотелось закрыть глаза, отмахнуться.
Проплывая мимо очередного бледнолилового ребра, несущего множество
отростков и отросточков, Иван увидал, что сам ствол ребра совсем немного
вздымается, утолщается, но тут же опадает, будто он живой, словно он
дышит. И это вообще не укладывалось в голове. Иван даже позабыл про свои
ушибы, про отчаянное положение свое. Он глядел в экраны и думал, что
сходит с ума.
Никакой определенной цели, к которой могла бы стремиться его щлюпка,
на экранах не было. Локаторы работали нормально, и бортовая машина
показывала, что в них нет поломок, что все в порядке. Но локаторы ничего
не показывали, они не реагировали на эти сочленения и отростки, они вообще
казалось не замечали раскинутой в Пространстве Многомерной ячеистой сети!
И все-таки какая-то цель была! Его явно вели куда-то, именно вели, в
крайнем случае, волокли, тянули на невидимом экране или же толкали - ведь
двигатели шлюпки были выключены. Она не должна была двигаться!
При ближайшем рассмотрении Иван заметил, что поверхность структур во
всех их ответвлениях не гладкая и ровная, а как бы поросшая чем-то
наподобие мха. Мох этот и создавал наверное видимость какого-то движения,
шевеления, дыхания. В зависимости от угла подлета менялись цвета: из
лиловых переходили в серые, потом зеленовато-желтыми становились и
начинали светлеть, высвечиваться изнутри до почти чистой желтизны. У него
начинало рябить в глазах, но он смотрел, запоминал, пытался осмыслить хоть
как-то непонятное явление, проанализировать его. Нахлынувшее любопытство
изгнало из сознания страхи, волнения. Он позабыл о прошлом, о неведомом
грядущем. Его занимало только непонятное настоящее.
Отрезвил скрипучий низкий голос, отчетливо прозвучавший под шлемом,
голос нудный и раздраженный:
- Эй, Гнух, ты заснул, что ли? Тебе не кажется, что эта амеба излишне
любознательна, а? Или ты ее решил поразвлекать немного перед распылением?!
Не будь ребенком. Гнух, выруби слизняка!
Иван ничего не почувствовал. Но чудесная и непостижимая картина вдруг
пропала. Он глядел на экраны обзора и видел лишь черное бездонное
Пространство да крупинки звезд в нем, никаких сетей, ячеек, структур в
этой пустынной черноте не было. И даже показалось, что их и вообще никогда
не было, что они плод его воображения.
Но ему не пришлось углубиться в размышления. Он вдруг увидал нечто
такое, что отвлекло его от всего предыдущего. Прямо по курсу на фоне
вселенской черноты чернело огромное пятно округлой формы. Казалось, нет
ничего чернее черноты Пространства. Однако он явственно видел, что эта
чернота насыщенней, глубже-такой черноты и такого мрака Иван не видал
никогда, он предположить не мог, что все это где-то существует: ни одна
звезда не просвечивала сквозь убийственный мрак. Даже на краю бездонной
жуткой пропасти невозможно было испытать тот ужас, что испытал Иван
заглянув во вселенскую пропасть "черный дыры". Перед ним был коллапсар!
Теперь он понял, куда вели шлюпку невидимые лоцманы. И горло его
перехватило судорогой. Это был конец! Из коллапсара нет выхода назад! Иван
рванул на себя рычаги управления-двигатели вздрогнули, из них вылетели
язычки пламени. Но на этом дело и кончилось. Иван нажимал подряд все
клавиши, кнопки, пытался запустить в ход машинное управление... все было
впустую, шлюпка не подчинялась ему.
Пятно увеличивалось в размерах с невероятной скоростью, будто он
приближался к нему не на жалкой космолодочке, а на сверхскоростном
суперкрейсере.
Иван был бессилен что-либо предпринять. Ему оставалось лишь одно -
сидеть в полуразломанном кресле и ждать гибели. Исполинская воронка
засасывала его. Ни одна звезда уже не высвечивалась на экране. Он падал в
бездну "черной дыры". Ион знал, что ее страшной влекущей силене могло
сопротивляться ничто во Вселенной, в его Вселенной. Иван был обречен.
