- Я пришел ей рассказать о вчерашнем собрании. Я хотел, чтобы она
узнала насчет Тома, потому что я как-то засомневался в этой идее...
наверное, на меня подействовали слова Фрэнни. Я хотел сделать это
пораньше, потому что Ральф сказал, что сегодня приходят еще две группы, а
вы ведь знаете, что она любит принимать новоприбывших. Я пришел около
половины девятого. ОНА НЕ ОТВЕТИЛА НА СТУК, И Я ВОШЕЛ.
Я подумал, что если она спит, то я просто уйду... но я хотел
убедиться, что она не... не умерла или что-нибудь в этом роде... ведь ей
с_т_о_л_ь_к_о_ лет.
Ник ни разу не оторвал глаз от губ Глена.
- Но ее там вообще не оказалось. А это я нашел у нее на подушке. - Он
протянул им листок бумаги. Крупным, дрожащим почерком там было написано:
"Мне надо на какое-то время уйти. Я согрешила и возомнила, что знаю
волю Бога. Моим грехом была ГОРДОСТЬ, и Он хочет, чтобы я опять обратилась
к Нему.
Скоро я снова буду с вами, если будет на то Божья воля. Эбби
Фримантл."
- Что же нам теперь делать? - спросил Стью. - Как ты думаешь, Ник?
Ник взял записку и перечитал ее. Потом он отдал ее Глену. Выражение
боли исчезло с его лица, осталась только грусть.
- По-моему, нам надо перенести общий митинг на сегодняшний вечер, -
сказал Глен.
Ник покачал головой. Он достал свой блокнот, что-то написал на
страничке, вырвал ее и вручил Глену. Стью прочитал записку, заглянув Глену
через плечо.
- Человек предполагает. Бог располагает. Матушке Абагейл нравилось
это выражение, она часто его повторяла. Глен, ты сам говорил, что она
руководствуется в своей жизни иными принципами, чем мы. Что делать? Она
ушла. Мы не можем этого изменить.
- Но ведь поднимется волнение... - начал Стью.
- Конечно, поднимется волнение, - сказал Глен. - Ник, не стоит ли нам
по крайней мере устроить заседание комитета и обсудить проблему?
Ник нацарапал: "С какой целью? Зачем устраивать собрание, которое
ничего не сможет решить?"
- Ну, мы можем организовать поисковый отряд. Она не могла уйти
далеко.
Ник два раза обвел в кружок фразу: "Человек предполагает, а Бог
располагает". Ниже он написал: "Если вы найдете ее, то как вы собираетесь
привести ее сюда? В цепях?"
- Конечно, нет! - воскликнул Стью. - Но мы не можем просто так
бросить ее на произвол судьбы, Ник! У нее появилась какая-то вздорная
идея, что она обидела Бога. Что, если она решит пойти в какие-нибудь
проклятые заросли, как какой-то парень из Ветхого Завета?
Ник написал: "Я почти уверен в том, что именно это она и сделала".
- Ну так пойдем за ней!
Глен положил руку Стью на плечо.
- Погоди минутку, Восточный Техас. Давай-ка рассмотрим подоплеку
этого дела.
- К черту эту подоплеку! Я не вижу никакой подоплеки в том, чтобы
позволить старой женщине бродить черт знает где день и ночь, пока она не
умрет от солнечного удара или переохлаждения!
- Она не обычная старая женщина. Она - Матушка Абагейл, и здесь она
выступает в роли местного Папы Римского. Если Папа решит отправиться в
Иерусалим, разве правоверный католик станет отговаривать его?
- Черт возьми, но ты же понимаешь, что это не одно и то же!
- Нет, это как раз одно и то же. Во всяком случае, так считают жители
Свободной Зоны. Стью, готов ли ты ответственно утверждать, что Бог и в
самом деле не велел ей уйти в леса?
- Не-ееет... Но...
Все это время Ник что-то писал, а теперь он протянул листок Стью.
"Стью, это ничего не меняет, разве что пострадает боевой дух
Свободной Зоны. Да и в этом я не уверен. Люди не станут разбегаться,
только потому что она ушла. Но это означает, что нам не придется
немедленно посвящать ее в наши планы. Может быть, это и к лучшему".
- Я схожу с ума, - сказал Стью. - Иногда мы говорим о ней, как о
препятствии, которое надо преодолеть, как будто она - это затор на дороге,
А иногда ты говоришь о ней так, словно она Папа Римский и не может ни в
чем ошибиться, даже если захочет. Но я _л_ю_б_л_ю_ ее. Чего ты хочешь,
Ники? Чтобы кто-нибудь споткнулся о ее труп этой осенью в одном из ущелий
к западу от города? Хочешь оставить ее там, чтобы из нее получилась...
священная пища для ворон?
- Стью, - мягко сказал Глен. - Ведь она сама решила уйти.
- Черт _в_о_з_ь_м_и_, какая чепуха, - сказал Стью.

К полудню новость об исчезновении Матушки Абагейл распространилась.
