Авторы новой хронологии подмечают, что Афанасий Никитин упоминает о некотором государстве кайтаков на берегу Каспийского моря. Не тот ли это Китай, через который собирался возвращаться домой Афанасий Никитин? Дело в том, что, подробно описывая весь свой обратный путь до Руси, Афанасий Никитин заканчивает Китаем. Следовательно, он предполагает, что любой его читатель знает, как добраться до Средней Руси из Китая, и лишних слов не тратит. Отсюда, делают вывод Фоменко и Носовский, следует, что Китай – часть Средней Руси или соседняя с ней область. Но уж во всяком случае, не отделенная многими тысячами километров далекая сказочная страна.
Свой вывод они подтверждают картой якобы 1635 г. из Атласа Блау. На ней именем Катай, т. е. Cathaya, названа дальневосточная часть России, а отнюдь не территория современного Китая. Более того, на карте 1635 г. название Китайско, т. е. Китай, написано рядом с Тюменью, т. е. в Сибири. Еще дальше от современного Китая. Они отмечают, что здесь же, рядом со словом Kithaisko, написано красноречивое название "казаки татары", а именно – kasakki tartari. В центре Сибири на карте 1635 г. отмечена область под интересным названием пустыня Бельгийская – Desertum de Belgian. Сегодня название Бельгия уцелело лишь в Западной Европе.
"Китай" – это старое русское слово. Сегодня оно уже не употребляется, но до XVII в. оно было обычным в нашем языке. Как сообщает, например, "Словарь русского языка XI-XVII вв.", слово "кита" означает нечто плетеное, связанное в пучок, в косу. В частности, кита означало косичку, жгут, султан из перьев. Автор XVII в. пишет: "У шапок [янычары] имели киты". Таким образом, кита означала часть воинского снаряжения. Слово "кита" – с тем же смыслом – существует и в других славянских языках, например, в польском как kita (см. там же).
Слово "кита" означало часть воинского обмундирования, в частности русского. Например, гусары носили киты – высокие султаны на шапках. Привычное сегодня слово "султаны" – это уже более позднее название кит, а в XVII в. они еще назывались по-старому – китами. Это видно, например, из следующей цитаты, взятой из источника второй половины XVII в., где описывается воинское обмундирование: "Конь ездной, седло на нем гусарское… чапрак шит золотом, кита, перье то же (т. е. кита из того же пера)".
Даже на современном памятнике Богдану Хмельницкому в Киеве можно увидеть киту – султан из перьев на тюрбане. Высокий султан-киту на тюрбане носили турецкие воины, например, знаменитые янычары.
Носовский и Фоменко предполагают, что слово "кита", означавшее часть воинского снаряжения, произошло от имени "киданей" – македонцев (кита = кида), пришедших когда-то на Русь с Балкан. Тогда становится понятным, почему "китайкой", или "китаей", называли гладкую одноцветную хлопчатобумажную ткань. Ведь она производилась в России – "стране китаев".
От того же слова "кита", возможно, произошло и название знаменитого Китай-города в Москве. Возможно, что так назвали когда-то московский укрепленный воинский стан – "город воинов-китаев".
Слово же "кара" из сочетания "кара-китайское" – это, скорее всего, просто кир или царь. (Напомним переходы Ц в К типа цезарь-кесарь.) И тогда Кара-Китайское государство оказывается попросту Царским Китаем. Оно же – царство Пресвитера Иоанна, т. е. Древняя Русь и Великая империя.
Кара– Кита и Калита созвучны. Фоменко и Носовский предполагают, что прозвище Калита является позднейшим искажением титула кара-кита = царь китаев.
Анализируя скандинавские карты, они отмечают, что Скифия называлась также Китией, т. е. Китаем! Поэтому Китай – это просто слегка искаженное название Скифии.
Русское слово "кита" было использовано для названия государства Китай не случайно. Оно пришло в Китай из России вместе с манчжурами, которые до того были частью русско-тюркской "монгольской" Орды. Манжурская династия – это русские или татары, выходцы из Руси, пришедшие на территорию Китая в XVII в. Почему именно слово "кита" дало имя новой родине манжуров? Дело, по мнению авторов новой хронологии, было в том, что манжуры, завоевав Китай, заставили всех жителей страны под страхом смертной казни выбривать часть головы и носить косу или волосы, завязанные в пучок. Туземцы сначала упорно сопротивлялись этому необычному для них манжурскому нововведению. Но в конце концов смирились, решив, что лучше остаться с частично выбритой головой, чем вовсе без нее. Ведь власти приказывали рубить голову на месте всякому сохранившему волосы. На многих старых рисунках можно увидеть изображения китайцев эпохи манжурс-кой династии с косичками.