Умереть надо было достойно. Он глубоко вдохнул, задержал воздух в
легких, перебарывая слабость, дрожь. Потом гулко выдохнул. Попробовал
расслабиться. Не получилось. Тогда он скрестил руки на груди, выпрямился.
Он не закрывал глаз, не щурился, старался не моргать. Он хотел встретить
смерть с открытыми глазами, заглянуть в ее безликое лицо, в ее
безсущностную сущность. И никакая бы сила на свете не заставила его сейчас
смежить веки!
Что-то угластое, легкое, но твердое уперлось в кожу груди. Иван не
сразу понял - что. Он развел скрещенные руки, положил ладонь на грудь. И
прошептал, почти не разжимая губ:
- Огради меня, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста,
и сохрани меняет всякого зла... а коли нет мне прощения, так укрепи душу
мою, даруи готовность принять муки и смерть безропотно и смиренно! О,
Господи, простирается ли твоя власть и на этот край Мироздания, на эту
вселенскую преисподнюю?! Или эта тьма уже за границами Твоих владений?!
Прости, если что не так сказал...
Он мысленно распрощался со всеми друзьями, близкими, вспомнил о жене,
уже пребывавшей за порогом жизни, о казненных родителях, которых он почти
не помнил... да и совсем бы не знал без случайного сеанса мнемоскопии, он
простился с сельским знакомцем старичком-священником и с Патриархом, с
пожилой женщиной и непросыхающим Хуком Образиной, со всеми... Ой хотел
встретить смерть с чистым и успокоенным сердцем, с погашенным в груди
огнем тщеславия и гордыни, со смирением, как и подобает сильному, волевому
человеку, осознающему себя не прахом преходящим, но существом, наделенным
душою, частицей Души.
Но смерть не приходила. Он все падал и падал в бездонный зев
коллапсара. И несмотря на то, что по всем законам материи его давно уже
должны были смять, раздавить гравитационные поля, он совершенно не ощущал
их воздействия, наоборот, он как бы парил под уходящим в неведомую высь
куполом. И этот миг парения был бесконечен! Казалось, что это продолжение
того самого нереального сна, навеянного то ли воспоминаниями, то ли
воображением. Он пока парил. Но он знал, что падение будет страшным.
Холодное, колючее, непонятное сдавило его сердце. Острые иглы
пронзили тело. - не сразу, сначала они надавили остриями на кожу, потом
прорвали ее, углубились в мышцы, вены, сухожилия, достигли аорты и
артерий, прокололи сердце, легкие, печень, почки... Возникло ощущение, что
они вышли с другой стороны, перекрестившись, натыкаясь одна на другую. Но
он не умер. Он даже не шелохнулся. Он стоял, стиснув зубы, одеревенев,
превратившись в каменное изваяние. Он ни на миг не закрыл глаз. Он все
видел. И он был готов ко всему.
И так же неожиданно, как появилось перед ним пятно мрака, впереди
вдруг стал высвечиваться сначала крохотный, но потом все разрастающийся
кружок звездного неба. Сверкающих крупинок становилось все больше, они
множились, оттесняли непроглядный мрак, разгоняли его. Расположение звезд
было не просто незнакомым, оно было каким-то необычным, неестественным.
Иван впервые видел звездное небо такого типа, усыпанное почти правильными
рядами алых мерцающих светил. Но это было не главным. Главное, шлюпка,
проскочив воронку коллапсара на неимоверной скорости, выскочила целой и
невредимой по его другую сторону, в Иной Вселенной.
Полет продолжался долго. Иван начал уставать. Ему хотелось спать. Он
вдруг обмяк после длительного вынужденного напряжения. Он ничего не
понимал и не мог ничему сопротивляться. Для сопротивления надо было знать
основное - с кем ты имеешь дело, кто противник, где он. Иван ничего этого
не знал. И у него не было ни малейшей возможности выяснить это.
Но прежде чем дрема его оборола, шлемофоны вдруг опять проснулись,
проскрежетали занудно, тоскливо на два почти неразличимых голоса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103