Даже для человека, у которого есть телохранители.– Как раз напротив. Я всегда беру с собой десять или двадцать тысяч. – Он произнес это так, как будто речь шла о десяти или двадцати долларах.– С такой суммой баксов я не боюсь, что меня снова захватят в качестве заложника. Я просто отдам баксы парням, которые захотят меня захватить, и они, довольные, отправятся восвояси.– Вы хотите, чтобы за эти пять сотен я сказал Рэйгену о Сигеле?– Да. И скажи ему: что касается нашего последнего предложения, то мы готовы удвоить сумму.– Удвоить?– Да. Это будет двести двадцать тысяч за пятьдесят один процент акций его фирмы.Мне эти деньги показались огромными.– А что, если он захочет продать все, без остатка?– Мы предложим справедливые условия. Все, что я хочу, – переговорить с ним и убедить его в этом.«А в случае, если переговоры ни к чему не приведут, подкараулить и убить его», – додумал я про себя.– О'кей, – сказал я, поднимаясь и пряча деньги в свой бумажник. – Это все, что вы хотели бы от меня, мистер Гузик?– Да. Дай мне знать о результатах. Я дам тебе номер телефона.Он достал из нагрудного кармана картонную карточку и протянул ее мне. На ней не было ни имени, ни фамилии, только номер телефона.– Я пошлю Джиму цветы, – сказал он. – Он в Майкл Риз Хоспитэл, насколько я понимаю. Я лежал там с воспалением легких – десять или пятнадцать лет тому назад. Хорошая больница. Я попросил, чтобы они разместили меня в отдельном крыле – Мейер Хаус – из соображений безопасности.– Да, наверное, – сказал я, засовывая карточку в бумажник, рядом с пятью сотенными купюрами.Я уже собирался уходить, когда услышал шум в соседнем зале.Один из официантов на своем пародийном английском языке говорил: «Вам нельзя туда, сэр», и чей-то голос отвечал: «Мне-то как раз можно».И через мгновение перед нами возник Билл Друри, стройный и сильный в своем безукоризненном голубом костюме.– Джейк, – сказал он с улыбкой старого лиса, не обращая внимания на мое присутствие, – встань, пожалуйста. Остальные пусть остаются на своих местах.– Друри, – сказал Гузик, медленно поднимаясь, – почему ты никак не хочешь стать разумным? Взгляни правде в глаза.– И что я увижу, Джейк?– Ты увидишь, что я всегда награждаю своих друзей и наказываю врагов.– Встань-ка лучше к этой стене лицом, Джейк.Серое лицо Гузика стало розовым. Он сказал:– Тебе это так необходимо?– О да, – ответил Друри.– Ты же знаешь, я никогда не ношу оружия. Никогда не носил в своей жизни.– Откуда мне знать. Вдруг сегодня ты впервые решил взять с собой пистолет? Может, ты не слышал? Джим Рэйген был сегодня ранен. А ты – один из подозреваемых. Расставь ноги, Джейк.Лицо Гузика напряглось, он кивнул своим охранникам, сидевшим за двумя соседними столами и готовым сорваться с места при первом же сигнале. Но его жест означал, что они должны оставаться на местах. Он уперся руками в стену, и Друри обыскал его с ног до головы. Наткнувшись на пухлую пачку денег, он извлек ее и стал рассматривать, словно это было одно из вещественных доказательств.– Что это такое, Джейк?– Деньги. Чуть больше того, что ты сможешь заработать в течение всего года. Почему бы тебе, как человеку разумному, не разрешить мне поделиться с тобой?– Ты что, хочешь дать мне взятку, Джейк?Гузик повернулся к Друри лицом и уставился на него бесстрастным взглядом, за которым скрывалась ненависть. Он сказал:– Ты пришел один, лейтенант. Я не думаю, что что-либо сказанное здесь мною может послужить поводом для ареста. Не так ли?