https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/90x90cm/
«Почему он спрашивает меня об этом?» Но потом ответил:
— На моих часах половина второго. It's half past one by my watch.
Мальчик вежливо поблагодарил его: спасибо! Герой нашего романа заметил, просто так, чтобы сказать что-то еще:
— Вы, наверное, торопитесь? Are you in a hurry? Мальчик поднял глаза и смотрел на него холодным
и презрительным взглядом минуту-другую, а потом объяснил ему причину, заставляющую его поминутно сверяться с часами. Господин, как он понял, иностранец, поэтому он ему может довериться. Дело в том, что он выследил одного офицера, которого искал несколько месяцев. Этот офицер оставил под Арнемом его раненого брата, хотя обещал вернуться за ним. Офицер переправился через канал на надувной лодке, но не вернулся за братом. Его брат потерял много крови и умер. И теперь, сказал парнишка, он хотел бы встретиться с этим офицером. Повстречаться с ним, имея нож в кармане. Ему удалось разузнать, где обедает этот офицер.
Все это парнишка сообщил, понизив голос, и, опасливо вытащив его из кармана, показал Репнину длинный шотландский нож.
Затем мальчик встал и пошел в направлении улицы Сент-Джеймса. Вскоре он исчез из вида.
На первых порах герой нашего романа, ошеломленный, не знал, что и подумать: было ли это в действительности или ему привиделся сон. А может быть, это детская похвальба. Мальчишеская бравада. Но тут ему вспомнились глаза парнишки и захотелось броситься ему вслед, окликнуть его. Возможно, этот офицер ни в чем не виноват? Может, он не мог возвратиться. При всем своем желании не мог. Через этот кан&л. Да и кто знает, какие события происходили в тот день под Арнемом?
Несколько мгновений Репнин оставался неподвижным, точно прикованный к своему креслу, а когда вскочил, мальчишка скрылся. Оставалось лишь утешаться, что ничего страшного не произойдет. Нож не будет пущен в ход. Скорее всего дело обойдется шумной сценой с криками и бранью и мальчишка будет выкинут из ближнего клуба, где обедает офицер. Во всяком случае не следует вмешиваться в эту историю.
Но лицо мальчишки, его остановившийся взгляд и рука, тянущаяся к ножу, весь день стояли у Репнина перед глазами, пока он, не поднимая головы, работал в лавке.
Несколько дней подряд после этого эпизода Репнин разворачивал газеты, ожидая увидеть фотографию мальчика после совершенного убийства, его осунувшееся, ожесточившееся лицо.
Каждый раз, когда Репнин приходил в церковный сквер, он старался теперь разговориться со своими * соседями, сидящими в креслах. Может быть, даже познакомиться с кем-нибудь из них. Когда его кресло было занято, он садился напротив, дожидаясь, когда оно освободится. С его кресла удобнее всего было наблюдать комичный парад пеликанов. Когда же он садился в кресло, стоящее на противоположной стороне, он оказывался к ним спиной.
Женщины, сидящие рядом, тоже стали заговаривать с ним. И приветливо ему улыбаться.
Женщины тоже приходили сюда перекусить, а потом позагорать на солнце. И хотя они сидели так близко, что почти касались его локтями, он не заговаривал с ними первым: У него не было настроения общаться с женщинами. Он хотел бы познакомиться с кем-нибудь из мужчин, чтобы можно было обсудить серьезные проблемы трудоустройства, заработка и жизни в этом городе. Кроме того, в Лондоне не принято заговаривать с женщинами, это он отлично знал. Таков английский обычай. Мужчине полагается ждать, когда женщина сама обратится к нему. Обычно с каким-нибудь пустяком, но отвечать ей надо любезно.: Она добавляет пару слов, но и это еще не говорит о ее желании завязать знакомство или даже продолжить беседу. Во время этого предварительного обмена репликами женщина оценивает достоинства своего собеседника. Прикидывает в уме, стрит ли ей продолжить с ним разговор или нет. Взвешивает доводы «за» и «против». (Pros a cons.)
Чаще всего на том все прекращается.
Ома надеется на КОГО-ТО более подходящего.
