Он аккуратно скатал скафандр в трубку, сложил его втрое,
впихнул в шлем и повесил на скобу. Снял с пояса комбинезона нож-резак,
повесил рядышком со шлемом. Отдыхал. Потом с не меньшей тщательностью
стянул с себя комбинезон со всем содержимым его полостей, карманов и
кармашков. Долго не мог выскользнуть из бронекольчуги - не так-то просто
это было сделать в полувисячем положении. Но выскользнул. Свернул и ее.
Отдышался. Заглотнул шарик стимулятора. Поверх узких, облегающих
трусов натянул широкий пояс, снятый с комбинезона, переложил туда
яйцо-превращатель, несколько усыпителей одноразовых, пригоршню
стимуляторов, застегнул. Сверху повесил нож-резак. Задумался.
Но ничего иного в голову не приходило. Надо было действовать только
так! Может, эти "мудрейшие" и "многосущностные" и могли бы в его положении
придумать что-то более разумное и заведомо обрекающее на успех, но он не
мог! Не мог, и все тут! Нет, надо только так! Иван отбросил сомнения.
Отцепил пояс скафандра от скобы, прикрепил к нему все свое хозяйство,
вытащил резак из ножен. Постоял с минуту. И прыгнул вверх.
У него еле хватило запаса, чтобы уцепиться тремя пальцами за верхнюю
скобу. И все-таки он ухватился за нее, подтянулся, вскарабкался, встал
одной ногой на узенькую железяку. И снова прыгнул. На этот раз, чтобы не
рисковать, еще прежде чем он коснулся очередной скобы, Иван другой рукой с
силой всадил в железную стену колодца свой нож-резак. Тот воткнулся пробил
железо как фольгу. Иван резко развернул нож плашмя, чтоб не прорезал
железа не соскочил. И подтянулся. Выше забираться не стоило.
Он выбрал подходящее место подальше от скобы. Выбрал наощупь, так как
встроенный прожектор находился вместе со всей энергобазой в скафандре, не
доставать же его! Резак был отменный, но Ивану пришлось хорошенько
попотеть, прежде чем он вырезал в железе почти ровный круг, размерами чуть
больший шлема. Немного он не дорезал, оставил сантиметров семь-восемь,
чтобы круглая крышка не отвалилась. Вцепился рукой в противоположный край.
отогнул. Пошарил в темноте - за стеной колодца была пустота - рука дважды
натыкалась на глинистую основу, но места для скафандра и прочего вполне
хватало. Иван протолкнул скрученное снаряжение в дыру, закрепил поясом за
край, проверил, надежно ли. И с натугой, преодолевая сопротивление железа,
затворил круглую крышку тайника. Дело было сделано. Самое маленькое и
первоначальное дело. Остальные были впереди. Ну да ничего, он еще
разберется со всеми местными чудесами! А заодно и с самими чудотворцами!
Спускаться вниз по этой дурацкой лесенке, рассчитанной явно на
существо не менее восьми метров ростом, было все же полегче. К тому же у
Ивана был некоторый опыт в этой области.
Голышом в трубе - не то, что в скафандре! Иван мигом преодолел
расстояние до навеса, плюхнулся в мягкое, неопределенное, то ли в солому,
то ли в поролон. Полежал. Потом высунул голову наружу сквозь решетку. На
дворе была ночь.
Ивану взгрустнулось, как и почти всегда ночами. Стало тоскливо и
вместе с тем сладостно кал-то. Точно такая ночь могла быть и там, дома, на
родине. Темная, беспросветная, беззвездная, таящая в себе загадку...
Впрочем, по части загадок здешние места не уступали никаким иным. И все же
ночь была почти земная. Вот только не было тех таинственных и пряных
ночных запахов, что всегда присутствовали в земных ночах. Не было
неожиданного и всегда несущего приятную свежесть дуновения ветерка. А так
- ночь как ночь!
Иван повис на решетке, поболтал в воздухе ногами. Посмотрел вниз - в
такой темнотище разве углядишь чего! И прыгнул на траву... Но травы не
оказалось, его ступни уперлись во что-то холодное, бугристое. Он хотел
пригнуться и пощупать руками, куда же это столь неожиданно вляпался. Но не
успел. Кто-то с обеих сторон подхватил его под локти.
В ухо проскрипел отвратный скрежещущий голос:
- Ну уж нет, дорогой ты наш слизнячок! Здесь, на предварительном
ярусе, ты никому не нужен! Понял?!
- Отпустите! - процедил Иван. Он и не пытался защищаться.
- Еще чего! Давай-ка, парень, обратно! Опа!!! Его резко подбросило.
Головой Иван пробил поддон навеса, потом еще что-то значительно более
плотное. И застыл на соломе-поролоне. Положение было неприятным, более
того, оно было гнусным и мерзопакостным, словно все происходило не в
жизни, а в каком-то пошлом водевиле. Иван с силой сжал виски, прикусил
губу. Еще немного и его нервы не выдержали, он закричал бы во всю глотку,
послал бы вовсеуслышание этот препоганейший из миров туда, куда он
заслуживает быть посланным.
