Или новости последние расскажешь? Так стараешься, что аж вспотел весь.— Вам-то что, хочу и стараюсь, — огрызнулся Костя. Смотритель предупредил его:— Костик, ты уже план перевыполняешь. Думаешь, я тебе за это лишних деньжат накину? Обломаешься, сынок!— А у вас, Михал Макарыч, другого выбора нет. Кроме меня, о вас никто не позаботится.— По больному бьешь, щенок. Только не особо я верю в твою доброту.Костя поднес смотрителю горячий чай:— И правильно делаете. Если вы тут помрете, останусь я без гонорара. А мне этого не хочется.— Ты, Костя, еще молодой, а уже шустрый. Вникаешь быстро.Костя молча пил чай. Смотритель с тоской наблюдал за ним:— Да-а, было у меня два сына, два хлопца. А теперь я один — как перст. И надеяться не на кого.Костя молча и внимательно слушал его. Смотритель спросил:— Чего замолк-то? Или кипятку хлебнул?— Да нет. Я слушаю, — Костя пожал плечами.— Веришь ли, любил я их, ребят-то своих. И они меня любили. Веришь? — изливал душу смотритель. — Только я, дурак старый, все боялся разбаловать их, в строгости держал. Э-эх, сейчас бы все разрешил, если бы только живы были!Костя решил сменить тему:— Ты пей чай-то. А то остынет. Давай, горяченького подолью.Смотритель в сердцах воскликнул:— Да иди ты со своим чаем куда подальше. Заботливый какой! Я тебя насквозь вижу! Понял? И еще на полметра под тобой!Уставший следователь зашел в свой кабинет. За его столом сидел Марукин, который тут же встал и освободил место.— Привет, Юрий Аркадьевич! Ты чего тут сидишь? Домой не идешь?Марукин залебезил:— Да вот решил вас подождать, новости узнать.— Новости, Юрий Аркадьевич, плохие. За такие начальство по головке не погладит, — угрюмо буркнул следователь.Марукин суетился вокруг:— Так это только утром будет. А сейчас бы ехали домой, Григорий Тимофеевич! Поздно уже. Отдохнули бы, выспались.— Да нет, дома еще хуже. Буду маяться всю ночь. Глаз не сомкну. Лучше тут посижу, подумаю.— Давайте вместе. Все-таки и за мной вина есть. Я ведь сам втравил вас в это предприятие.— Да? Это как же? — Следователь смерил его взглядом.—Если бы я не привез из районного управления эти архивы, вы бы не затеяли следственный эксперимент. И сидел бы этот Родь в своей камере до морковкина заговенья.— Это что за жаргон, Юрий Аркадьевич? — Следователь поднял брови.— Ну, до суда. Это я так, для образности. Буряк задумался:— А в общем, ты прав, Марукин, прав. И знаешь что, спасибо тебе за поддержку.— Да ладно, Григорий Тимофеевич!— Ты не скромничай, — следователь встал из-за стола и протянул Марукину руку. — Для меня очень важно знать, что есть в отделе человек, который тоже душой болеет за дело.Сан Саныч задумчиво курил, глядя на оставшиеся на столе рюмки. Зашла Маша, и он оживился:— Да, Машенька, не ожидал я от тебя такого.— А что я сделала особенного? Сан Саныч покачал головой:— Я думал, ты переживаешь из-за ссоры с Алешкой. А ты с новым кавалером разгуливаешь.Маша сухо ответила:— Это мое дело, Сан Саныч! И оставьте меня в покое! С Алешей я сама как-нибудь разберусь!— Как-нибудь не надо, Маша! Я ж тебе совет хочу дать.— А не надо. Все равно ваши советы ни к чему хорошему не приводят!Сан Саныч примирительно начал:— Зря ты так, Маша. Мы с бабушкой тебе счастья хотим. А то, что Зинаида иногда перегибала палку, так это — ее инициатива. Я, между прочим, вас с Лешкой поддерживал.— Хватит уже про Лешу! — повысила голос Маша. Сан Саныч грустно посмотрел на нее:— Злая ты, Маша, какая. Я теперь думаю, что Зинаида права была.— В чем? — холодно спросила Маша.