Научив досконально своих соотечественников, англичанки, надо сказать, мгновенно распознают иностранца и не против знакомства с ними. Никто не может сравниться прелестью, очарованием и любознательностью с англичанкой в первые дни знакомства. Однажды — это было в среду — наш герой обнаружил возле себя в садовом кресле миловидную блондинку, на ней не было шляпы и густые волосы ниспадали на лоб. Она записывала что-то в тетрадку, лежавшую у нее на коленях, и улыбнулась ему, когда он сел. Приглядевшись повнимательней, он рассмотрел ее красивое, почти мальчишеское личико. Эта нежная красота часто встречается в юности у англичанок, но быстро отцветает. Городские женщины рано увядают. Женщин, до старости сохраняющих красоту, можно встретить разве что среди изнеженных представительниц «высшего сословия». В остальных слоях общества женщины к старости представляют собой галерею уродливых особ, напоминающих очковую змею и способных своим видом отпугивать ворон. Молодая девушка, оказавшаяся по соседству с нашим героем в тот день, была одета в белую юбку медицинской сестры и голубой целлофановый плащ от дождя. Она держала чернильницу на коленях и случайно ее опрокинула. Чернила разлились по ее книгам, белой юбке и чулкам, изобразив на них абстрактный рисунок. Она в ужасе, вскрикнула. Вскочила. Он бросился ей помогать, но было уже поздно. Между тем она быстро взяла себя в руки и проговорила с легкомысленной усмешкой: теперь ее малыш сможет играть с ее книгами. «Baby will play with my books».
Она забыла дома свое вечное перо, рассказала ему молодая особа, и купила в лавке канцелярских товаров чернильницу с ручкой. Автоматические ручки очень дороги. А вечером у нее экзамен. Она учится в Birbeck колледже. И работает медицинской сестрой. Ей хотелось сегодня участвовать в соревнованиях по стрельбе из лука, местный клуб устраивает соревнования на поле для игры в гольф в Ричмонде.
Видимо, молодая женщина была не прочь свести знакомство с иностранцем.
Репнин слушал ее с улыбкой. Она сразу угадала в нем иностранца, призналась она.
Старая англичанка, обычно сидевшая по другую руку от Репнина, встала и, смерив девушку презрительным взглядом, удалилась с важным видом павлинихи. От Репнина не укрылась ее гримаса, тем не менее он продолжал улыбаться. Молодая женщина между тем пыталась стереть чернила с шелковых чулок, стеснительно открывая ноги выше колен. Она перехватила его взгляд. И, засмеявшись, сказала, что опаздывает, ей надо идти. Она еще не обедала. Может быть, она увидит его завтра?
Репнин поднялся с кресла, и, хотя он ни о чем ее не спрашивал, она рассказала ему, что разводится с мужем и в связи с разводом у нее много неприятностей. Живет она с матерью и маленьким сыном. Муж всячески ей досаждает и развода не дает. Война изменила и мужей, и мужчин, и сам Лондон, воскликнула она, усмехаясь. А он, случайно, не француз? Она видела, он зарылся носом во французские газеты.
Репнин отрекомендовался — он русский. Эмигрант. Но долго жил в Париже.
Малыш, продолжала она, обожает теребить ее книги и теперь получит залитые чернилами в полную собственность. А ему, похоже, весело живется в Лондоне?
Он такой общительный, или это ей показалось? — со смехом добавила юная леди.
Она совершенно права. Он всеми силами стремится к общению — с Лондоном.
Она стала пудрить нос перед уходом и как бы невзначай сообщила: у нее задание написать реферат о слепых. Она учит слепых офицеров и солдат в одном госпитале на берегу моря читать пальцами.
Содрогнувшись от жалости, Репнин участливо спросил, не слишком ли это печальная обязанность для молодой женщины, Слепые, представьте себе,— залившись странным смехом, возразила она,— жаждут жизни, веселья, а кроме того, женщин и любви. Секс — это корень жизни. «Sex is at the rooth of everything».
Ее веселая безапелляционность несколько озадачила Репнина.
