— Ну да, — не моргнув глазом, сказал Костя. — Не переживайте, Виктор Гаврилович, дело житейское. Мы все понимаем.— Странно. По-моему, я закрывал дверь на ключ… — задумался Буравин. — А ты, Костя, тоже побежишь или задержишься?— Я-то? Я с удовольствием попью чайку. Тем более что нам нужно кое-что обсудить.— Ты хочешь поговорить со мной о маме?— Нет, о Кате. Мы с вашей дочерью начинаем совместную жизнь.— Поздравляю. Рад за вас.— Я тоже рад, но одно обстоятельство омрачает мне радость.— Таисия? — предположил Буравин.— Нет, мое материальное положение. Сейчас оно не очень устойчивое. Я продал аптеку за долги. И теперь не знаю, что делать дальше.— И что ты хочешь от меня? — перешел на деловой тон Буравин.— Хочу попросить вас о помощи. Надеюсь, вы поможете мне выкупить назад аптеку. Или возьмете работать в свою фирму. Поймите, я забочусь не столько о себе, сколько о Кате. Она привыкла ни в чем себе не отказывать, и мне нужно соответствовать…— Знаешь что, Костя. О своей дочери я позабочусь сам. А ты — взрослый человек. И пора бы тебе научиться самостоятельно решать свои проблемы.— Но ведь вы — практически мой тесть, — напомнил Костя. — А мне кажется нормальным, когда родственники помогают друг другу… Поймите, я на нуле.— Да? Вот и отлично. Когда начинаешь с нуля — терять нечего. Д'Артаньян завоевывал Париж с тридцатью экю в кармане!Сравнение с д'Артаньяном Косте не понравилось. Он погрустнел. Хотелось, чтобы Буравин все же ему подкинул денег и помог с работой.Мужской разговор прервала Полина.— Как неудобно получилось… Алеша убежал, даже не захотел со мной разговаривать… — посетовала она.— Похоже, что мне тоже не о чем с вами разговаривать! — резко сказал Костя и ушел, хлопнув дверью.— Вот и Костя убежал тоже… Пообщались посемейному, называется… — совсем сникла Полина.— Все еще наладится, будь уверена. Было бы странно, если бы они с первой минуты признали наш союз как семейный! — успокоил ее Буравин.— Да, конечно…— Главное, что мы с тобой чувствуем себя единым целым, семьей.— Скажи, Витя, это что — сыновья ревность? — спросила Полина.— Не знаю, наверное… Говорят же психологи, что мальчики ревнуют свою мать как женщину…— Это ты говоришь про Алексея. У Кости наверняка другой мотив, — заметила Полина.— Согласен. И если с Алексеем, я думаю, скоро смогу найти общий язык, то с Костей… — Буравин почесал затылок и задумался.— А что с Костей?— Костя — второй человек за сегодняшний день, которому нужны от меня деньги.— Они что, с Таисией сговорились?— Нет. Пока нет. Но я уверен, что они оба нас так просто в покое не оставят, — уверенно сказал Буравин.— Ты знаешь, Виктор, меня немного настораживает решение Кости и Кати жить вместе. Слишком уж это быстро, спонтанно происходит… — сказала Полина, разливая по чашкам чай.— А как ты относишься к решению Алеши и Маши пожениться? — поинтересовался Буравин.— В их любовь я верю. Безоговорочно.— Да, посмотреть на эту пару — кажется что они светятся от счастья, — согласился Буравин.— Да, за Алешу и Машу я спокойна. А вот союз твоей дочери и моего старшего сына мне кажется слишком скоропалительным, — поделилась своими сомнениями Полина.— Но, в конце концов, и наше с тобой решение быть вместе другим может показаться… слишком быстрым. Правда? Но мы-то знаем, что это не так.— Знаем, — немного неуверенно сказала Полина. — Хотя… Мне до сих пор не верится, что мы уже вместе. Я так привыкла жить мечтой, что реальность меня немного пугает.— Неужели? А я, наоборот, очень счастлив, что ты рядом, — признался Буравин. — Мы так долго шли к своему счастью, родная!