Вся власть сосредоточилась в его сильных лапах. Это было необходимо, ведь война уже началась. Никто из людей и не думал возражать - Око Повелителя пользовался непререкаемым авторитетом.
Патер вошел во дворец, по дороге накричав на бездельничающую стражу, и с порога позвал Чалвена. Старик сперва не отзывался, потом выскочил навстречу, размахивая руками.
- Что ты орешь, дурак?! Тулпан опять уснула!
- Ну, ты думай, с кем говоришь, - попросил Патер, поправляя пояс с оружием. - Если спит - так и скажи, что спит. А вот у меня к тебе такой вопрос: следишь ты за Настас, или она уже никогда не вернет нам медальон?
- Как это - не вернет? - Чалвен сморщился, потому что за хлопотами о раненой и думать забыл про колдунью. - Не вернет - на куски разрежем... А вот что, Патер: ты воевода - тебе это и по плечу. Раз мы с Чивья воевать собрались, а жених под камнями погиб, да и все сваты, то Настас нам теперь никто. Иди и потребуй!
- Настас нам никто? - задумался Патер. - Вообще-то... Но у нее дар, Чалвен. Не принято таких людей обижать.
- Это если свои люди, - поправил его старый слуга. - А она нам враг, потому что чивийка. Хоть мечом ее руби, все по закону. Иди и добудь медальон, или стражникам поручи. Я ее в зале на тряпье спать положил, она не вставала.
Патер покашлял в кулак, опять поправил пояс, который тут же снова перекосился на толстом животе. Чалвен с чувством нескрываемого торжества смотрел на воеводу. Тот мягко отстранил его рукой и прошел в зал. Стражников он решил пока не звать, как бы не опозориться с этой Настас, очень уж она быстра на неприличные поступки.
Колдунья не спала, она выглядывала из кучи старья, которую бросил для нее Чалвен прямо на пол и хитро улыбалась. Воевода приблизился, постоял над ней. Потом, крякнув, сел на корточки.
- Настас, а знаешь ли ты, что назревает ссора между нами и Смертоносцем Повелителем Чивья? - Патер решил начать издалека.
Чивийка часто закивала и улыбнулась еще шире, что ее совсем не красило.
- Вот, а это значит, что ты вроде как наш враг.
Настас продолжала улыбаться, но теперь затрясла головой иначе, отрицательно. Воевода покашлял.
- Да что ты с ней сюсюкаешь? - прошипел из-за спины подкравшийся Чалвен. - Мечом ее кольни!
- Ты должна вернуть нам амулет, - продолжил воевода, - иначе нам придется... Отобрать его силой. Каким-то образом.
Настас опять кивнула и вдруг резко выдернула из-под тряпок руку, крепко сжатую в кулак. Патер отшатнулся и едва не упал. От пальцев, оказавшихся у него прямо перед носом, исходил крайне неприятный запах.
- Это ты зачем?
Чивийка медленно, словно дразня, разжала пальцы. На ладони лежал золотой шарик с обрывком цепочки, не слишком чистый.
- Бери его, Чалвен! - Патер встал и даже чуть поклонился колдунье на радостях. - Я свое дело сделал!
- Да что же это? - опять запричитал старик.
Он потянулся было к своему сокровищу, потом выхватил из кучи какой-то лоскуток и принял Ярлык через него. Настас неожиданно погладила старика по щеке опустевшей ладонью, тот взвизгнул от неожиданности и едва ли не бегом покинул зал. Патер раскатисто засмеялся.
- Все будет хорошо! - пообещал он Настас. - Ну, будет война, ну, поубивают нас всех. Тебе-то бояться нечего - сядешь в сторонке и дождешься своих.
Чивийка ничего не ответила, продолжая улыбаться. Воевода поправил ремень и вышел на воздух. Стражники, которых он только что отругал, занялись починкой веревок, намотанных на ворот моста. Вдалеке он увидел приближающийся отряд - это начинали подтягиваться люди из поселков. Душа старого вояки запела, он попробовал ей подтянуть, но осекся, услышав голос принцессы.