Словно не замечая впечатления, произведенного ее словами, она продолжала рассказывать, что все они домогаются любви и ей с ними приходится нелегко. Обычно она еще с двумя врачами вывозит их куда-нибудь в конце недели. Бывает очень весело. Если он хочет, она даст ему свой номер телефона. У него есть машина? Он мог бы провести с ними как-нибудь субботу и воскресенье, если ему вечем будет заняться. В своем реферате она стремится доказать способность слепых и глухонемых к активной, вполне полноценной жизни. Глухонемые, например, могли бы быть прекрасными химиками, оптиками, электриками, а слепые — телефонистами, музыкантами, органистами. Им надо только помочь.
Весь облик этого юного существа, ее стремительность, смех, стройная фигура и бьющий в глаза темперамент в сочетании с ее фантастической медицинской специальностью, захватили воображение Репнина, и, почтительно с ней прощаясь, он обронил, что сам он живет достаточно безрадостно. Работает клерком здесь неподалеку, в подвальчике одного заведения возле отеля «Риц».
При этих словах она подняла на него изумленный взгляд и быстро распрощалась. Она уже и так запоздала. Следует поторопиться.
— До свидания,— сказала она.— Спасибо.
«Спасибо» — за что, недоумевал Репнин, глядя ей вслед. Да, надо признать, она очень привлекательна. Эта мысль не доставила ему никакого удовольствия.
Вероятно, это весна, подумал он про себя, как бы ища оправдания. И понуро отправился в свой подвал.
Солнце, пригревая, светило с высоты, и он наблюдал свою тень, сопровождавшую его с правой стороны, а вместе с ней до самого подвала провожал его и облик юной женщины, которая говорила ему о сексе. В тот день эта ее фраза несколько раз приходила ему на память. Он был рассеян. Какая-то необъяснимая усталость, отвращение, скука и тоска навалились на него, одолевая до самого вечера, а по страницам ведомостей, над которыми он сидел, согнувшись на своем трехногом табурете, словно бы расплывались чернильные пятна. Поскольку в тот день. Надя отправилась к старухе Пановой в предместье Лондона Бокс-Хилл, она просила подождать ее, чтобы вместе ехать домой. Одной ей было жутко идти со станции по темным улицам Милл-Хилла до своего дома.
Когда все разошлись, Репнин поднялся в канцелярию, где стояло удобное кресло, а рядом на столике лежали газеты и модные журналы, оставшиеся в наследство от госпожи Перно. Со скуки в ожидании жены он взялся проглядывать газеты и журналы. Было еще только семь часов. Сквозь стихавший шум транспорта в лавку все явственнее проникали удары Биг-Бена. Лондон меняется, подумал Репнин. Эта молоденькая медицинская сестра, столь радостно провозгласившая секс основой жизни, заставила его с усмешкой вспомнить не только античных философов, но и то, какими были ее соотечественницы всего семь лет назад, когда они приехали в Лондон.
Да, Англия стала неузнаваемой, думал Репнин. Может быть, это проделки Нечестивого, который на каждой странице журналов, лежащих на столике под лампой с абажуром, подсовывал ему все новые доказательства перемен в облике Лондона и англичанок, любви и секса. Означает ли это, что война и в самом деле изменила Лондон гораздо больше, чем увещевания церковных проповедников, парламента, отцов и матерей, семьи, школы? Впервые он подумал: вызвала ли война перемены и в нем? Значит, напрасно пытался он сохранить в себе Россию, воспоминания о прошлом, память о мертвых, свои понятия о добре и зле?
Он рассеянно просматривал объявления в женском журнале годичной давности, раскрытом перед ним на столике. Прежде ему никогда не приходило в голову читать этот раздел. Жена офицера пишет о себе: она собственноручно шьет белье, мужские и женские рубашки и все остальное. Должно быть, вдова? Живет в бедности, в нищете, осталась без мужа. И это тоже последствия войны.