— Но сейчас окружающие нас понимают так же мало, как я — Костю и Катю, — заметила Полина.— Вот и надо показать детям пример. Понимать и принимать их поступки такими, какие они есть. Ни в чем не сомневаться. Тогда им тоже будет легче понять нас.— Я попробую, — улыбнулась Полина.— Непременно. Мы все должны научиться заново любить друг друга в новом качестве.— Да, — засмеялась Полина. — Не успею я ощутить себя молодой женой, как придется примерять на себя образ тещи!— И возможно, скоро — бабушки, — таинственно сказал Буравин.— С чего ты взял? — удивилась Полина.— Ни с чего, — пожал плечами Буравин. — Но ведь такое развитие событий очень логично, правда? Непростой у нас период. Мы — молодожены, дети у нас вот-вот станут молодоженами. Надеюсь, что с Катей как с невесткой тебе удастся поладить?— А тебе — с Костей и Алешей. Не формально, а искренне, по-родственному.— Ты же знаешь, что Алешку я люблю, как родного сына! — признался Буравин. О Косте ему говорить не хотелось.— Витя! Я знаю, что сыновья у меня разные. Я также знаю, что ты по-разному к ним относишься. Но… пойми! Я их люблю одинаково сильно. Это как пальцы на одной руке. Любой порань — будет больно. Ты для меня — самый близкий человек. Но даже ты, боюсь, не можешь абсолютно и полностью понять материнских переживаний. Наша задача сейчас, Витя, быть с ними обоими в согласии.— Да кто спорит? Разве я что-то сказал против? — согласился Буравин.— Подожди, Витя, не перебивай меня, я волнуюсь. Дай договорить, — попросила его Полина. — Алеше трудно примириться с новым положением вещей чисто психологически. Он ранимый, чувствительный человек. Косте тоже непросто. Уже по другой причине. Константин сейчас входит в твою бывшую семью. Понимаешь? В семью, где осталась обиженная Таисия, для которой я — естественный раздражитель.— Не думаю, что Костю это особенно смущает, — отметил Буравин.— Зря не думаешь! Даже если он еще этого не осознает полностью, у него непростая ситуация. Ты бы был с ним помягче, а?— Хорошо, хорошо. Я постараюсь сдерживаться, — Буравину уже не нравился этот разговор.— Ну вот! Я же чувствовала, что ты с ним поговорил таким тоном, что он выскочил отсюда, как ошпаренный!— Я все тебе рассказал.— Иногда интонация важнее сказанного. В интонации — наше отношение к людям, — объяснила Полина.— Обещаю, что буду следить за своими интонациями. Но…— Что — но?— Я ему ничего не скажу… Но тебе не кажется, что .сегодня именно Костя все подстроил таким образом, чтобы они застали нас в неловком положении? — высказал свое предположение Буравин.— Почему ты так решил? Дурацкая случайность, мы сами виноваты, Виктор, — не согласилась Полина.— Да в чем, в чем виноваты? В том, что как любые нормальные молодожены не можем оторваться друг от друга, нам не хватает ночи, не хватает суток… — Буравин со страстью обнял Полину, но она отстранилась.— Виктор, а ты давал ключ Алешке? — Полина вдруг стала кое-что понимать.— Конечно. Еще давно. Мне тоже показалось странным, что Лешка мог открыть дверь своим ключом. На него это не похоже. А Костя как человек более опытный и… менее чувствительный, говоря твоим языком, он мог вполне все просчитать и предугадать.— Да. Но зачем Косте это было нужно? — спросила Полина недоуменно.Буравин развел руками. Они немного помолчали. Наконец Полина приняла решение:— Виктор, мне кажется, то, что мальчишки вошли в квартиру без предупреждения — это досадное недоразумение. И чем раньше мы об этом забудем, тем лучше. Мне и так стыдно… Мне не хочется ни об Алеше, ни о Косте думать плохо. И я тебя прошу — сделай все возможное, чтобы сейчас они были заинтересованы в общении с тобой.