Но именно в этот момент над соломой-поролоном засиял слабоватый,
будто от лучины, желтенький свет. Его хватило, чтобы Иван огляделся,
успокоился немного. Все здесь было похоже на старый запыленный чердак. Три
метра вперед, два - направо, три-налево, а дальше сплошняком: мрак,
паутина, обшарпанные стены, рванье какое-то, тряпье, хлипкие стропила,
что-то дряблое, свисающее с них, хлам, мусор, грязь... И сам Иван сидел
вовсе не на соломепоролоне, а на огромной куче мягкого полусгнившего
тряпья, рухляди, праха, сквозь которые без труда проходила рука, да и, как
Иван убедился, при желании все тело. Под ногами валялись ржавые железяки,
что-то навроде пуговиц, мочалок, пружинок, битых тарелок и прочей
дребедени.
Шагах в пяти прямо перед Иваном стоял колченогий, низенький стульчик,
скорее даже, нечто вроде грубосколоченного табурета со спинкой. Иван не
обращал внимания на табурет, все разглядывал вокруг да около. А тем
временем над табуретом вдруг стал высвечиваться совершенно непонятным
образом чей-то силуэт. Иван встрепенулся лишь, когда силуэт приобрел
вполне конкретные очертания.
Иван от неожиданности даже протер глаза. Это не влезало вообще ни в
какие рамки. Прямо перед ним сидел сконденсировавшийся из воздуха Хук
Образина. Сидел и строил отвратительные гримасы. На Хука и так-то было
страшно смотреть. А теперь он был вылитым скелетом, обтянутым
желто-зеленой кожей. Желтушечные болезненные глаза нагоняли кручину, были
полны беспредельной тоской. Набрякший сизый нос висел перезрелой грушей,
казалось, сосудики, прорезавшие его кожу вот-вот лопнут. Тоненькие, в
ниточку, губы могли принадлежать лишь стосорокалетнему старцу. Обвислый и
безвольный подбородок трясся, как тряслись и раздутые красные руки, как
тряслось и все изможденное тело.
- Хук, чертова образина, ты когда сюда прилетел? - спросил Иван и сам
поразился бестолковости своего вопроса.
Хук смотрел на него и помалкивал.
- Ничего не понимаю! - разнервничался Иван. - Может, это я никуда не
улетал?! Может, это я в сумасшедшем доме сижу, и все мне мерещится?!
Идиотизм, натуральный идиотизм! Он в сердцах ударил себя кулаком по
колену.
- И не поймешь, Ванюша, - пропитым, хриплым голосом ответил Хук. - Не
поймешь никогда и ни за что, потому как, Ванюша, ты - самый настоящий
дурачок! Дурачина и простофиля! Тебе еще многомного надо узнавать, чтобы
понабраться хоть толики ума-разума, ясно? Ничего тебе не мерещится. И ни в
каком дурдоме ты не сидишь, Ванюша! Все происходит на самом деле, в
реальности. Ты, Ваня, на Хархане-А! В Системе! А если быть точным, в ее
малой частичке. Вот так-то, Ваня!
Хук Образина выдал всю эту длиннющую речь на одном дыхании. И от него
совсем не разило перегаром. Это было странным.
- А как ты тут оказался? - спросил Иван недоверчиво.
- Тебе все расскажи!
- А все-таки?
- Ваня, не будь занудой, не приставай! - почти без хрипа протянул
Хук.
- А ну. Образина, достань-ка свою походную фляжку! Давай хлебнем по
глоточку! - язвительно произнес Иван, почти утвердившись в своей догадке.
- По чутку - для бодрости духа и компанейской беседушки, а?!
Хук не достал фляжки, только похлопал себя по карманам. Виновато
развел руками. Видно, не предусмотрел. И это опять-таки было не похоже на
него.
- Ты не Хук! - сказал вдруг Иван грубо, с вызовом. И уставился в
глаза сидевшему напротив.
Тот засмущался, крякнул, принялся надсадно кашлять, прикрываясь
ладошкой и не переставая трястись. Из глаз покатили слезы, нос стал,
казалось, еще больше, ноги нервно заелозили под табуретом.
- Да, вы правы, я не Хук Образина, - сознался сидящий на табурете. -
Простите меня за мой маскарад, в нем нет злого умысла.
- Да что вы говорите, - со злой иронией сказал Иван, - нет злого
умысла?! Вы что же, ко мне с братской любовью и всеобщими лобызаниями
пожаловали в честь этого... как он там у вас, в честь месяца цветения
камней?! И под чужой личиной?!
Незнакомец-вылитый Хук Образина, замялся, уткнул набрякшее лицо в
ладони, потом принялся вдруг скрести ногтями лысую морщинистую голову,
откинулся назад, подтянул ноги под себя, скрестил их - ему, видно, было
так удобнее. И разом обмяк, расслабился, словно решившись на что-то
важное.
- Видите ли, - произнес он очень тихо и без малейшего сипа, - это
совершенно не имеет никакого значения, как я выгляжу, в чьем облике...