Словно побуждаемый кем-то, Репнин продолжает читать объявления. Вдова офицера снимет меблированную комнату или маленький домик где-нибудь в тихом месте, на берегу моря. За небольшую плату. У нее малышка и двое сыновей. Значит, муж ее погиб в самом конце войны. И она осталась с детьми одна. Другая офицерская вдова — молодая, любит музыку — ищет через газету такую же молодую вдову, чтобы разделить с ней дом, которым она владеет в окрестностях Лондона. У нее годовалый ребенок, и она ничего не будет иметь против, если и у будущей ее подруги также будет ребенок. Что это? — с грустью спрашивает он себя. Необеспеченность? Или жажда вырваться из одиночества и объединить с кем-нибудь свою жизнь? Необязательно с мужчиной. Репнин хмурщся, проводит рукой по лбу. Никогда не приходилось ему думать о судьбе оставшиеся после войны вдов. Вдова офицера сообщает, что сдает квартиру. Со всей обстановкой и посудой. Предлагает при этом спои услуги. Сколько таких вдов теперь на свете? Раньше он как-то не задумывался о них. Он думал только о погибших. А вот и еще объявление: вдо- ' ва предлагает квартиру, однако тональность этого объявления совсем иная. Квартира у нее удобная и красивая, и она хотела бы принять у себя гостя, который мог бы ей за это платить особо. Нормальное явление, не следует думать об этом плохо — ну что ж, если гость имеет возможность платить, почему бы ему не стать платным гостем? Paying guest.
И все же какой-то горький привкус остается у него от этого объявления. Слишком уж легкомысленной кажется ему эта вдова. Но с другой стороны, жизнь так тяжела. А что, если бы в этом журнале были опубликованы объявления всех вдов унтер-офицеров, капралов и рядовых, отдавших свои жизни за короля и отечество? For king and country. И чтобы отвлечься от этих мыслей, Репнин вытаскивает из кипы журналов иллюстрированное издание посвежее. Нечестивый между тем, прячась по темным углам лавки «Lahur & son», продолжает и дальше смущать Репнина, подсовывая ему
7* иллюстрации, вызывающие в нем после первого столбняка громкий смех.
На первой странице — цветная иллюстрация с изображением красавицы. Жена коменданта лейб-гвардии двора. У нее классические черты лица, словно бы она сошла с какой-нибудь античной амфоры. Полуобнаженная грудь, кожа оттенка розоватого жемчуга. Своей изумительной рукой она придерживает на груди прозрачную вуаль цвета голубоватых белых роз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— На моих часах половина второго. It's half past one by my watch.
Мальчик вежливо поблагодарил его: спасибо! Герой нашего романа заметил, просто так, чтобы сказать что-то еще:
— Вы, наверное, торопитесь? Are you in a hurry? Мальчик поднял глаза и смотрел на него холодным
и презрительным взглядом минуту-другую, а потом объяснил ему причину, заставляющую его поминутно сверяться с часами. Господин, как он понял, иностранец, поэтому он ему может довериться. Дело в том, что он выследил одного офицера, которого искал несколько месяцев. Этот офицер оставил под Арнемом его раненого брата, хотя обещал вернуться за ним. Офицер переправился через канал на надувной лодке, но не вернулся за братом. Его брат потерял много крови и умер. И теперь, сказал парнишка, он хотел бы встретиться с этим офицером. Повстречаться с ним, имея нож в кармане. Ему удалось разузнать, где обедает этот офицер.
Все это парнишка сообщил, понизив голос, и, опасливо вытащив его из кармана, показал Репнину длинный шотландский нож.
Затем мальчик встал и пошел в направлении улицы Сент-Джеймса. Вскоре он исчез из вида.
На первых порах герой нашего романа, ошеломленный, не знал, что и подумать: было ли это в действительности или ему привиделся сон. А может быть, это детская похвальба. Мальчишеская бравада. Но тут ему вспомнились глаза парнишки и захотелось броситься ему вслед, окликнуть его. Возможно, этот офицер ни в чем не виноват? Может, он не мог возвратиться. При всем своем желании не мог. Через этот кан&л. Да и кто знает, какие события происходили в тот день под Арнемом?
Несколько мгновений Репнин оставался неподвижным, точно прикованный к своему креслу, а когда вскочил, мальчишка скрылся. Оставалось лишь утешаться, что ничего страшного не произойдет. Нож не будет пущен в ход. Скорее всего дело обойдется шумной сценой с криками и бранью и мальчишка будет выкинут из ближнего клуба, где обедает офицер. Во всяком случае не следует вмешиваться в эту историю.
