Марукин сидел рядом и подобострастно смотрел на него:— Григорий Тимофеевич, а зачем к вам этот столичный писатель приходил? Андрей… не помню, как фамилия.— Москвин. Видишь ли, он ученик того самого Сомова — ученого, который в 1999 году приезжал в наши края с экспедицией. И пропал без вести, — не отрываясь от папки, рассказывал следователь.— А Москвин-то чего вдруг к нам пожаловал? — спросил Марукин.— Интересуется судьбой учителя. Переживает, — пояснил следователь.Марукин покачал головой:— Странно. Столько лет интереса не проявлял, и вдруг — на тебе, нарисовался.— Не нарисовался, а откликнулся на мой запрос. Приехал помочь в расследовании, — возразил следователь.— Кстати, о расследовании. Я сегодня собираюсь проводить повторный допрос Родя. Какие будут пожелания? — переменил тему Марукин.— Никаких. Потому что сегодня Родя буду допрашивать я, — отрезал следователь.На допросе следователь не тянул резину:— Ну так что, гражданин Родь? Идем на чистосердечное признание или уходим в глухой отказ? — сразу спросил он.Смотритель хитро сощурился:— Да я не против чистосердечного. Если, конечно, вы меня убедите, что это необходимо.— Значит, так. Против тебя — факты. Во-первых: в 1999 году в районе твоего маяка без вести пропал известный ученый Игорь Сомов, — начал следователь.Смотритель хмыкнул:— Да? Прямо у маяка? Ну надо же! Ну, это ж разве факт? Это так — фактик. Для чистосердечной исповеди нужны основания посерьезней.— Знаешь что? Когда у меня на руках будут такие «фактики», никакое чистосердечное тебе уже не поможет, — отрезал следователь.Смотритель махнул рукой:— Ну ладно, уболтал. Давай бумагу, напишу.Следователь недоверчиво взглянул на смотрителя, но бумагу дал. Смотритель начал писать, следователь за ним наблюдал:— Ты пиши, пиши. Чем больше подробностей, тем лучше. Чистосердечное признание смягчает вину… Хотя… совокупной вины на тебе столько, что… Ладно, пиши.Смотритель огрызнулся:— А я и пишу. И ведь действительно: чем больше пишу, тем легче на душе становится!Смотритель продолжал увлеченно что-то писать. Следователь постепенно закипал:— Что ты там пишешь так долго?— Так ты ж сказал, чем больше подробностей — тем лучше. Вот я и описываю все в деталях.Следователь потянулся к бумаге:— Дай-ка я посмотрю, что ты написал.— Э, нет. Сначала ты меня уговаривал, а я не хотел. А раз уговорил, так теперь и не останавливай. Не наступай на горло моей песне.Следователь едва сдержался:— Вот уж не знал, что тебя охватит такое вдохновение!— Э, да ты еще не знаешь всех моих творческих способностей! — ехидно сказал смотритель.Терпение следователя иссякло:— Ну, все, давай сюда свою писанину! Смотритель отдал следователю свой листок. Тот начал читать:— «На первое дело я пошел в малолетстве — 5 лет мне было. Обнес яблоню в соседском саду. Поступок мой раскрылся, и отец меня выпорол. Но уже через неделю я пошел на второе дело». Что это? Что за бред? Смотритель молчал и загадочно улыбался. Следователь нервно читал дальше:— «Теперь мы обносили не яблоню, а сливу. И был я уже не один, а с подельником — Сашкой Невеличко. Этот наш поступок так и остался тайным. И с тех пор мне все стало сходить с рук». — Ты что, издеваешься надо мной? Дальше — то же самое?Следователь перевернул листок, бегло читая его с другой стороны. В ярости разорвал его на мелкие клочки. У смотрителя глаза сияли от восторга:— Начальник, ты же хотел как можно больше подробностей! Что тебе не нравится?