— В том, — ответил Сан Саныч, глядя ей в глаза, — что какая это любовь, если из-за пустяковой ссоры ты вон какие паруса распустила! Сразу утешаться на сторону побежала.— Никуда я не побежала, вот еще. Сан Саныч прищурился:— Хочешь сказать, что ты не видела, как на тебя этот заезжий москвич смотрел?— Ну и что? Я же не уродина какая-нибудь и не монахиня.— Монашеского обета ты не давала, но заявление в ЗАГС подала. Значит, определенные обязательства у тебя имеются, — напомнил Сан Саныч.— Сан Саныч, нам дали три месяца на раздумье. А тут за три дня все полетело вверх тормашками!Сан Саныч взмолился:— Прошу тебя, внучка, не руби с плеча! Время еще есть, остынете, примете правильное решение. Но только не делай ничего назло Лешке!— А я ничего назло и не делаю. И вообще, не надо меня больше учить — я уже взрослая. — И поймав недоуменный взгляд Сан Саныча, Маша пояснила: — Я теперь сама решаю, что мне делать, когда и с кем. И я больше не считаю себя Лешиной невестой.С этими словами Маша ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Сан Саныч потрясенно смотрел ей вслед.В кухню зашла Зинаида. Увидев три чашки, три ложки, стопочки, она повернулась к Сан Санычу:— Что, неужели Алеша с Машей помирились? Сан Саныч затушил сигарету:— Нет, Зина. Она себе другого нашла.— Это кого же? — Зинаида ахнула и осела на стул.— Зина, ты не поверишь! Какой-то писатель из Москвы. Андрей. Симпатичный.— И что, Маша его в дом приводила? — испуганно спросила Зинаида.— Ага. Он даже твоей наливочкой угощался.— А это обязательно было? — возмутилась Зинаида. Сан Саныч успокоил ее:— Зина, не заводись, это была проверка. Он и так на Машу пялился, не переставая, а как выпил, так смотрел, так смотрел!— И откуда она его взяла? — изумилась Зинаида. Сан Саныч развел руками:— Не поверишь, Зина. Сама Полина Константиновна и познакомила.— Знаешь, Сан Саныч, я уже ничего не понимаю! Зачем Алешиной матери это нужно?— Вот и я об этом думаю.— Ладно, Саныч. Давай спать, как говорится, утро вечера мудренее. * * * Вечером Таисия снова зашла к Кате:— Пришла пожелать тебе спокойной ночи.— И еще раз обсудить, кто должен стать отцом моего ребенка? — Катя в штыки приняла ее приход.Таисия не скрывала своих намерений:— Да. И моего внука.— Давай не будем об этом. Я и так на взводе, никак уснуть не могу.— Катюша, успокойся. Тебе сейчас волноваться вредно. Первые месяцы беременности самые опасные! — забеспокоилась Таисия.Катя нервно возразила:— Но я так и буду трястись всю беременность? Он — не он, узнает — не узнает!— Девять месяцев — это огромный срок! Успеешь и с отцами разобраться, и сорок раз замуж выйти.— И пятьдесят раз развестись! — съязвила Катя. Но Таисия не стала заводиться, а лишь кивнула:— Правильно.— Нет, мам! Я уже все решила. Я буду делать аборт.Таисия всплеснула руками, но Катя не желала продолжать беседу и погасила свет.Алеша зашел на кухню и сразу увидел подвыпившего отца. Самойлов приветливо улыбался:— Привет, сынок, что не весел? Что головушку повесил?Леша раздраженно посмотрел на него:— Причин много и одна из них — ты.— Я? — игриво переспросил Самойлов. Леша не собирался шутить:— Папа, из-за того что ты отдал «Верещагино», я потерял лучшего друга.— Женьку, что ли?— Да. Он остается работать на «Верещагино».— Ну и флаг ему в руки, — хмыкнул Самойлов.— Папа, как ты не понимаешь, мы теперь не сможем вместе работать. Мы теперь по разные стороны баррикад.Самойлов покачал головой:— Значит, такой у тебя, Лешка, друг оказался. Такова цена его дружбе.