– Хорошо. Тогда я просто заберу тебя для допроса. О'кей? Я думаю, мы проведем небольшой тест на детекторе лжи.– Если мне устроят тест на детекторе лжи, то двадцать самых влиятельных людей в Чикаго повыпрыгивают из своих окон.Друри швырнул пачку денег обратно Гузику, и тот схватил и прижал ее к себе.– Я постараюсь сделать так, чтобы, когда мы будем допрашивать тебя, рядом было окно, – сказал Друри. – Мне как? Придется принуждать тебя, Джейк, или ты добровольно пойдешь?Гузик пронзил его взглядом, и Друри вывел его из зала.Я последовал за ними, наблюдая, как Друри усаживает Гузика в автомобиль без опознавательных полицейских знаков, припаркованный у входа в ресторан. За рулем машины сидел полицейский в униформе.– Извини меня, Джейк, – сказал вежливо Друри, – я лишь пару минут переговорю с твоим приятелем.Он взял меня за руку и отвел в сторону, чтобы нас не слышали.– Какого черта ты здесь делаешь? – сказал Друри раздраженно.– Гузик послал за мной своего человека с пушкой. Я решил отправиться добровольно. Я сегодня уже пострелял вдоволь.Друри покачал головой:– Я не знал, что ты здесь, Нат. Я не хотел ставить тебя в сложное положение.– Спасибо. Только мне кажется, ты сам ставишь себя в сложное положение. Ты ведь сейчас сцапал Гузика по своей инициативе, на свой страх и риск. Верно?Друри ухмыльнулся:– Да, я, конечно, знаю, что мой приятель Джейк сделал Английский ресторан своей резиденцией. Он и представить себе не может, что какой-нибудь коп осмелится завалиться к нему сюда.– Ты еще больший безумец, чем Рэйген, – сказал я, покачивая головой.– Между прочим, мы нашли этот зеленый грузовик. На Юнион-авеню. Он был обит изнутри металлическими пластинами.– Не удивительно, что я никого из них не смог подстрелить. Он кивнул:– Очевидцы видели двух белых мужчин в теннисках, выскочивших из него. Больше им ничего разглядеть не удалось. Было темно.– Хорошо. Это лучше, чем ничего.– Есть еще кое-что, что тебе понравится меньше: этот твой карабин, который, как ты сказал, дал осечку?– Что ты имеешь в виду, говоря «как ты сказал»? Кроме того, это не мой карабин...– Чей бы он ни был, он в полном порядке. Сержант Блэйн проверил его сегодня вечером в полицейском участке. Карабин выстрелил с первого раза.– Что? Значит, кто-то покопался в нем, Билл! Говорю тебе, он не действовал.– Хорошо, может быть, и так. Во всяком случае, это не поднимет твои акции. И если газетчики разнюхают, что ты встречался сегодня вечером с Джейком...– Наплевать мне на это. Очевидцы видели меня с пистолетом в руке, стрелявшим по этому проклятому грузовику. Никто не может сказать, что я кому-то продался.– В Чикаго много чего говорят.– Да в гробу я их всех видел! Он улыбнулся сочувственно:– Что касается этих чернокожих, свидетелей происшедшего, то «Пит-Двухстволка» сейчас с ними работает. Он, думаю, кое-что разузнает. Эй, ты выглядишь паршиво. Почему бы тебе не отправиться домой и не выспаться?Я вздохнул:– Неплохая идея. – И я отправился к себе в офис, в то время как Друри присоединился к своему «приятелю» Джейку, сидевшему в автомобиле без опознавательных знаков.Я бы с удовольствием воспользовался советом Друри и завалился бы спать в своей теплой постели в «Мориссоне». Но у меня еще оставались дела. Мне нужно было совершить поездку в Нортвест-Сайд. Повидать того парня, чей карабин дал осечку. Глава 6 Было около полуночи, когда я добрался до Польского квартала около Уикер-Парка, где жил Билл Тендлар. Выехав на своем голубом «бьюике» на Милуоки-стрит, я затем свернул на узкую, грязную улицу, в конце которой возвышался огромный католический собор. Господь имел в этом районе роскошную резиденцию, чего нельзя было сказать о тех, кто обитал в двух-трехэтажных обветшалых, скособочившихся домах, которыми была застроена улица.