Я подошел к нему и тронул его за плечо:– Как ты? Держишься?– О'кей, – сказал он, попытавшись изобразить бодрую улыбку. – Мой отец подает мне хороший пример. Он никогда не сдается. Верно?– Да. Это не в его правилах. Давай выйдем в холл, поговорим. Я не хочу будить твоего отца.Он кивнул и поднялся, но тут же пошатнулся, и я поддержал его. Видимо, он сидел в этом кресле, не поднимаясь, часами. Мы прошли в холл. Там было пустынно.– Как твоя мама?– Плохо, очень плохо. Она так предана ему. Она и без того чувствовала себя неважно.– Ей делают успокоительные уколы?– Нет. Она отказалась. Она хочет быть рядом с папой, если дела пойдут совсем плохо.– Я думаю, ей придется это сделать.– Я знаю. Он умрет? Да?– Я думаю, что да. Он крепкий парень, но...– Его отравили. Врачи лишь витиевато объясняют: «не исключено, что в его организм попало отравляющее вещество». Они думают, что если скажут об этом прямо, то это будет выглядеть, как будто они сами это сделали. Это смешно.– Я очень сожалею, Джим. Эти мерзавцы добрались до твоего отца, а меня даже не было здесь, чтобы остановить их.– Геллер, вы сделали все, что было в ваших силах. Вы не раз рисковали жизнью. А что касается того, что вас не было здесь, – то мой отец сам захотел, чтобы вы отправились за Пег. Он души в ней не чает. И я его за это не осуждаю. Она для нас как член семьи, как родная сестра.– Я сам от нее без ума. Ей будет очень трудно, как и всей вашей семье. Он покачал головой:– Даже Дэнни – я не думал, что он способен на такое, – он сидел сегодня днем у постели отца, говорил ему, как сильно любит его, плакал, как ребенок. Отец вынужден был успокаивать его. Представляете?– Да. Я знаю Джима. На тебя будут оказывать большое давление, побуждать к тому, чтобы ты продал фирму.Он посмотрел на меня пристально:– Вы думаете, мне следует это сделать? После того, что случилось с моим отцом? – Он закрыл лицо руками, склонил голову на грудь. Он не плакал. Он уже выплакал свои слезы. – Меня это все так пугает, мистер Геллер... Меня это все так пугает...Я похлопал его по спине. Я не знал, что ему ответить.– Мы ведь его потеряем, не так ли? И мне придется остаться один на один с этими людьми. Я снова положил ему руку на плечо:– Когда твоего отца не станет и вся ответственность ляжет на тебя и твоих братьев, вот тогда ты и будешь принимать решение.Он поднял голову и чуть прищурил глаза:– Вы не советуете мне... продавать отцовское предприятие?– Я лишь говорю, что, когда ты останешься без отца, вся ответственность ляжет на тебя, а значит, ты и будешь принимать решение. Никто не мог давать советов Джиму Рэйгену, как ему следует жить. Я думаю, это будет несправедливо по отношению к нему, даже мертвому, если я что-либо буду советовать сейчас.Его лицо посуровело и стало в этот момент очень похожим на лицо отца. Затем он сунул руку в карман и достал что-то вроде открытки.– Что вы думаете об этом, мистер Геллер?Она почти ничем не отличалась от почтовой открытки. На ней была изображена желтая канарейка.На открытке не было никакой подписи.– Откуда ты ее взял? Когда?– В почтовом ящике. Сегодня. Что это означает?– А ты как думаешь?– Я... Я думаю, что на уголовном жаргоне это означает, что моему отцу не следовать «петь».– Все верно. Это предупреждение. Чтобы никто больше не смел исполнять сольную партию. Но не только.– Что же еще?– Это означает, что Синдикат подтверждает подобным косвенным путем, что именно он убил твоего отца. Он еще жив, а они дают тебе ясно понять, что это их работа.Я вернул ему карточку. Он хотел разорвать ее на части, но я остановил его.