Но лицо мальчишки, его остановившийся взгляд и рука, тянущаяся к ножу, весь день стояли у Репнина перед глазами, пока он, не поднимая головы, работал в лавке.
Несколько дней подряд после этого эпизода Репнин разворачивал газеты, ожидая увидеть фотографию мальчика после совершенного убийства, его осунувшееся, ожесточившееся лицо.
Каждый раз, когда Репнин приходил в церковный сквер, он старался теперь разговориться со своими * соседями, сидящими в креслах. Может быть, даже познакомиться с кем-нибудь из них. Когда его кресло было занято, он садился напротив, дожидаясь, когда оно освободится. С его кресла удобнее всего было наблюдать комичный парад пеликанов. Когда же он садился в кресло, стоящее на противоположной стороне, он оказывался к ним спиной.
Женщины, сидящие рядом, тоже стали заговаривать с ним. И приветливо ему улыбаться.
Женщины тоже приходили сюда перекусить, а потом позагорать на солнце. И хотя они сидели так близко, что почти касались его локтями, он не заговаривал с ними первым: У него не было настроения общаться с женщинами. Он хотел бы познакомиться с кем-нибудь из мужчин, чтобы можно было обсудить серьезные проблемы трудоустройства, заработка и жизни в этом городе. Кроме того, в Лондоне не принято заговаривать с женщинами, это он отлично знал. Таков английский обычай. Мужчине полагается ждать, когда женщина сама обратится к нему. Обычно с каким-нибудь пустяком, но отвечать ей надо любезно.: Она добавляет пару слов, но и это еще не говорит о ее желании завязать знакомство или даже продолжить беседу. Во время этого предварительного обмена репликами женщина оценивает достоинства своего собеседника. Прикидывает в уме, стрит ли ей продолжить с ним разговор или нет. Взвешивает доводы «за» и «против». (Pros a cons.)
Чаще всего на том все прекращается.
Ома надеется на КОГО-ТО более подходящего.
Научив досконально своих соотечественников, англичанки, надо сказать, мгновенно распознают иностранца и не против знакомства с ними. Никто не может сравниться прелестью, очарованием и любознательностью с англичанкой в первые дни знакомства. Однажды — это было в среду — наш герой обнаружил возле себя в садовом кресле миловидную блондинку, на ней не было шляпы и густые волосы ниспадали на лоб. Она записывала что-то в тетрадку, лежавшую у нее на коленях, и улыбнулась ему, когда он сел. Приглядевшись повнимательней, он рассмотрел ее красивое, почти мальчишеское личико. Эта нежная красота часто встречается в юности у англичанок, но быстро отцветает. Городские женщины рано увядают. Женщин, до старости сохраняющих красоту, можно встретить разве что среди изнеженных представительниц «высшего сословия». В остальных слоях общества женщины к старости представляют собой галерею уродливых особ, напоминающих очковую змею и способных своим видом отпугивать ворон. Молодая девушка, оказавшаяся по соседству с нашим героем в тот день, была одета в белую юбку медицинской сестры и голубой целлофановый плащ от дождя. Она держала чернильницу на коленях и случайно ее опрокинула. Чернила разлились по ее книгам, белой юбке и чулкам, изобразив на них абстрактный рисунок. Она в ужасе, вскрикнула. Вскочила. Он бросился ей помогать, но было уже поздно. Между тем она быстро взяла себя в руки и проговорила с легкомысленной усмешкой: теперь ее малыш сможет играть с ее книгами. «Baby will play with my books».
Она забыла дома свое вечное перо, рассказала ему молодая особа, и купила в лавке канцелярских товаров чернильницу с ручкой. Автоматические ручки очень дороги. А вечером у нее экзамен. Она учится в Birbeck колледже. И работает медицинской сестрой. Ей хотелось сегодня участвовать в соревнованиях по стрельбе из лука, местный клуб устраивает соревнования на поле для игры в гольф в Ричмонде.
Видимо, молодая женщина была не прочь свести знакомство с иностранцем.
Репнин слушал ее с улыбкой. Она сразу угадала в нем иностранца, призналась она.