Я припарковал машину у обочины, среди переполненных мусорных баков, и вышел на тротуар. Вокруг не было ни души, легкий свежий ветерок ласково дул в лицо. Но мрачный вид обшарпанных, выкрашенных серой краской зданий мгновенно рассеял мои приятные ощущения. Я был в недоумении. Я платил своим сотрудникам неплохие деньги. Да, с жильем в городе было туговато, но Тендлар мог себе позволить иметь жилище получше. Не шикарное, но получше этого. Дом был погружен во мрак, лишь на третьем этаже светилось одно окно; оно было задернуто зелеными шторами, и свет пробивался через оставленные в них щели. Это была комната Тендлара. К обшарпанной двери подъезда вели ветхие деревянные ступени с проржавевшими, покосившимися перилами. Дверь была не заперта. Лестничная клетка освещалась единственной тусклой лампочкой, вмонтированной в позеленевшую от времени медную оправу, которая с помощью деревянного штатива крепилась к стене. Подобный осветительный прибор можно было бы продать в других районах города в качестве антиквариата. Я подошел к ряду почтовых ящиков, висевших на стене, и нашел инициалы Тендлара на ящике с номером 3-А.Ступени лестницы, ведущей на второй этаж, скрывались в темноте, «О'кей», – подумал я про себя, сжимая в руке резиновую дубинку; под плечом у меня висел пистолет.Я поднялся на третий этаж, также слабо освещенный, подошел к выкрашенной в серый цвет двери под номером 3-А и стукнул один раз.Луи Сапперстейн впустил меня внутрь, приветствовав легкой улыбкой. Рукава его белой рубахи были закатаны, а красно-голубой в полоску галстук чуть ослаблен; на лице выступили капельки пота; рубаха под мышками взмокла. Очки сползли на кончик носа.– Я уже начал беспокоиться, – сказал Луи вполголоса, закрывая за мной дверь.– Гузик прислал за мной, – ответил я. – Мне пришлось отправиться в Английский ресторан для дружеской беседы.– Черт возьми, не хотел бы я оказаться там. Достойное завершение твоих сегодняшних приключений. Чего хочет этот маленький монстр?Я рассказал ему обо всем, в том числе и о том, как Друри прихватил Гузика с собой. А также о заклинившем карабине, который как ни в чем не бывало начал стрелять, когда полицейские решили его проверить.– Что ты думаешь по этому поводу – они «поработали» над этой штуковиной? – спросил Луи.– Думаю, да. Без их «помощи» здесь не обошлось. Кому-то очень хочется вывалять меня в грязи.– Я не думаю, что у них что-нибудь выйдет.– Посмотрим. Как у тебя дела? Луи пожал плечами:– Поначалу я с ним поговорил по-дружески. Когда я пришел, он лежал в постели. У него сильная простуда.– Я знаю. Это не мешало ему выходить на работу. Сегодня первый день, когда он не вышел.– Все так. Мы с ним потолковали немного. Потом я как раз позвонил твоей девушке – из телефонной будки у подъезда. Потом я вернулся, и мы посидели у него на кухне, выпили пива. Затем я завел ему руки за спину и надел наручники. Ему это очень не понравилось, и он некоторое время шипел и плевался. Затем он поостыл и стал более приветливым.– Хорошо, давай посмотрим, что он скажет своему боссу.– Своему боссу, – фыркнул Луи. – Ты еще валялся в пеленках, когда я своей дубинкой охаживал уличное хулиганье.– Возможно, и так, но Тендлар не тебе всучил этот дерьмовый карабин и не тебя отправил под пули.