– Возможно, тебе придется показать ее лейтенанту Друри, – сказал я. Он вздохнул:– Хорошо.– Я полагаю, на ней нет обратного адреса?Рэйген-младший сумел выдавить из себя улыбку:– К сожалению, нет.– Очень жаль, – сказал я с наигранным огорчением. – Работа детектива никогда не бывает легкой.Он снова улыбнулся, а я ободряюще похлопал его по плечу и сказал:– А теперь давай вернемся в палату к твоему отцу.Мы вернулись назад, и я сменил Сапперстейна, который держался лишь на крепком кофе. Пег осталась у постели дяди на всю ночь. Несколько раз в палату входил и выходил доктор Граф, а также ряд других врачей и медсестер. Я, как и подобает хорошему детективу, сверял их фамилии с теми, что значились в нашем списке, хотя, казалось бы, в этом уже не было никакого смысла.Рано утром, около пяти часов, Джим-младший вышел в коридор и сказал:– Папа проснулся. Он хочет видеть вас.Я вошел в комнату. Пегги стояла у кровати, держа его за руку. На ее лице была, как ей, наверное, казалось, ободряющая улыбка. Если бы мне кто-нибудь так «ободряюще» улыбнулся, я бы не замедлил отправиться в морг, лишь бы не причинять этому человеку таких мучений.Я подошел к противоположной стороне кровати.– Пегги говорит, что ты смог кое-что выяснить, – сказал Джим. Его голос был слабым, но в нем еще слышались стальные нотки. Хотя, возможно, это была и ртуть.– Да, – сказал я. – Я встречался с Сигелом. Я убежден, что он не причастен к покушению.– Значит, Гузик.– Гузик.– А я еще думал о каких-то контактах с этим дьяволом.Я кратко рассказал ему о событиях последних дней. Он слушал меня внимательно и, казалось, на время забыл о своих физических страданиях. Но ему, наверное, было очень плохо, иначе он бы чаще перебивал меня.– Ты знаешь, дружище, в этом есть резон. Когда Синдикат разворачивал свою систему информации – «Транс-Америкэн», им нужна была поддержка восточных парней. Гузик имеет влияние в Чикаго, Милуоки и ряде других районов. Но ему нужна поддержка Лански на востоке и Сигела – на западе. Вот почему им так необходима моя служба информации – она общенациональная. Мы – везде.– Мы можем поговорить об этом позже, Джим.– Нет, не можем. Я умираю. Никто мне об этом не скажет, но я чувствую. Они отравили меня. Так?– Да, – сказал я.– Сколько мне осталось?– Разве я похож на доктора, ты, сумасшедший ирландец?– Ладно, ладно. Выкладывай, Нат, сколько я еще протяну?– Они ничего не сказали мне. Я так тебе скажу – определи сам, сколько тебе нужно.– Я бы хотел, чтобы у меня еще было немного времени. – Он повернулся к своей племяннице: – Пегги, моя девочка, поцелуй своего дядю.Она поцеловала его в щеку и продолжала сидеть рядом, склонившись над ним. Джим сказал:– Я знаю, что умираю, – это ангел у меня над головой.– Дядя Джим, пожалуйста, не говорите так...– Пег, ты хорошая девушка. Я уже говорил сыну Джиму, что ты должна иметь свою долю в нашем семейном бизнесе. Ты по праву заслужила это, моя дорогая.– Пожалуйста, дядя Джим. Мне это совершенно не нужно.– Нет, нужно. Ты для меня не только как дочь; ты – как сын. Ты бы могла успешно продолжать мое дело.– Вы будете сами управлять своей фирмой...– Я хочу... хочу две вещи от тебя, дочка.– Все что угодно...– Я хочу, чтобы ты вышла замуж за этого несчастного сыщика. Ему нужна твоя поддержка. Кроме того, он – хороший парень, хоть и лишь наполовину ирландец.– Я люблю его, дядя Джим.– Прекрасно. Мне это приятно слышать.Признаюсь, и мне не менее приятно было слышать это.– Еще одна вещь, которая не терпит отлагательств...– Да?