— Прости… Можно, я сейчас тебе самой напомню про интонации? — остановил ее Буравин. — Ты со мной говоришь, как с коллегой, которому выдаешь план-задание на экспедицию… Почему так жестко?— Извини. Жестко — значит, я еще не успокоилась. Витенька! Ребята могут сейчас ополчиться против тебя, потому что Борис очень обижен. Встать на сторону отца в конфликте — это же логично.— Я понял. И постараюсь не допускать и не развивать никаких конфликтов, — пообещал Буравин.— Вот и хорошо, — вздохнула Полина. — Когда мы станем дважды родственниками, не хотелось бы при этом стать огромным семейством со склоками и конфликтами.— Согласен, — улыбнулся будущий дважды родственник Буравин. — С Костей, я думаю, мне —поможет найти общий язык дочка.— А разве Катя сама сейчас на твоей стороне? — поинтересовалась Полина.— Когда я с ней поговорю о приданом, все наладится, — пообещал Буравин.— Понятно… Кстати, Алешка, по-моему, вовсе не думает о деньгах, — заметила Полина.— Леша — да, — согласился Буравин. — Он ревнует. И я придумал, что можно сделать.— Раз придумал, расскажи, — попросила Полина.— Я пойду к Сан Санычу, поговорю с ним об этом. Думаю, Сан Саныч поможет.Борис Самойлов наконец-то дождался того состояния, когда выпитый алкоголь слегка притупил боль, вызванную уходом Полины.Самойлов ходил по квартире, немного покачиваясь, и вел беседу с умным и понимающим его человеком — с самим собой.— И где? — спросил он сам себя.— Там, — ответил собеседник.Самойлов отправился в кухню за очередной бутылкой текилы. Бутылка показалась ему родной и близкой, он открыл ее, хлебнул прямо из горлышка и отправился в свое бесконечное путешествие по квартире. Он в который раз заглянул в пустой" шкаф и провел рукой по плечикам, как по струнам. Затем методично выдвинул ящики в тумбочке, убедился, что они по-прежнему пусты.Увидев себя в зеркале, Самойлов удивился. Потом с трудом подтащил к зеркалу кресло и сел, поставив рядом бутылку и рюмку. Двойник приобрел реальные очертания в зеркале.— Вот и все! Ты, Борис, оказывается, уже никому не нужен, — обратился к своему отражению Самойлов. — Придется принять этот грустный факт… Принять, принять… Это хорошая и светлая мысль. Принять!Самойлов взял рюмку, налил текилы, чокнулся с двойником в зеркале, который охотно ответил на его приветствие, и выпил.— Ну и черт с ними со всеми! — заявил он зеркалу. — Зато я сейчас общаюсь с самым лучшим собеседником на свете! А они… они все обо мне пожалеют!..Самойлов неожиданно шмыгнул носом, утерся рукавом и прослезился пьяными слезами.— Пожалеют, но будет поздно. Я докажу, что могу быть первым… хоть в чем-то… Я докажу, что создан не только для тени! — он снова налил и выпил, чокнувшись с двойником.— Тени, тени… Ах, вы тени, мои тени… Или я не о том? Да нет же, о том. Все скрывают свою теневую сторону, а я — нет. Мне — плевать! Мне плевать теперь на все на свете, потому что свет мне не нужен! — в голосе Самойлова появился пафос.— Они еще наплачутся без нас… пра-вда, Боррря? — собеседник в зеркале с готовностью ему кивнул. * * * Маша все еще обдумывала свое решение по поводу учебы, когда в дверь ее комнаты тихо постучали.— Кто там? — Маша оторвала взгляд от письма, которое перечитывала в десятый раз.— Машенька, это я! — отозвался голос Алеши. Маша отбросила письмо и кинулась к двери.— Здравствуй, любимый! — Маша обняла Алексея, как будто не видела его целую вечность.