— Нет, папа. Сан Саныч ему «Верещагино» передал, и Женька теперь с него ни за что не уйдет. А вот ты «Верещагино» Буравину уступил.— Ну вот, я же во всем и виноват оказался, — недовольно посмотрел на сына Самойлов.— Да. Потому что ты не понимаешь, как важно для нас, Самойловых, чтобы с нами были и Женька, и «Верещагино».— Не переживай ты, Лешка! Обещаю тебе, что мы все вернем. И Женьку твоего, и «Верещагино». Дай только срок.Леша скептически смерил отца взглядом:— Да… самые оптимистические планы в последнее время ты произносишь исключительно нетрезвым голосом.— Сынок, Лешка, да ты что? Отца упрекаешь? Ну, выпил чуть-чуть. С кем не бывает?— Никто тебя не упрекает. Делай как знаешь. Я караулить тебя не собираюсь. Не маленький уже.Раздосадованный, Леша ушел в свою комнату. Самойлов пожал плечами, мол, что тут такого, и вернулся к недопитой бутылке.На следующий день с утра Сан Саныч и Зинаида продолжили обсуждение того, что Маша пришла в дом с молодым человеком. Зинаида спросила:— Саня, так ты говоришь, что Полина познакомила Машу с этим Андреем, да?Сан Саныч кивнул:— Да! Видела бы ты, какими глазами смотрел Андрей на Машеньку…Зинаида поджала губы:— Странно. Странно для Полины. Маша-то вчера пошла к ней — разбираться насчет Алеши. А Полина, вместо того чтобы за сына заступаться, сосватала ей своего московского знакомого.— Полина, может быть, и не сосватала. Может, она ничего такого не имела в виду. Но Маша с ним пришла сюда. И я видел, что этот гастролер смотрел на нашу Марию особенным взглядом.— Да-а-а, ничего не понимаю! Беспокоюсь только, как бы у Машеньки от этих любовных переживаний ум за разум не зашел.— Что ты имеешь в виду? — спросил Сан Саныч.— Да учебу ее я имею в виду! Она же мне что говорила: если не поеду в этом году в институт, буду учиться на заочном. А я в поликлинике узнала у врачей — нет в медицинском институте заочного отделения! Нет! — многозначительно сообщила Зинаида.— А Маша-то об этом знает?— А как с ней поговоришь? — отмахнулась Зинаида. — То она из-за Лешки по городу мечется сама не своя, то, как ты говоришь, москвичей в дом ведет.— Ну, москвича, положим, я сам в дом пригласил, — виновато сказал Сан Саныч.— Но до двери-то она довела, так? — уточнила Зинаида.— Так. И я пытался ей сказать, что, мол, неправильно она себя ведет. Разве так можно — только поссорилась с любимым человеком и сразу пошла гулять с другим?— И что она тебе сказала? Сан Саныч пожал плечами:— Намекнула, что не мое дело. А я за Алешку все-таки переживаю…— За Алешку! За Алешку пусть его родители переживают. Я вот, например, не хочу об Алеше думать. Я хочу Машу на путь истинный наставить.Последние слова Зинаиды услышала Маша, входящая на кухню:— Интересно, кто кого собрался здесь на путь истинный наставлять?Маша стояла в дверях, Сан Саныч и Зинаида смотрели на нее с удивлением.— Доброе утро, Машенька! — хором сказали они.— Доброе, — сухо кивнула Маша.Она прошла в кухню, взяла хлеб, нож и сделала себе бутерброд, говоря на ходу:— Тебе кажется, бабушка, что я веду себя как-то неправильно, да?Зинаида кивнула, не произнося вслух ни слова. Маша продолжала:— А вам показалось, Сан Саныч, что Андрей на меня смотрел неправильным взглядом, да?Сан Саныч тоже кивнул — он был удивлен и поражен новыми интонациями у Маши и ничего не говорил, только откашливался.— А я хочу сказать, что мне чихать на то, насколько правильным или неправильным выглядит мое поведение со стороны, — заявила Маша.