- А где Алпа?
- Спит, кажется... - Патер обернулся. - Зачем ты встала, Тулпан? Тебе надо лежать, кости сращивать.
- Не хочу больше, - принцесса выглядела бледной, но держалась прямо. - Я слышала, ты говорил с Настас. Не смейте ее обижать!
- Да мы не обижали, - заверил ее воевода. - Просто отобрали наконец-то медальон.
- И впредь не обижайте! - потребовала Тулпан. - Если бы Ярлык был со мной, меня бы убили первой. И помощь тоже привела она.
- Как прикажешь, - склонил голову Патер.
- Позови мне Люсьена, если он не спит. Я должна его поблагодарить.
- Спит, конечно, все бы спали, если бы я не будил, - проворчал старик. - Ночью пить, гулять - днем спать, каждый ведь норовит именно так жить. Но я все равно собирался его растолкать, сейчас пришлю.
Он ушел, покрикивая на стражников, а принцесса осталась стоять в дверях дворца. Иржа от моста вежливо осведомился о ее здоровье, но Тулпан поняла, что затевать разговор паук не в настроении. Ключица болела, мир оказался вовсе не таким солнечным, как в момент отправки каравана из Хажа, ничто не радовало.
Подошел Люсьен, на ходу приглаживая волосы ладонью. Он наконец-то сменил сапоги, но ноги будто стерлись в обуви убитого дикаря и теперь не желали возвращаться к прежним размерам.
- Спасибо, стражник, - довольно высокомерно поблагодарила его Тулпан. Люсьен опустился на одно колено, ожидая продолжения. - Ты был храбр, защищая свою принцессу. Я обязана тебе свободой и жизнь. Однако мне хотелось бы, чтобы впредь ты был более почтителен к моей подруге, которая едва не погибла из-за тебя.
- Это не из-за меня, - заметил Люсьен. В Горном Уделе Ужжутака даже стражники порой противоречили принцессе. - Это из-за повстанцев, людей Фольша. Я просто выполнял свой долг.
- Но она ведь тебе помогала!
- Да, и даже Агрис помогал, - вспомнил стражник. - Он вообще неплохой парень, этот Агрис, просто у него все из рук валится.
- И сам он валится! - поневоле фыркнула Тулпан. - Но я хотел узнать про Олафа. Нет, сначала расскажи мне об Арнольде.
- Я его не видел, - развел руками Люсьен. - Но Мирза сказал, что твой жених умер первым. Он еще сказал... Ну, это я передал Ирже. Так что Арнольда я не искал. А Олаф чудом остался жив, так же, как и я. Он мне сильно помог.
- Это я знаю. Думаю, что без него ничего бы не вышло. Нас догнали бы, если бы он не остался там, верно?
- Я сам хотел остаться, - уверил ее Люсьен. - Но Олаф так решил. Что же мне было делать? Времени уговаривать не оставалось.
- Я тебя не виню, наоборот. Что ты хотел бы получить в награду?
Стражник удивленно уставился на Тулпан. Да, согласно древнему этикету, спаситель принцессы должен получить щедрую награду, но что можно попросить в Хаже? Люсьен был обут и одет, сыт и часто пьян, имел в двух поселках подруг и детей.
- Ну, не молчи, - потребовала Тулпан. - Ты ведь хочешь чего-нибудь?
- Чего я хочу? - стражник честно задумался. - Я хотел бы повидать степные города, а больше всего - Ужжутак. Но этого все хотят.
- Сейчас я не могу выполнить это твое желание... - вздохнула принцесса и присела на порог, тоже стала думать. - Чем же тебя можно наградить? Люсьен, я ведь принцесса. Мне последнее время не нравится, что это совсем ничего не значит.