– Приведи ко мне священника, дочка. Он умер в шесть часов утра. Его сын позвонил домой и вызвал Эллен Рэйген. Приехали также двое других сыновей и одна из трех замужних дочерей.В первоначальном заключении, которое составил следователь, ведущий дела о скоропостижной смерти, об отравлении ртутью говорилось лишь вскользь. Смерть Рэйгена объяснялась сердечной недостаточностью и нефритом, осложненным пулевыми ранениями. Одной строчкой упоминалось о «следах ртути», найденных во время экспертизы.Однако лейтенант Друри сделал представление следователю Броди, в котором потребовал ответить на следующий вопрос: умер ли Рэйген от пулевых ранений, а значит, необходимо ли возбуждать уголовное дело по факту убийства в отношении тех, кто находился в зеленом грузовике; или же смерть наступила в результате отравления ртутью, и это вело к возбуждению еще одного уголовного дела в отношении человека или группы лиц, которые пока были неизвестны.В это же время следователь Броди получил несколько телефонных звонков с угрозами. Ему предлагали отказаться от дальнейших расследований, связанных со смертью Рэйгена. Броди сменил расположение своего офиса и поставил полицейскую охрану у своего дома. Он выставил охрану у фамильного склепа Рэйгена, где был погребен Джим, – до того времени, когда ему удастся получить разрешение суда и миссис Рэйген на эксгумацию тела.Миссис Рэйген возражала против этого, но суд не принял ее мнения в счет, и повторная экспертиза показала, что в теле Джима была такая концентрация ртути, которой хватило бы, чтобы убить троих.Что стало с его письменными показаниями? С так называемыми страховыми полисами? Эллен Рэйген заявила журналистам, что они не будут переданы в руки властей или кого-либо еще. Не будут, потому что, по словам семейного адвоката Рэйгенов, они куда-то затерялись.Расследование, касающееся роли медперсонала в смерти Рэйгена (его вел не Друри), ни к чему не привело.К концу августа две вещи были очевидны: Джим умер от отравления ртутью и убийца никогда не будет найден.Как и можно было предполагать. Пег никак не могла с этим смириться. Она пришла ко мне в офис в последнюю субботу августа и сказала:– Что ты собираешься делать в связи с этим? Я сделал жест рукой, указывая на стул для посетителей, и она села. На ней был простой черный костюм с перламутровыми пуговицами и черные перчатки; она была в трауре после смерти Джима.– Ты о чем? – переспросил я ее.– Мики Мак Брайд только что выкупил «Континентэл»!– Действительно?На самом деле я знал обо всем этом. Джим-младший поинтересовался моим мнением, и я сказал, чтобы он поступал, как считает нужным.Ее фиалковые глаза пылали гневом.– После всего, что сделал мой дядя, после всех его страданий его семья предает его! Как они могли пойти на такое!– Пег, твой дядя был убит потому, что не хотел уступать. Никто в его семье, может быть исключая тебя, не испытывает особой тяги к бизнесу, связанному с информацией о бегах и скачках. Кроме того, это занятие отнюдь не престижное и, я бы сказал, не совсем законное.– Нет, оно законное.– Может быть, сейчас. На какое-то время. Но это исключение. Сейчас для твоей тети и ее детей настало нелегкое время. Я не думаю, что все они обладают какой-то особой крепостью характера. Но молодой Джим, кажется, неплохой парень, и я думаю, что он беспокоится о здоровье своей матери и не захочет потерять еще одного родителя.– О чем ты говоришь?– Я говорю о том, что люди имеют право на проявление слабости.– Но они продали «Континентэл»! С потрохами!– Да. Мики Мак-Брайду. Но не Джейку Гузику.