Они отмечают сходство этого манжурского обычая с обычаями казаков на Руси. Запорожские казаки носили оселедец, т. е. длинную прядь волос на темени, выбривая всю остальную часть головы. Донские казаки носили чубы, т. е. оставляли длинные волосы только над лбом.
Носить специальную прическу, косу, было принято в то время и в Европе. Например, в XVIII в. в Пруссии = П-Руссии военные обязаны были носить косу.
Таким образом, по их мнению, название "Китай" связано с тем, что и манжуры придерживались того же европейского обычая – носить киту – воинский султан. А кроме того, они носили киту-косу и заставили носить ее всех жителей покоренной ими страны.
Название Китай, имеющее европейское, русское происхождение – Скития = Скифия и связанное, с одной стороны, с манжурами, а с другой стороны, с европейским воинским обычаем – носить киту-султан, – говорит о том, что манжуры, по-видимому, были когда-то европейцами. Предки манжур пришли из Европы.
Конечно, не все многочисленное манжурское войско пришло в XVII в. прямо из Европы и Руси для завоевания Китая. Манжуры, по-видимому, населяли области, пограничные с Китаем – Пегую Орду, со времен колонизации этих регионов в XI-XIII вв. выходцами из Руси и Европы – казаками. Лишь после воцарения Романовых на Руси и бегства в Пегую Орду остатков разгромленной Ордынской Русской династии, они вторглись в Китай и основали там новое государство. Манжуры отделились от России и, более того, предприняли все необходимые шаги, чтобы отгородиться от Романовской империи. В частности, возвели гигантскую Китайскую стену как границу между двумя империями.
Заканчивая рассмотрение "древнего" Китая, хотелось бы рассмотреть еще один вопрос, поставленный Фоменко и Носовским: а почему Пекин называется Пекином? Современное русское слово "Пекин" весьма неточно отражает подлинное наименование этого города. Еще в конце XVII в. он назывался по-русски Пежин. Это видно, например, из отчета русского посольства Н.Г. Спафария в Китай, посланного царем Алексеем Михайловичем.
"15 мая 1676 г. (Спафарий) добрался до царствующего града Пежина (Пекина)", – писал С.М. Соловьев. Итак, в XVII в. Пекин называется Пежин.
По поводу названия Пежин нужно сказать следующее. Мы уже видели, что Русь = "Монгольскую" империю делили на области, или на ОРДЫ. Были Белая Орда, Синяя Орда и т. д. Но была еще одна Орда, самая восточная, и называлась она Пегая Орда.
Это название мы находим в "Словаре русского языка XI-XVII вв.". Оно употреблялось на Руси в XVII в.: "Чертеж… Московскому государству… от реки Оби вверх по Оби Обдорс-кую и Югорскую и Сибирскую землю до Нарыма, до Пегие Орды".
С.М. Соловьев также говорит, что Пегой Ордой "называли приамурские страны". Трудно отделаться от мысли, что название города Пежин, т. е. Пегин, ввиду обычного чередования звуков "г" и "ж" по правилам русского языка, происходит от русского слова "пегий". Возможно, Пежин был столицей русско-"монгольской" = великой Пегой Орды.
Могут быть возражения, что Пекин был основан в глубочайшей древности, задолго до "монгол", упоминается в китайских летописях и т. п. Хорошо. А как назывался Пекин в этих самых "древнекитайских" летописях? Может быть, Пекин или, как его сегодня называют китайцы, Бейджин? Нет. По мнению историков, он назывался скромно и просто – Ю. Спрашивается, почему Ю – это современный Пекин? Кстати, в донесениях Федора Байкова, посланного в Китай из России в 1654 г., столица Китая названа не Пекин, а Канбалык.
МОЙ ТОВАР ОТ ВРЕМЕНИ НЕ ПОРТИТСЯ
На этом, к сожалению, я вынужден закончить свой рассказ о Первом Риме. Жаль. О Древнем мире можно говорить бесконечно, приводить новые и новые факты, но объем книги ограничен. Но и на немногих примерах, которые я привел, очевидно, что древние цивилизации не столь уж и древние. Они рождены в Средневековье.
Я снова перелистываю тома Николая Александровича Морозова "Христос. История человеческой культуры в естественнонаучном освещении". Я поражаюсь легкой руке писателя, обилию фактического материала и глубине мысли этого ученого. Блестящий математик, астроном, лингвист, полиглот, химик, биолог. Он первый переосмыслил фантастически огромный материал всемирной истории, разбросанный в тысячах источников на разных языках мира. Он систематизировал его и, как Менделеев создал научную периодическую систему элементов, создал свою периодическую систему развития общества.
Я беру его книгу "Повести моей жизни", чтобы разобраться, что послужило толчком для переосмысления мировой истории.