Сан Саныч и Зинаида растерянно переглянулись, а Маша продолжала говорить, жуя бутерброд и наливая себе чай в чашку:— После того как мой свежеиспеченный жених Алеша прощался со своей бывшей любовью, я пересмотрела линию своего поведения. Я не могу считать ни его правым, ни себя виноватой.— Но, Машенька… — собралась с духом Зинаида.— А специально для тебя, бабушка, я скажу. Для того чтобы стать хорошим врачом, желательно иметь большой профессиональный стаж. И я с сегодняшнего дня собираюсь работать именно ради этой цели!Зинаида и Сан Саныч изумленно переглянулись.— Ты хочешь устроиться в больницу, Маша, так? — спросил Сан Саныч.— Да. Совершенно верно, — кивнула Маша. Сан Саныч уточнил:— Для того чтобы помогать больным или для своего профессионального стажа? Что для тебя главное, внучка?Маша одним глотком допила чай, доела бутерброд и ответила, чеканя слова:— Для стажа, дедушка. Для будущей карьеры. И больным от этого тоже польза.Сна повернулась и вышла из кухни.Сан Саныч и Зинаида потрясенно посмотрели ей вслед. Они переглянулись, словно ища друг у друга подсказки — что бы это значило?— Ты слышал? Она сказала, что ей чихать теперь на Алешку и она будет думать только о карьере.Сан Саныч ответил:— А по-моему, Зина, она озвучила твою мечту. Ты же этого хотела: чтобы Маша не забивала голову всякими страстями, а думала об учебе, о своем будущем.— Моя мечта, конечно… Но не до такой же степени!— А до какой ты хотела? — удивился Сан Саныч.— Нет, ты слышал, как она об этом говорила? Каким тоном? Я от растерянности даже к стулу прилипла.— Отлепись, она уже ушла, — хмыкнул Сан Саныч.— В больницу?Сан Саныч развел руками:— Наверное. Ты же слышала. С сегодняшнего дня глупостям — конец.— Значит, ее новый знакомый — Андрей — к глупостям не относится.— Не дай Бог! — воскликнул Сан Саныч. Зинаида подняла брови:— А почему? Сам говорил — интересный мужчина, москвич, писатель…Сан Саныч с укором взглянул на нее:— Зина! Перестань! Хотя, знаешь, что я думаю? На нее этот Андрей и повлиял! Не могла Маша сама по себе так резко измениться!Зинаида испугалась:— А может быть, она и сейчас к нему пошла? Чего он пишет-то, говоришь?— Не знаю. Легенды. Сказки какие-то… — Сан Саныч махнул рукой.Зинаида грустно кивнула:— Вот-вот. Бедная моя Маша. То моряк, то сказочник…Зинаиду совсем не радовала неожиданная метаморфоза, которая произошла с Машей. Такой напористой и строптивой внучка не была никогда. * * * Таисия готовила завтрак для Кати — положила в чашку творог, поставила на стол фрукты, стакан с соком. Катя наблюдала за ее действиями с презрительным выражением лица:— Не понимаю, чего ты так стараешься, мама!— Забочусь о твоем правильном питании, Катя.— Зря заботишься. Эту бурду я есть не буду, — фыркнула Катя.— Здравствуйте! Что это ты называешь бурдой? — возмутилась Таисия.— Творог. Я его с детства терпеть не могу, — скривилась Катя.Таисия покачала головой:— Ничего. Придется изменить привычкам. Будущему ребенку необходим кальций для формирования костей. Как ты сегодня себя чувствуешь?— Так же, как и вчера — плохо.— Я купила тебе витамины, которые помогут пережить токсикоз.— Мама, ну зачем?Таисия удивленно посмотрела на дочь:— Как зачем? Есть все равно необходимо. А так — ты и себя изморишь голодом, и ребенку ничего не дашь.— Мама, я же ясно тебе сказала вчера — никакого ребенка не будет! — напомнила Катя.— Как это — не будет ребенка? Даже думать не смей! — возмутилась Таисия.— А ты не смей мне приказывать. В конце концов, это мое личное дело.Таисия с ужасом спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45