Следователь в ярости бросил разорванный на мелкие кусочки листок с признанием смотрителя в угол камеры:— Ну все, Родь. Игры закончились. Даю тебе слово чести: ты ответишь за все свои поступки! Я тебя посажу — всерьез и надолго.— Только ты сначала доказательства собери, а уж потом грозись! Я тебе не лох, чтобы на такую туфту попадаться, — зло бросил смотритель.Следователь покинул камеру. В дверях он обернулся и грозно повторил:— Повторяю: всерьез и надолго. * * * Маша и Алеша шли, взявшись за руки, по вечернему парку.— Маш, смотри, почки набухли… — Леша с радостью разглядывал ветки деревьев.— Скоро совсем тепло будет, — вторила ему Маша.— А помнишь, как мы с тобой танцевали в этом парке? — посмотрел на нее Леша.Маша кивнула:— Конечно, помню. Ты тогда только первые шаги после болезни делал. Я понимала, какая это для тебя боль.Неожиданно Леша предложил:— Так давай снова потанцуем! Сейчас это у нас получится гораздо лучше.— Что ты, мы же опоздаем в ресторан. Да и без музыки не получится, — засомневалась Маша, но в этот момент откуда-то раздались звуки вальса.— А вот и музыка. Похоже, нас услышали там, — Леша показал глазами на небо. — Теперь мы просто обязаны потанцевать.— Хорошо. Будем считать, что это репетиция нашего свадебного танца.Маша сняла с себя пиджак, и влюбленные закружились в вальсе.— Тебе не больно? — заботливо спросила Маша. Леша помотал головой:— Ничуточки. Благодаря тебе я совершенно забыл и о боли, и о своей болезни. Хотел даже инвалидное кресло выбросить.— И что?— Костя не дал. Смешной такой, говорит: может, кому-нибудь еще пригодится, — пожал плечами Леша.Маша сразу посерьезнела:— Знаешь, такую вещь нельзя держать в доме. Иначе она на самом деле может кому-то пригодиться. Но нам лучше, чтобы не пригождалась. Правда?— Убедила. Зайду на днях к отцу и сам выброшу это дурацкое кресло. Пойдем, а то ты уже замерзла — нос красный! — улыбнулся Леша.— На свой посмотри! — отпарировала Маша.Закончился танец, и молодым людям зааплодировали несколько человек, случайных прохожих. Одна из хлопающих — женщина в возрасте — подошла к ним.— Ребята, вы меня, наверное, не помните. А я вас из тысячи узнаю, — обратилась она к Маше и Леше. — Я" видела вас в этом парке пару месяцев назад — вы тогда тоже танцевали. Как сейчас помню — мысленно пожелала вам обоим счастья, а молодому человеку — выздоровления.— Спасибо, — прочувствованно сказал Леша.— Это вам спасибо. Вы в тот день меня просто спасли, — возразила прохожая.Маша не поняла:— В каком смысле?— Понимаете, у меня тогда была черная полоса в жизни. Муж ушел к другой, с работы грозились уволить, сын совсем от рук отбился. Я думала: зачем живу? Ведь не нужна никому… — Женщина тяжело вздохнула. Маша и Алеша внимательно ее слушали. — А вас увидела и поняла: пока человек жив, он должен надеяться и радоваться тому, что есть, каждому прожитому дню. Я тогда домой из парка пришла и полдня плакала.У женщины по лицу бежали слезы, но она их не замечала:— И слезами я как будто очистилась. Поняла, что ни на кого зла не держу. Ни на начальника, ни на сына-оболтуса, ни на мужа, который меня бросил. Спасибо им за то хорошее, что все-таки было.Маша сама прослезилась. Леша тоже был под впечатлением.— Какая интересная история!— Я еще не все вам рассказала. Тогда я и про вас тоже думала. Такие вы были красивые, влюбленные, счастливые, что в душу мне запали. Только по молодости своей вы еще не понимаете, что счастье свое нужно беречь куда крепче здоровья. Оно ведь такое хрупкое, уязвимое.Алеша обнял Машу:— Не переживайте за нас. Все наши трудности — позади.