Старая англичанка, обычно сидевшая по другую руку от Репнина, встала и, смерив девушку презрительным взглядом, удалилась с важным видом павлинихи. От Репнина не укрылась ее гримаса, тем не менее он продолжал улыбаться. Молодая женщина между тем пыталась стереть чернила с шелковых чулок, стеснительно открывая ноги выше колен. Она перехватила его взгляд. И, засмеявшись, сказала, что опаздывает, ей надо идти. Она еще не обедала. Может быть, она увидит его завтра?
Репнин поднялся с кресла, и, хотя он ни о чем ее не спрашивал, она рассказала ему, что разводится с мужем и в связи с разводом у нее много неприятностей. Живет она с матерью и маленьким сыном. Муж всячески ей досаждает и развода не дает. Война изменила и мужей, и мужчин, и сам Лондон, воскликнула она, усмехаясь. А он, случайно, не француз? Она видела, он зарылся носом во французские газеты.
Репнин отрекомендовался — он русский. Эмигрант. Но долго жил в Париже.
Малыш, продолжала она, обожает теребить ее книги и теперь получит залитые чернилами в полную собственность. А ему, похоже, весело живется в Лондоне?
Он такой общительный, или это ей показалось? — со смехом добавила юная леди.
Она совершенно права. Он всеми силами стремится к общению — с Лондоном.
Она стала пудрить нос перед уходом и как бы невзначай сообщила: у нее задание написать реферат о слепых. Она учит слепых офицеров и солдат в одном госпитале на берегу моря читать пальцами.
Содрогнувшись от жалости, Репнин участливо спросил, не слишком ли это печальная обязанность для молодой женщины, Слепые, представьте себе,— залившись странным смехом, возразила она,— жаждут жизни, веселья, а кроме того, женщин и любви. Секс — это корень жизни. «Sex is at the rooth of everything».
Ее веселая безапелляционность несколько озадачила Репнина.
Словно не замечая впечатления, произведенного ее словами, она продолжала рассказывать, что все они домогаются любви и ей с ними приходится нелегко. Обычно она еще с двумя врачами вывозит их куда-нибудь в конце недели. Бывает очень весело. Если он хочет, она даст ему свой номер телефона. У него есть машина? Он мог бы провести с ними как-нибудь субботу и воскресенье, если ему вечем будет заняться. В своем реферате она стремится доказать способность слепых и глухонемых к активной, вполне полноценной жизни. Глухонемые, например, могли бы быть прекрасными химиками, оптиками, электриками, а слепые — телефонистами, музыкантами, органистами. Им надо только помочь.
Весь облик этого юного существа, ее стремительность, смех, стройная фигура и бьющий в глаза темперамент в сочетании с ее фантастической медицинской специальностью, захватили воображение Репнина, и, почтительно с ней прощаясь, он обронил, что сам он живет достаточно безрадостно. Работает клерком здесь неподалеку, в подвальчике одного заведения возле отеля «Риц».
При этих словах она подняла на него изумленный взгляд и быстро распрощалась. Она уже и так запоздала. Следует поторопиться.
— До свидания,— сказала она.— Спасибо.
«Спасибо» — за что, недоумевал Репнин, глядя ей вслед. Да, надо признать, она очень привлекательна. Эта мысль не доставила ему никакого удовольствия.
Вероятно, это весна, подумал он про себя, как бы ища оправдания. И понуро отправился в свой подвал.
Солнце, пригревая, светило с высоты, и он наблюдал свою тень, сопровождавшую его с правой стороны, а вместе с ней до самого подвала провожал его и облик юной женщины, которая говорила ему о сексе. В тот день эта ее фраза несколько раз приходила ему на память. Он был рассеян. Какая-то необъяснимая усталость, отвращение, скука и тоска навалились на него, одолевая до самого вечера, а по страницам ведомостей, над которыми он сидел, согнувшись на своем трехногом табурете, словно бы расплывались чернильные пятна. Поскольку в тот день. Надя отправилась к старухе Пановой в предместье Лондона Бокс-Хилл, она просила подождать ее, чтобы вместе ехать домой. Одной ей было жутко идти со станции по темным улицам Милл-Хилла до своего дома.