– Хороший ответ.Мы вошли в комнату. Тендлар, парень среднего роста, тридцати с лишним лет, сидел разутый в серой пижаме на деревянном стуле, который Сапперстейн поставил прямо посреди комнаты. Тендлар был немного похож на заключенного, привязанного к электрическому стулу. Его детское лицо выглядело нелепо в обрамлении густой черной щетины. У него были маленькие голубые глазки; сейчас они были налиты кровью.– Геллер, – сказал Тендлар; его голос был охрипшим после многочасовой перепалки с Сапперстейном. – Ты думаешь, я продал тебя?– Билл, – сказал я вежливо. – Ты ведь был полицейским. Почему же ты хочешь, чтобы я доверял тебе?Я оглядел маленькую запущенную комнатенку. Здесь можно было бы сыграть в покер, если бы в игре участвовало не больше пяти человек. Застеленная коричневым пледом софа, покрытый коричневой материей стул, а также два стола на шатких ножках составляли всю мебель этого жилища. Под ногами у меня лежал видавший виды зеленый ковер с вконец истершимся ворсом. Маленький коридорчик вел в темную тесную кухню, где виднелся маленький стол; оттуда Сапперстейн взял стул, на котором сейчас сидел Тендлар.– Хочешь пива, Нат? – спросил Сапперстейн.– Разумеется, – ответил я.– Он выпил три бутылки пива, – сказал Тендлар почти обиженно, – а мне не дал ни одной. Здесь очень душно.Окно в комнате было открыто и задернуто зеленой шторой. Он был прав. Здесь было слишком душно. Я снял свой пиджак. Его глаза чуть расширились при виде висевшего у меня под мышкой пистолета. Тендлар знал, что я не часто его носил с собой.– Сапперстейн – грубый человек, – сказал я со скрытой иронией, ослабляя галстук. – Я не представляю, как ты смог выдержать его пытки.Затем, словно садист, я постучал дубинкой о свою ладонь. Тендлар отреагировал на этой кривой улыбкой.– Меня этим не купишь, – сказал он. – Ты не из тех.– Что значит «не из тех», Билл?– Не из тех конов, которые пользуются резиновыми дубинками.– Ты знаешь, Билл, я был и тем коном, и этим довольно долгое время. И за это время я усвоил для себя одну истину.Тендлар сглотнул слюну и бодро улыбнулся:– И какая же это истина, Геллер?Я тоже улыбнулся:– Никогда не знаешь, что можно ожидать от человека.И я ударил его дубинкой наискось по левому плечу. Он взвыл, и это было довольно громко.– А теперь, Билл, – сказал я, – если ты будешь поднимать шум, мне придется заткнуть тебе рот грязным носком. Не думаю, что тебе это понравится. Поэтому веди себя благоразумно. – И я снова нанес ему удар, теперь уже по другому плечу. – Так-то оно будет лучше. Мы не собираемся будить соседей – хотя, мне сдается, это не тот дом, куда часто заглядывают полицейские, даже если в этом есть необходимость.Тендлар сидел на стуле, слезы текли у него по щекам; он беззвучно плакал.Луи, который до этого был на кухне, подошел ко мне и протянул запотевшую бутылку пива. Я сделал два больших глотка.– Как держится Билл? – спросил он.– Не очень хорошо, – сказал я. – Я думаю, его никто раньше не кормил серебристым карасем На полицейском жаргоне означает – бить резиновой дубинкой.

.– Ты мерзавец, Геллер, – сказал Тендлар.– Ты знаешь, однажды двое копов из Восточного Чикаго накормили меня этой рыбкой. Я чуть не выплюнул свои кишки, а глаза у меня едва не выскочили из орбит. Три дня я ползал на карачках; мое тело было одним сплошным синяком.– Я не продавал тебя, – сказал он. Я со всего размаха ударил его по правой ноге. Он снова издал приглушенный крик, затем начал кашлять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37