Женщина покачала головой:— К сожалению, счастье одних может вызвать зависть других. Не позволяйте завистникам разрушить ваши отношения.Женщина перекрестила Алешу и Машу и ушла. Влюбленные пораженно смотрели ей вслед.— Кто это? — спросила Маша завороженно.— Добрая фея, наверное, — улыбнулся Леша. * * * Костя сидел в кресле и читал книгу. В комнату вошла Таисия и изумленно спросила:— Костя? Ты что здесь делаешь один? Вы поссорились с Катей?— Да нет, у нас все хорошо. Она к вечеринке готовится, марафет наводит. Попросила меня подождать ее здесь, — объяснил он.— А что за вечеринка? — спросила Таисия. Костя хитро прищурился:— Очень необычная. Кодовое название — «помолвка на четверых». Мы соберемся вместе с Машей и Алешей.— Да, припоминаю, я слышала от Кати о чем-то подобном. И кто инициатор этой бредовой затеи? — язвительно поинтересовалась Таисия.Костя с вызовом взглянул на нее:— Мы с Катей.Катя красовалась перед зеркалом, разглядывая себя в ярком наряде — коротком черном платье и красных сапогах. В дверь постучали, и Таисия спросила:— Катя, можно? Хочу на тебя посмотреть.— Заходи, — разрешила Катя, и Таисия вошла. При взгляде на Катин наряд ее глаза округлились:— Ой! Какой ужас… Катя, ты что так вырядилась? Это же вульгарно!— А я и не собираюсь это носить. Я придумала, куда можно пристроить это недоразумение, — довольная своей выдумкой, ответила дочь.— Да? Хочешь сделать презент местной жрице любви? — предположила мать, но Катя усмехнулась:— Нет. Маше Никитенко.— Ничего не понимаю. Зачем дарить Маше сапоги, тем более снимая с себя? — удивилась Таисия.— Ну, я же подарила ей Алешу — тепленького, еще меня не забывшего. Она взяла и даже не поморщилась. Так что сапоги — это в самый раз! — зло прошипела Катя.Через полчаса Катя и Костя шли по улице, Катя сменила обувь на элегантные полусапожки, в руках она несла пакет с обувной коробкой.— Давай пакет понесу, — предложил Костя, но Катя отказалась:— Не нужно, он не тяжелый. Там только сапоги.— Какие еще сапоги? — не понял он.— Это подарок для Маши. Неудобно с пустыми руками, — пояснила Катя.Костя изумленно воззрился на нее:— С ума сойти! Уж чего-чего, а этого я от тебя не ожидал. И в голову не могло прийти, что ты захочешь что-то подарить Маше.— Это не «что-то», а настоящая Италия. Мы эти сапоги покупали с мамой год назад в Венеции, когда на гондолах катались, — заносчиво сказала Катя.Костя мечтательно протянул:— На гондолах! Как романтично…— Да, незабываемые впечатления. Кстати, Костенька, а куда мы поедем в наше свадебное путешествие? — сменила тему Катя.— Ну, не знаю. Надо подумать…Катя ехидно посмотрела на Костю. Потом перевела взгляд вдаль и воскликнула:— Ой, смотри, Алеша с Машкой идут.— Где? О, точно. Давай догоним? — предложил Костя, но Катя дернула плечами:— Ну, нет. Пусть они придут в ресторан первые. А мы опоздаем. Минут на пять. * * * Алеша и Маша сидели за столом и ждали Катю и Костю. Маша заметно нервничала.— Добрый вечер, — церемонно поздоровалась Катя, когда они с Костей наконец вошли в ресторан.— Вечер добрый, — так же вежливо ответила Маша. Алеша и Костя обнялись. Новоприбывшая пара присела, и повисла неловкая пауза.— Ну что, какова программа на вечер? Предлагаю начать с аперитива и презентов, — начала Катя.Маша переспросила:— С чего?Катя смерила ее уничижительным взглядом и повторила:— С выпивки и подарков.И она поставила на стол коробку с сапогами. Маша удивленно взглянула на коробку. К столику подошел Лева:— Хозяин ресторана приветствует дорогих гостей. Для вас — обслуживание по высшему разряду, лучшие официанты и повара.