Когда все разошлись, Репнин поднялся в канцелярию, где стояло удобное кресло, а рядом на столике лежали газеты и модные журналы, оставшиеся в наследство от госпожи Перно. Со скуки в ожидании жены он взялся проглядывать газеты и журналы. Было еще только семь часов. Сквозь стихавший шум транспорта в лавку все явственнее проникали удары Биг-Бена. Лондон меняется, подумал Репнин. Эта молоденькая медицинская сестра, столь радостно провозгласившая секс основой жизни, заставила его с усмешкой вспомнить не только античных философов, но и то, какими были ее соотечественницы всего семь лет назад, когда они приехали в Лондон.
Да, Англия стала неузнаваемой, думал Репнин. Может быть, это проделки Нечестивого, который на каждой странице журналов, лежащих на столике под лампой с абажуром, подсовывал ему все новые доказательства перемен в облике Лондона и англичанок, любви и секса. Означает ли это, что война и в самом деле изменила Лондон гораздо больше, чем увещевания церковных проповедников, парламента, отцов и матерей, семьи, школы? Впервые он подумал: вызвала ли война перемены и в нем? Значит, напрасно пытался он сохранить в себе Россию, воспоминания о прошлом, память о мертвых, свои понятия о добре и зле?
Он рассеянно просматривал объявления в женском журнале годичной давности, раскрытом перед ним на столике. Прежде ему никогда не приходило в голову читать этот раздел. Жена офицера пишет о себе: она собственноручно шьет белье, мужские и женские рубашки и все остальное. Должно быть, вдова? Живет в бедности, в нищете, осталась без мужа. И это тоже последствия войны.
Словно побуждаемый кем-то, Репнин продолжает читать объявления. Вдова офицера снимет меблированную комнату или маленький домик где-нибудь в тихом месте, на берегу моря. За небольшую плату. У нее малышка и двое сыновей. Значит, муж ее погиб в самом конце войны. И она осталась с детьми одна. Другая офицерская вдова — молодая, любит музыку — ищет через газету такую же молодую вдову, чтобы разделить с ней дом, которым она владеет в окрестностях Лондона. У нее годовалый ребенок, и она ничего не будет иметь против, если и у будущей ее подруги также будет ребенок. Что это? — с грустью спрашивает он себя. Необеспеченность? Или жажда вырваться из одиночества и объединить с кем-нибудь свою жизнь? Необязательно с мужчиной. Репнин хмурщся, проводит рукой по лбу. Никогда не приходилось ему думать о судьбе оставшиеся после войны вдов. Вдова офицера сообщает, что сдает квартиру. Со всей обстановкой и посудой. Предлагает при этом спои услуги. Сколько таких вдов теперь на свете? Раньше он как-то не задумывался о них. Он думал только о погибших. А вот и еще объявление: вдо- ' ва предлагает квартиру, однако тональность этого объявления совсем иная. Квартира у нее удобная и красивая, и она хотела бы принять у себя гостя, который мог бы ей за это платить особо. Нормальное явление, не следует думать об этом плохо — ну что ж, если гость имеет возможность платить, почему бы ему не стать платным гостем? Paying guest.
И все же какой-то горький привкус остается у него от этого объявления. Слишком уж легкомысленной кажется ему эта вдова. Но с другой стороны, жизнь так тяжела. А что, если бы в этом журнале были опубликованы объявления всех вдов унтер-офицеров, капралов и рядовых, отдавших свои жизни за короля и отечество? For king and country. И чтобы отвлечься от этих мыслей, Репнин вытаскивает из кипы журналов иллюстрированное издание посвежее. Нечестивый между тем, прячась по темным углам лавки «Lahur & son», продолжает и дальше смущать Репнина, подсовывая ему
7* иллюстрации, вызывающие в нем после первого столбняка громкий смех.
На первой странице — цветная иллюстрация с изображением красавицы. Жена коменданта лейб-гвардии двора. У нее классические черты лица, словно бы она сошла с какой-нибудь античной амфоры. Полуобнаженная грудь, кожа оттенка розоватого жемчуга. Своей изумительной рукой она придерживает на груди прозрачную вуаль цвета голубоватых белых роз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97