Ведь я бы мог явиться вам в любом виде, понимаете? И мне показалось, что
наиболее благоприятным и терпимым для вас будет облик одного из ваших
знакомых, во всяком случае, это не отвернет вас от собеседника. Ну вот я и
выбрал из вашей памяти этот образ, его манеры, его лексикон... чего-то не
учел, поймите, это не так просто, как кажется. А вы сразу грубить! Так
нехорошо, молодой человек.
- Я вас сюда не звал, - раздраженно буркнул Иван. И пояснил
пространнее: - Если вы и явились сюда, так не мешало бы представиться, это
во-первых, не читать морали, тому, кто в ваших проповедях не нуждается,
это во-вторых, и главное, в-третьих, вы могли бы явиться сюда и в
собственном обличий, у меня достаточно крепкие нервы, раз уж вы знаете мое
имя, моих друзей, копаетесь в моей памяти, значит, вы должны представлять,
с кем имеете дело!
Лже-Хук надул щеки, выдохнул залпом. Глаза его неожиданно
прояснились, перестали быть желтушечными и тоскливыми..
- Я согласен с вами по части двух первых пунктов. И еще раз приношу
вам свои извинения! - сказал он чисто и внятно, таким голосом, какой был у
Образины в молодости, во время учебы в Школе, когда все его звали не
Образиной, а Красавчиком. - Что же касается третьего, то я не мог явиться
вам в своем собственном обличий. У меня его нет.
- Как нет? - удивился Иван.
- Ну вот нету, и все! - ответил незнакомец. - Вам это сразу трудно
будет понять, Иван, Это на первый взгляд только кажется, что наши миры
устроены одинаково - звезды, вроде бы, как звезды, небо как небо, земля
как земля... Это все совсем не так, здесь другой мир, Иван. И его надо
понять. Тут свои законы, о которых в вашей Вселенной и не слыхивали... Ну,
ладно, я сразу как-то размахнулся. Так вот, Иван, у меня нет своего
обличья. А если точнее, это у вас нет таких органов восприятия, чтобы
узреть и ощутить мое обличие, понимаете?
Иван и до того сидел голым перед этим незнакомцем, в одних трусах да
при поясе, но он не чувствовал своей наготы, он вообще не страдал
комплексами. А тут вдруг ни с того, ни с сего почувствовал себя голым,
будто его в зоопарке напоказ выставили.
- Вы хотите сказать, что я хуже вас? Что я, как уже говорил кое-кто,
червь и слизняк, комар, низшая раса? - выпалил он, кляня себя за
собственные же слова, вырвавшиеся поневоле, в раздражении. Лже-Хук ответил
спокойно и мудро:
- Нет, вы не хуже и не лучше, вы иной, и все ваши - иные. Тут нет
степеней сравнения, как нет и самой сравнимости... вот скажите, что, на
ваш взгляд, лучше - слон или муравей? То-то, молчите!
Иван снова вспылил:
- И все же я не могу вас видеть, а вы меня можете - и не только
снаружи, но и изнутри, так?
- Так, все так, - согласился Лже-Хук, - но я не все в вас вижу,
понимаете? Есть вещи, для меня закрытые... да и для всех обитателей нашего
мира. И когда вы это сами прочувствуете, ваша немощь пропадет.
- Мудрено слишком, - ответил Иван, не вдумываясь в слова незнакомца.
- Так вы, Иван, как я изволил выражаться по неосторожности, дурак...
Иван поглядел на Лже-Хука выразительно. И вот снова замялся,
затеребил багровый нос, заелозил на табурете. Но все же продолжил.
- Нет, ради всего для вас святого, не обижайтесь, я ведь не хотел вас
обидеть и оскорбить, ни в коем случае. Ведь вы, Иван, являетесь, по моему
разумению, форменным дурачиной и простофилей, не потому, что глупы и
безнадежны, а потому лишь что не пытаетесь вникнуть в сущность вещей и в
их суть! Вы перескакиваете с одного на другое, не утруждая даже себя
возможностью чуточку осмыслить первое...
Понимаете?
- Нет, - признался Иван.
Лже-Хук покачал головой, состроил гримасу.
- Ну зачем вас понесло на Предварительный ярус, скажите?
- Куда?
- Туда, откуда вас вышвырнули с полчаса назад силой!
Иван поморщился, привстал. Подошел ближе к незнакомцу, остановился в
шаге.
- А можно я вас потрогаю рукой? - спросил он вежливо.
- Можно, - ответил Лже-Хук.
Иван постоял, будто не решаясь на такой смелый поступок, но потом
вытянул правую руку - она прошла сквозь Хука Образину как сквозь воздух.
Тогда Иван нагнулся и потрогал табурет. Тот был вполне осязаем.
- Понятненько, - проговорил он, хотя ему было ровным счетом ничего не
понятно.
- Ответьте на мой вопрос-зачем вы прыгнули в дыру, зачем?!
- А может, ты подосланный от этих? - Иван махнул рукой в
неопределенную сторону. - Может, выведываешь?
- Эти все и так знают, не надо их мешать сюда. Отвечайте! Ну! Я же
ведь хочу вам помочь разобраться в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103