Начало работы над произведением относится к 1882 г., когда Морозов был заключен в одиночную камеру. Это было долгое, более 20 лет заключение. После длительного нахождения в одиночной камере Алексеевского равелина Н.А. Морозову разрешили читать книги.
Первые семь месяцев заключения в 1882 г. прошли без чтения каких-либо книг. Только после этого, неожиданно для ум ника, выдали "для наставления нигилиста в православной вере" старинную Библию на французском языке, вероятно, наследие декабристов, так как она была помечена 1817г.; другие издания на русском языке разнесли остальным заключенным. Морозов сразу начал читать Апокалипсис, которым он заинтересовался раньше благодаря роману Чернышевского "Что делать?": там Рахметов говорит о Ньютоне, написавшем комментарии к Апокалипсису, что один сумасшедший объясняет другого… "С этим представлением, – говорит Морозов, – я и принялся за чтение, но с первой же главы я, пораженный, должен был совершенно изменить, свое заимствованное мнение об этой книге".
"Подобно ботанику, который узнает свои любимые растения по нескольким словам их описания, тогда как для остальных людей эти слова – пустые звуки, вызывающие лишь неясные образы, я с первой же главы вдруг начал узнавать в апокалипсических зверях наполовину аллегорическое, а наполовину буквально точное, и притом чрезвычайно художественное, изображение давно известных мне грозовых картин, а кроме них еще замечательное описание созвездий древнего неба и планет в этих созвездиях".
Морозову пришлось сделать гороскоп, переведя поэтическое изложение подлинника на язык научной астрономии. Например, в гл. XII Апокалипсиса говорится о "женщине, одетой Солнцем, внизу ног которой была Луна". Это значит, что Солнце находилось в созвездии Девы, а ниже – серп Луны, так как в гл. XIV сказано, что в этот день было новолуние. Простой пересчет показывает, что за полторы тысячи лет до нас Солнце бывало ежегодно в этой точке около 30 сентября. Такое заключение подтверждается и концом гл. XIV: "Опусти свой острый серп и обрежь гроздья винограда, на земле, потому что они созрели". Значит, дело было осенью…
Составив таким образом гороскоп, мы имеем описание положения всех упоминаемых планет в определенных точках небесной сферы. Остается только сделать расчет, на какой год и день приходилось такое расположение светил.
Морозов захотел вычислить при помощи астрономических таблиц, в какой день какого года произошло указанное расположение планет по созвездиям неба.
Астрономическое происхождение символов Апокалипсиса не вызывало сомнений и до Морозова. Но в то время как ортодоксальные историки подгоняли описание к установившейся дате, т. е. приносили астрономию в жертву церковной хронологии, Морозов отрешился от всякой предвзятой хронологии. Его вычисления показали, что Апокалипсис был произведением не глубокой древности, а написан в средние века!
Опровергающий установившуюся церковную дату Откровения расчет Морозова побудил его обратиться к другим гороскопам. Такими оказались библейские пророчества. Три из них Морозов исследовал в том же году, а остальными занялся в 1912 г. в Двинской крепости, где "на свободе" (как он шутливо определял новое свое заключение) изучил древнееврейский язык и выполнил новый перевод библейских пророчеств. Результатом работ явилась книга "Пророки".
Морозов жадно изучает историческую литературу.
Вот что он пишет по этому поводу в своих мемуарах:
"Я, прежде всего, попросил книг по общественным наукам, которыми хотел здесь особенно заняться, как не требующими лаборатории, и одна дама из общества, особенно занимавшаяся нами, Юркевич, тотчас же доставила мне многотомные всемирные истории Шлоссера, Гервинуса, а затем русскую историю Соловьева.
Бросив чтение романов, я с жадностью накинулся на них. Но все эти истории не давали мне удовлетворения. Привыкнув в естествознании иметь дело с фактами только как с частными проявлениями общих законов природы, я старался и здесь найти обработку фактов с общей точки зрения, но не находил даже и попыток к этому. Специальные курсы оказались только расширением, а никак не углублением средних курсов, которые я зубрил еще в гимназии.
Кроме того, вся древняя и средневековая история казалась мне совсем неубедительной.
"В естествознании, – думал я, читая их, – ты сам можешь проверить все что угодно в случае сомнения. Там благодаря этому истинное знание, а здесь больше вера, чем знание. Я должен верить тому, что говорит первоисточник, большею частью какой-нибудь очень ограниченный и односторонний автор, имеющийся лишь в рукописях эпохи Возрождения или исключительно в изданиях нашей печатной эры и проверяемый по таким же сомнительным авторам. Л кто поручится, что этот первоисточник и его подтвердители написаны не перед самым печатанием? Тысячи имен различных монархов, полководцев и епископов приводятся в истории без всяких характеристик, а что такое собственное имя без характеристики, как не пустой звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69