— Здравствуй, любимая, — эхом отозвался Алеша. Какое-то время влюбленные не замечали ничего вокруг.— Что же мы стоим на пороге, — всплеснула руками Маша, — заходи, я тебе что-то покажу!Она вернулась к кровати и взяла счастливый конверт.— Что это? Готов смотреть и слушать, — послушно сказал Алеша.— Нет, подожди! Закрой глаза! — потребовала Маша.— Зачем? Я уже видел, что какой-то конвертик…— Нет, ты закрой! Алеша подчинился.— Раз, два, три! — сказала Маша и положила Алеше в руку письмо так, чтобы он сразу увидел написанное.— Открывай глаза! — скомандовала Маша.— Что это? Не понял! — спросил Алеша, пробежав глазами текст.— Как это не понял? Меня зовут учиться! — просияла Маша.— В институте? — наконец стал понимать Алеша.— Да, да! Ты прочитай!Алеша еще раз озабоченно прочитал вызов в институт. Он опустил бумагу и замолчал.— Ты не рад? — тихо спросила Маша.— А как же наша свадьба? Отменяется?— Почему отменяется? Лешка! Разве учеба свадьбе может быть помехой? — удивилась Маша.— Свадьбе — нет. Но совместной жизни — точно, — расстроенно сказал Алеша.— Как это? — не поняла Маша.— Очень просто, Машенька. Если ты уедешь учиться, нам с тобой сложно будет на расстоянии быть семьей. Невозможно вести… общее хозяйство. Невозможно жить вместе.— Но почему? Разве ты не поедешь со мной?— Вот так. Ты это говоришь, как само собой разумеющееся, — расстроился Алеша.— А разве… — начала Маша и вдруг осеклась, слезы стали наворачиваться ей на глаза.— Любимая! Ты не так меня поняла… — кинулся к ней Алексей. — Я же не против… Просто все очень неожиданно…— Прости! Я думала сделать сюрприз, а получилось как снег на голову, — согласилась Маша.— Я согласен с тобой попасть под любой, даже самый сильный снегопад, — улыбнулся Алеша.Поцелуй рассеял все сомнения, которые были у Маши.— Алеша! Послушай меня! Если ты не захочешь, я никуда не поеду. Ты для меня важнее всякой учебы.— Машенька, жертв не нужно, — не согласился Алексей. — Но если честно, у меня в планах не было отъезда. Да и отца я сейчас оставлять не хотел бы.— Алешенька, я думаю, что все образуется. Твой папа — мужественный человек. И мы вместе поможем ему справиться с временными трудностями.— Маша, как бы я хотел сейчас тебя оградить от роли спасителя. Ты и так помогала нам не раз. И столько трудностей разрешила. А сейчас я должен отцу помочь сам.— Хорошо. Как скажешь. Но я буду тебя морально поддерживать!— Меня морально поддерживает твоя любовь, — признался Алеша. Он немного походил по комнате, раздумывая, и, наконец, принял решение:— Хорошо! С отцом я поговорю. Он должен меня понять. В институт мы поедем с тобой вместе.Маша даже захлопала в ладоши: —Ура!— Я не могу допустить, чтобы ты ехала туда без меня.— А я бы без тебя и не поехала. Ни за что! — заверила Алексея Маша.— Прямо сейчас и позвоню, — решительно сказал Алеша. — Машенька, принеси мне телефон, пожалуйста.Маша принесла ему телефон, Алеша набрал номер и сказал:— Алло! Папа!Отец ответил не сразу. Он сидел напротив початой бутылки с текилой, пьяный и несчастный. Язык его уже не слушался.— А, это ты, Лешка… И что ты мне новенького можешь сообщить, сынок? Важный разговор? Ха, а мне сейчас не важно то, что для всех важно… Видишь, я почти стихо… стихоплет… ствую. Тьфу, еле выговорил. Вот так. Никаких важных разговоров. Отбой!Самойлов положил трубку раз, потом второй раз, потом третий, наконец ему это удалось и он, удовлетворенный, потянулся к бутылке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45