- Как же не значит?! - округлил глаза Люсьен и хотел было сказать, что ради Алпы не полез бы в горы на смерть, но сообразил промолчать.
- Может, женить тебя на ком-нибудь? - просияла Тулпан. - Сам понимаешь, я даже нагрудным знаком не могу тебя наградить, потому что у меня нет Большого Ярлыка. Давай женим тебя на Алпе? Она добрая, она тебя простит.
- Да я... - Люсьен нахмурился, подбирая слова. - Я думаю, это слишком... В общем, я не хочу жениться.
- Тебе не нравится Алпа? А больше у нас нет никого, над кем я имею такую власть, - расстроилась Тулпан. - Не могу же я сама выйти за тебя замуж? Иржа не разрешит.
- Не разрешит! - быстро подтвердил Люсьен. Он увидел вдалеке Патера и помахал ему рукой, но воевода не обратил внимания. Тягостный разговор надо было как-то прервать. - Прости меня, принцесса, но мне что-то нехорошо. Я еще не завтракал... Можно мне идти?
- Иди, - печально отпустила его Тулпан. - И никакая я не принцесса, нет у меня ничего, никаких прав.
- Мне жаль, что я тебя расстроил, - стражник встал и попятился. - Прошу передать мои извинения Алпе.
Люсьен быстро свернул в сад, торопясь убраться подальше с глаз печальной принцессы. Хватит неприятностей, не хватало еще сочетаться с такой особой, как Алпа, да еще перед самой войной. Похоже, первой и последней войной королевства Хаж.
«Люсьен,» - позвал его Иржа. - «Если ты уже не нужен принцессе, то ты нужен мне.»
На рассвете, когда в щель сверху начал проникать свет, Олаф осторожно перебрался через холодный труп Вика и стараясь двигаться бесшумно двинулся к выходу. На его счастье, дежуривший там повстанец задремал, и сотник первым увидел его, развалившегося на земле, с луком в руках. Чивиец рискнул пройти еще несколько шагов, но заметил сапог его товарища, сидевшего рядом. Пришлось вернуться.
Про запас Олаф имел еще один способ попытаться вырваться из ловушки. Упираясь в стены обожженной спиной и ногами, смахивая выступавшие от боли слезы, он исхитрился подняться по узкой щели наверх и вскоре, запыхавшись, выкатился на вершину одного из валунов.
Здесь оказалось много мелких камней, похрустывавших при каждом шаге, поэтому двигаться опять пришлось очень медленно, осторожно. Отсюда Олафу было хорошо видно еще дымящиеся костры и большую часть дикарей, дремлющих на траве. Заметил сотник и пару прохаживавшихся часовых - повстанцы хотя и отказались от попытки убить его сразу, но отпускать не собирались.
- А вот он! - вдруг заметил сотника третий, прислонившийся к скале дозорный. - Давайте лук!
Олаф присел на корточки. Нет, стрелами они его не достанут, а другого способа забраться наверх нет. Щель он уж как-нибудь сумеет оборонить с помощью топора и кинжала. Остается только ждать помощи, а когда она придет? В горле уже пересохло, фляга пуста. Да и есть тоже хочется, и хочется очень сильно.
Последней едой, которую съел сотник, была муха, убитая Люсьеном. Он огляделся в тщетной надежде так же ловко заполучить пищу. Но было еще очень рано, солнце еще не согрело насекомых, только в стороне, над поросшим елками склоном пролетала стрекоза.
Олаф проследил за ее полетом. Старик Смертоносец, Повелитель города Чивья, говорил о стрекозах странные вещи. Правда, те твари, что прилетают из степи, гораздо крупнее. Но выглядят точно так же, как и обычные... Сотник сосредоточился, пытаясь понять, какого размера летящая хищница. На большом расстоянии легко ошибиться.