Как Ник и предсказывал, общим чувством оказалось скорбное смирение, а не
тревога. Люди решили, что она ушла, чтобы молиться о Божьем наставлении,
которое поможет всем выбрать правильный путь на общем митинге
восемнадцатого августа.
- Не хочу богохульствовать, называя ее Богом, - сказал Глен во время
скромного ленча в парке, - но она является чем-то вроде Его доверенного
представителя.
Вы можете определить силу общественной веры, пронаблюдав, насколько
эта вера ослабевает, когда исчезает ее эмпирический объект.
- Повтори-ка еще раз.
- Когда Моисей разбил золотого тельца, евреи перестали ему
поклоняться. Но Христос удалился позавтракать уже на две тысячи лет, а
люди не только верят в Его учение - они живут и умирают, не сомневаясь в
том, что в конце концов Он придет. Вот именно так Свободная Зона и
относится к Матушке Абагейл. Эти люди абсолютно уверены, что она вернется.
Ты с ними разговаривал?
- Да, - сказал Стью. - Не могу в это поверить. Старая женщина
разгуливает неизвестно где, а все думают о том, успеет ли она произнести
Десять Заповедей на каменных табличках к общему митингу.
- Может быть, и успеет, - сказал Глен угрюмо. - Так или иначе, так
думают далеко не все. Ральф Брентнер, например, вырывает свои волосы с
корнем.
- Молодец Ральф. - Он пристально посмотрел на Глена. - Ну а ты,
лысый? Ты-то сам что думаешь?
- Прошу тебя не называть меня так. Это не вполне достойно. Но я скажу
тебе... это немного забавно, но Старина Восточный Техас оказался куда
более невосприимчивым к Божьим чарам, которыми она околдовала все
общество, чем агностик-социолог. Я думаю, она вернется. Что думает Фрэнни?
- Не знаю. Я вообще не видел ее сегодня утром. Наверное, ест
кузнечиков с медом вместе с Матушкой Абагейл. Господи, Глен, я так
надеюсь, что с нашей старой леди все в порядке.

Фрэн даже не знала, что Матушка Абагейл ушла. Утро она провела в
библиотеке, читая литературу по садоводству. И она оказалась не
единственным читателем. Она заметила еще двух-трех человек с книгами по
фермерству, очкастого молодого человека, сосредоточенно изучавшего книгу
"Семь независимых источников энергии для вашего дома", и хорошенькую
светловолосую девушку лет четырнадцати с потрепанной книжкой в бумажной
обложке под названием "Шестьсот простых рецептов".
Она ушла из библиотеки около полудня и отправилась домой по Уолнат
Стрит. По дороге она встретила Ширли Хэммет, женщину, которая
путешествовала вместе с Дайной, Сюзан и Патти Крюгер. С тех пор Ширли
стало значительно лучше. Теперь она выглядела как проворная и симпатичная
городская кумушка.
Она остановилась, чтобы поздороваться с Фрэн.
- Как вы думаете, когда она вернется? Я у всех спрашиваю. Если бы в
городе была газета, я бы написала туда письмо с просьбой провести опрос
населения. Что-нибудь вроде: "Что вы думаете о позиции сенатора Бангхоула
по поводу истощения запасов нефти?" Понимаете?
- Кто вернется?
- Матушка Абагейл, разумеется. Да вы что, девушка, с луны свалились?
- В чем, собственно, дело? - спросила Фрэнни с тревогой. - Что
случилось?
- Вот так и все. Никто ничего толком не знает. - И Ширли рассказала
Фрэн о том, что происходило в городе, пока она была в библиотеке.
- Просто взяла и... ушла? - спросила Фрэнни, нахмурившись.
- Да. Разумеется, она вернется, - добавила Ширли конфиденциальным
тоном. - Так написано в записке.
- Если будет на то Божья воля?
- Это просто способ выражаться, я уверена, - сказала Ширли и
посмотрела на Фрэн с некоторым холодком.
- Ну... я надеюсь. Спасибо, что рассказали мне, Ширли. У вас еще
бывают головные боли?
- Нет, все прошло. Я буду голосовать за вас, Фрэн.
- Гмммм? - Мысли ее унеслись далеко, и на мгновение она не могла
сообразить, что Ширли имеет в виду.
- На выборах в постоянный _к_о_м_и_т_е_т_!
- Аа. Хорошо, спасибо. Я пока не вполне уверена, что действительно
хочу этим заниматься.
- Вы прекрасно справитесь. Вместе с Сюзи. Но мне надо идти, Фрэн.
Счастливо.
Они разошлись в разные стороны. Фрэн поспешила домой, желая выяснить,
нет ли у Стью какой-нибудь дополнительной информации. Но когда она
вернулась домой, там никого не оказалось. Она опоздала минут на
пятнадцать. Записка под сахарницей сообщала: "Вернусь к девяти тридцати. Я
с Ральфом и Гарольдом. Ни о чем не беспокойся, Стью".
Ральф и Гарольд? - подумала она и ощутила внезапный укол ужаса, никак
не связанный с исчезновением Матушки Абагейл. Но чего мне бояться за Стью?