– А что может помешать Мики продать фирму Гузику?– Ничто.– Черт возьми, Нат, ты невозможен!Я провел рукой по столу:– Но если это случится, то не так скоро. В Синдикате понимают, что, если они приберут к рукам «Континентэл» сразу после убийства Джима, это может иметь неприятные последствия для них. Они, конечно, могут установить тайные связи с Мак-Брайдом. Ты должна быть готовой ко всему, что он предпримет в отношении «Континентэла». Ты также должна подумать о нем как о своем новом боссе.Она сложила руки на груди:– Я не буду работать на эту компанию. Никогда. Я не хочу иметь ничего общего с ней.– Хорошо. Тогда почему бы тебе не воспользоваться советом своего дяди?– Каким?– Выйти за меня замуж. Нарожать маленьких Геллеров.– Натан, ты несвоевременно поднимаешь этот вопрос.– Извини. Так что же тогда?Она тяжело вздохнула:– Что там с этими парнями из зеленого фургона?– Друри продвигается довольно успешно, несмотря на то, что он потерял одного свидетеля. Другие свидетели здорово помогли следствию. Один из них идентифицировал водителя грузовика – еще одного букмекера с Вест-Сайда, который случайно был пойман, когда пытался зарыть в Дуглас-парке одну из винтовок.Она вскинула голову:– Когда это случилось?– Прошлой ночью. Друри позвонил мне сегодня утром и рассказал. Так что не говори, что у меня никогда нет для тебя хороших новостей. Думаю, у Друри не будет проблем с вынесением приговора этим парням.Я надеялся, что это чуть поднимет ее настроение. Но этого не произошло.– Однако не эти парни убили моего дядю. Они пытались это сделать, но не убили. А как насчет настоящего убийцы, того, кто отравил дядю?– Полицейские копают это дело. Ты же знаешь.– Почему не ты занимаешься этим?– Почему не я?– Почему ты не пойдешь к Гузику и не вышибешь мозги из его жирной башки?– Это неплохая идея. И тогда тюремный священник обвенчает нас прямо в камере. Я надеюсь, тебе нравятся бритые наголо?– Я не нахожу это смешным.– Я, между прочим, тоже. В этом мире есть вещи, Пегги, с которыми мы вынуждены мириться. Есть битвы, которые невозможно выиграть. Иногда человек чувствует себя счастливым лишь от того, что у него появилось свободное время, чтобы заняться своей личной жизнью.– Ты имеешь в виду себя, Нат Геллер? Что ж, у тебя сейчас действительно появилось свободное время.– И что в этом плохого?Она встала:– Ничего. Возможно, мне нужно большего от мужчины. Возможно, я хочу большего от жизни.– И где ты собираешься найти это? В Лас-Вегасе?Она задрала подбородок и посмотрела на меня сверху вниз; рано или поздно, я знаю, любая женщина начинает так вести себя со мной.– Возможно, что и там. Я не люблю этот город. Я думаю, что не смогу оставаться здесь больше.– Пег! Почему бы нам сейчас не поговорить обо всем... Подожди...– Я устала от тебя, я устала от своей семьи, я устала от Чикаго. – И она вышла из офиса.Я сначала подумал о том, чтобы задержать ее, но не стал этого делать. Она была, в конце концов, такой же упрямой, как и ее дядя. К тому же у меня и так было достаточно проигранных дел.Но я все-таки подошел к окну: посмотреть, как она будет садиться в такси. Я думал о том, сможет ли она действительно отправиться в Лас-Вегас, к Сигелу, к ненормальной Вирджинии Хилл, к тому, что, по ее мнению, было разумной альтернативой сумасшедшему Чикаго.Она улетела утренним рейсом. Книга IIУбийство в Вегасе15 декабря 1946 – 20 июня 1947 Глава 16 В то воскресное утро без пятнадцати минут семь я сел в поезд на вокзале Юнион, расположенном на бульваре Аламеда, и тут же уснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37