В щели послышалось пыхтение. Олаф подобрался поближе, поднял топор. Вскоре показалась лысеющая макушка, повстанец держал в руке меч. Сотник привстал, замахнулся от души и обухом ударил врага, тот провалился вниз мгновенно, без крика. Из щели послышалась ругань.
Он подождал еще, но желающих повторить попытку не нашлось. Потом откуда-то сбоку прилетела стрела, но пущена была так неумело, что едва поцарапала бы сотника, даже попади в цель. Олаф повертел подарок в руках, потом сломал и выкинул. Становилось теплее, камень понемногу нагревался. Он вытянулся на нем, прикрыл глаза: все равно бесшумно враг не появится.
Время текло медленно. Когда солнце поднялось достаточно высоко, Олаф скинул порванную, прожженную куртку, а заодно посмотрел, что делают повстанцы. Действительность превзошла все его ожидания - лишившиеся вожаков люди не делали ничего. Горел один костер, на нам жарили какое-то мелкое насекомое. В траве неподалеку копошилась пара, еще дальше лежал человек с торчащим в груди мечом. Многие просто спали, но караул вокруг скал продолжал сторожить Олафа.
Его заметили, выкрикнули несколько ругательств, пустили пару стрел. Олаф с трудом сглотнул - горло уже воспалилось - и снова улегся на камни. Чего они ждут? Только одного - смерти от чивийцев, которые появятся здесь может быть через сутки, может быть, немного позже. Насколько позже? Не найдут ли они самого молодого сотника города погибшим от жажды?
Олаф и боялся уснуть, и понимал, что сейчас для этого самое безопасное время. В темноте, опять нанюхавшись дыма, повстанцы могут повторить свою попытку добраться до врага. Солнце припекало и наконец чивиец начал засыпать. Он опять накинул на себя куртку - чтобы хоть немного умерить жар, пышущий с неба.
Во сне к нему, потному и одновременно страждущему влаги, спустился со звезды Фольш. Бог был прекрасен, глаза его горели чистой любовью, но самое главное - крылья сверхсущества с каждым взмахом посылали прохладный воздух. Олафу хотелось, чтобы спуск Фольша на землю никогда не прекращался, длился вечно, обвевая его спину, но его уже кто-то коснулся.
Олаф потянулся к топору еще раньше, чем открыл глаза. Воздух вокруг него уплотнился, бил сверху холодным потоком. Схватив оружие, сотник перекатился на спину, и увидел прямо над собой огромные фасетчатые глаза. Стрекоза! Она превосходила размером обычных степных хищниц примерно в два раза, ее лапы с цепкими, загнутыми когтями тянулись к человеку.
Он попробовал поднять топор, но удара не вышло, поток воздуха развернул лезвие вниз, едва не выкрутил из руки. Не слыша своего крика, Олаф заскреб ногами по камням, пытаясь выползти из-под повисшего над ним насекомого, скрыться от жадных, мощных жвал. Стрекоза не спешила, будто рассматривая его. Потом сильный удар одной из задних лап вышиб у чивийца оружие, другие четыре конечности схватили его и мгновенно подняли, прижали к вибрирующему хитину.
Олаф не слышал криков повстанцев. Те, восхищенные происходящим, оторвались от своих занятий и бежали к скале, торопясь рассмотреть гигантское существо. Они и не думали стрелять в насекомое - по их мнению, воина постигла заслуженная кара. Когда стрекоза сильными, невидимыми глазу взмахами стремительно поднялась ввысь, а потом, поймав подходящий поток воздуха, растопырила жесткие крылья и стала планировать к югу, кто-то снова закричал:
- Фольш! Фольш!
Песню подхватили все, и вскоре Пивар, подхватив все запасенные колдуном травы, сразу кинул их в костер. Люди танцевали, подбрасывая вверх оружие, обнимая друг друга, вдыхая сладковатый дым. Олаф видел это - он сумел вывернуть шею так, чтобы рассмотреть землю.
Под хитиновым панцирем ветер едва ощущался, вот только оказалось очень холодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36