Господи, если Гарольд попытается сделать что-то... ну, что-то не совсем
обычное... Стью разорвет его на части. Если только... если только Гарольд
не подкрадется сзади и...
"Вернусь к девяти тридцати".
Господи, как долго ждать.
Она постояла на кухне еще несколько секунд, хмурясь на свой рюкзак,
который она положила на кухонный стол.
"Я с Ральфом и Гарольдом".
Стало быть, маленький домик Гарольда на Арапахоу будет абсолютно пуст
до девяти тридцати вечера. Если, конечно, они не там, а если они будут
там, то она сможет удовлетворить свое любопытство. Она доедет туда на
велосипеде в считанные минуты. Если там никого не окажется, то она может
найти там что-нибудь, что даст ей наконец возможность расслабиться...
или... но она не позволит себе думать об этом.
"Расслабиться? - переспросил внутренний голос. - Или окончательно
свихнуться? Предположим, ты найдешь там что-то необычное? И что тогда? Что
ты будешь делать с этим?"
Она не знала.
"Ни о чем не беспокойся, Стью".
Но она беспокоилась, и причиной этого был отпечаток пальца в ее
дневнике. Потому что человек, который способен стащить твой дневник и
тайком выведать твои мысли, - это человек, у которого нет принципов и
правил. Такой человек может подкрасться сзади к тому, кого ненавидит, и
столкнуть его с высоты. Или взять в руки камень. Или нож. Или револьвер.
"Ни о чем не беспокойся, Стью".
"Но если Гарольд сделает что-нибудь подобное, то он ведь не сможет
вернуться в Боулдер. Что он тогда будет делать?"
Но Фрэн знала ответ на этот вопрос. Она еще не знала, совпадает ли
реальный Гарольд с тем человеком, которого она себе вообразила, но в
глубине души она знала, что для таких людей сейчас появилось прибежище.
Она надела на спину рюкзак и вышла за дверь. Через три минуты она уже
ехала на велосипеде по Бродвею в сторону Арапахоу. По дороге она думала:
"Они сидят в гостиной Гарольда, пьют кофе и разговаривают о Матушке
Абагейл. И асе чувствуют себя прекрасно. Просто прекрасно."

Но маленький дом Гарольда был темен, пуст... и заперт.
Уже само по себе для Боулдера это было необъяснимой странностью. В
старые времена люди запирали двери, когда уходили, чтобы не украли их
телевизоры, стерео, драгоценности. Но теперь стерео и телевизоры были
повсюду, и много же с них толку было без электроэнергии, а что касается
драгоценностей, то можно отправиться в Денвер и привезти с собой целый
мешок.
"Почему ты запер дверь, Гарольд, когда все вокруг стало бесплатным?
Потому что никто так не боится кражи, как сам вор? Так?"
Она не была профессиональным взломщиком и уже смирилась с тем, что
надо уезжать, когда ей пришла в голову мысль попробовать подвальные окна.
Первое же из них неохотно распахнулось, пропуская ее в подвал.
Фрэн огляделась, но вокруг все было спокойно. Никто, кроме Гарольда,
пока не поселился в таком отдаленном районе. И это тоже было странно.
Гарольд мог улыбаться, пока лицо его не треснет надвое, похлопывать людей
по плечу и проводить время в компании, он готов был с радостью предложить
помощь, когда о ней просили, а иногда и безо всякой просьбы, он мог
внушить людям симпатию к себе - и действительно, жители Боулдера были о
нем очень высокого мнения. Но где он поселился? Это свидетельствовало о
существовании несколько иного аспекта взглядов Гарольда на общество и свое
место в нем... возможно. А возможно, он просто любил тишину и покой.
Она влезла в окно, запачкав блузку, и спрыгнула на пол. Теперь
подвальное окно располагалось на уровне ее глаз. Гимнастом она была таким
же, как и взломщиком, и чтобы вылезти отсюда, ей придется что-нибудь
пододвинуть к окну.
Фрэн огляделась. Подвал был оборудован под игровую комнату. Повсюду
валялись игрушки, а стены были увешаны плакатами. На самом большом из них
был изображен Джордж Буш, выходящий из церкви в Гарлеме со вскинутыми
вверх руками и широкой улыбкой на лице.
Фрэнни поднялась по лестнице и вошла в кухню. Здесь ничто не
привлекло ее внимание, и она отправилась в гостиную. В гостиной было
темно, настолько темно, что она почувствовала тревогу. Гарольд не только
запирал двери, но и задергивал шторы. К чему задергивать шторы в городе, в
котором это служит признаком того, что в доме никто нет, кроме трупов?
Гостиная, как и кухня, была аккуратно прибрана, но мебель выглядела
тяжеловесной и не совсем новой. Лучшим местом в этой комнате был камин с
таким широким кирпичным барьером, что на нем можно было сидеть. Она и
присела на него, задумчиво оглядываясь вокруг. Когда она усаживалась, под
ней шевельнулся расшатавшийся кирпич, и она уже собиралась было встать и
посмотреть, что там такое, когда кто-то постучал в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115