— Как мило! А какое фирменное блюдо посоветуешь попробовать? — стала кокетничать Катя.— Сегодня особенно хороша лазанья, — порекомендовал Лева и нагнулся к Косте, шепча ему на ухо:— Костя, будет перерыв между сменой блюд, подойди ко мне. Парой слов перекинемся.— Да-да, конечно. Я и сам хотел, — тихо кивнул Костя.Маша растерянно сказала:— А я не знаю, что такое лазанья и аперитив… Маша опустила голову, а Катя пренебрежительно фыркнула.— Ну что, попробуем хваленую лазанью? — спросил Леша, глядя в меню.— Ну… давай ее, — протянула Маша.— А может, пасту какую-нибудь закажем? С соусом болоньез, например. Должно быть вкусно, — предложил Костя.Маша кивнула:— Можно и пасту. Ее на хлеб мажут? Катя прыснула:— Ой, не могу! На хлеб мажут! Пастой называют настоящие итальянские макароны!Маша покраснела, а Костя шепотом осадил Катю:— Катя, перестань.— Извините, вырвалось. Маша, как-нибудь я займусь твоим образованием — в гастрономическом смысле. Нет-нет, не благодари. Мы же теперь почти родственницы… — ехидно сказала Катя.Настроение у Мапш совсем испортилось, она тревожно смотрела в меню. Леша попытался перевести разговор в другое русло.— Кать, а что за коробку ты принесла? — он кивнул на коробку с сапогами.— А это подарок твоей невесте. В знак нашего с ней примирения, — сказала Катя.Маша удивленно взглянула на коробку. В этот момент Костя заметил знаки, которые подавал ему с другого конца зала Лева, и встал:— Дамы, вы не обидитесь, если я оставлю вас на несколько минут?— Иди, конечно, — разрешила Катя и повернулась к Маше, протягивая коробку. — Это тебе. Парадоксально, но этот презент — из Италии…Маша открыла коробку и увидела в ней красные сапоги…Лицо ее окаменело. * * * Лева и Костя сидели за столиком в дальнем конце ресторана.— Ну, что скажешь? Ты в деле? — спросил Лева. Костя кивнул:— Да. Я вынужден согласиться.— Вынужден? Даже так? Позволь полюбопытствовать: что заставило тебя принять мое предложение? Или кто? — заглянул ему в лицо Лева.— Любовь, конечно же. Что же еще… Лева кивнул:— Хорошо. Перейдем к делу. Прежде всего ты должен достать этот препарат.Лева достал листок бумаги, на котором было написано название лекарства, и протянул его Косте. Костя тихо сказал:— Так это же… наркотическая группа… это статья…— Да, Костик, здесь все серьезно. И риск, и деньги, и все остальное, — веско сказал Лева.— Но где я достану этот препарат? Он же отпускается только по рецепту врача! — растерянно развел руками Костя.— Дружище, ну придумай что-нибудь. Ты же фармацевт, бывший владелец аптеки… Кстати! А в свою аптеку ты этот препарат завозил? — спросил Лева.— Вроде бы да, — припомнил Костя.— Тогда задача упрощается! Я даю тебе ключи от твоей бывшей собственности, ты идешь туда и спокойно берешь препарат! А уж смотрителю я его сам передам.Костя решил разобраться:— А зачем он вообще Родю? Лева пресек его любопытство:— А вот это, Костенька, не твоя забота. Тебя должно беспокоить другое. Первое — лекарство. Второе — транспорт. А я ему новые документы сварганю. Чтобы на свободу он вышел не только с чистой душой, но и с чистым паспортом.Костя не унимался:— У меня остался последний вопрос. Ты уточнил сумму вознаграждения? Ее хватит на пышную свадьбу и на свадебное путешествие?Лева молча взял из рук Кости листок и написал на нем сумму:— На, смотри. По-твоему, этого не достаточно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45