И ты же должна теперь все исправить.— Я не понимаю, Полина Константиновна, что вы от меня хотите! — Катя притворно удивилась.Полина посмотрела ей в глаза:— Прекрасно понимаешь. Ты оказалась в Алешином доме не случайно, я еще не знаю, что ты сказала Маше, отчего бедная девочка убегала, не видя дороги!— Я сказала? — взвилась Катя. Полина отмахнулась:— Сказала, сделала… Катя, я думаю, что сейчас тебе не оправдываться нужно, а искать выход из положения. Эх, как тебе не стыдно! Ведь ты потом сама будешь раскаиваться, но будет поздно. Я понимаю, Маша тебе не нравится. Это девушка, как ты считаешь, не твоего круга. Но ведь Алеша — брат твоего жениха, Кости. Как, кстати, Костя относится к тому, что ты прибегаешь вечером к Алексею? Мне кажется, ты уже играла в эту игру, девочка. Тогда было все с точностью до наоборот. А теперь… Тебе не кажется, что ты чересчур увлеклась этой игрой?— Не делайте из меня виноватую! Вышло недоразумение! — закричала Катя.— Пусть. Но результатом твоего недоразумения стал разрыв Маши с Алешей. И будет правильно, если ты их и помиришь.— Я? Да что вы говорите! Полина твердо повторила:— Да, Катя. Ты должна пойти к Маше и все ей объяснить, рассказать, как было на самом деле.Буравин подключился к разговору:— Ты должна это сделать, дочка.— Я — к Маше? Вы что, хотите, чтобы я пошла к этой Маше и уговаривала ее не сердиться на Алешу? Нет, ни за что!— Но если ты считаешь себя правой, тебе не сложно будет рассказать Маше, как все произошло, — сказала Полина.Катя возмутилась:— Именно потому, что я считаю себя правой, я не намерена оправдываться и доказывать… что я не верблюд!— Тогда мне придется поговорить с Костей. А он — попытается все объяснить брату, — вздохнула Полина.Катя задыхалась:— Да вы… да вы… Полина Константиновна, да вы сами своих родных сыновей друг с другом лбами сталкиваете!— Да, Полина. Костю, мне кажется, сюда вмешивать не нужно. — Буравин поддержал дочь.— Как хотите, господа Буравины. Но я не намерена беречь нервы одного сына, когда второй теряет покой, здоровье и любимую девушку!Катя подняла брови:— Да я-то тут при чем! Не я вашего Лешу с Машей знакомила, и не я должна их мирить! Ясно?— Ой, не кричи, пожалуйста, так громко, — попросил Буравин.Катя начала рыдать:— Как не кричи! Если самые близкие люди… если ты, отец, мне не веришь! Если ты обманываешь меня! Ты же обманом меня сюда зазвал.— Как это? — переспросил Буравин.— А так! Сказал, что маме надо деньги передать, а сам… — захлебывалась слезами Катя.Буравин сухо ответил:— Деньги — это без разговора. — И он потянулся за кошельком.— Да не нужны нам с мамой твои деньги! И ты не нужен! Как-нибудь проживем без твоих подачек! И без твоих близких, которые сами между собой разобраться не могут, а нас виноватыми делают!— Не обобщай. Кого — вас? — остановил ее Буравин.— Ты же сам сказал, что я — вылитая мама! Что, это так ужасно, да? — Катя, плача, закрыла лицо руками. Буравин нерешительно шагнул к дочери, чтобы ее утешить. Обернувшись на Полину, он увидел, как она смотрит на него насмешливым взглядом: она в этот спектакль не верила. Буравин заколебался: с одной стороны, ему хотелось утешить страдающую дочь, с другой — его останавливал колючий взгляд Полины.— Может быть, действительно, у нас лучше получится все объяснить ребятам? Тебя они, Поля, обязательно послушают, — предложил он.Катя отняла руки от лица:— Да! И передайте им, пожалуйста, что они меня абсолютно не интересуют, ни тот, ни другой! И пусть Маша и Алеша обходят меня за километр! Пусть сами разбираются со своими приступами, болезнями и ссорами!И дернув плечиком, Катя ушла, громко хлопнув дверью.— Виктор, скажи, ну почему наши дети несчастливы? Почему они не могут помириться? И почему Катя все время мешает жить Алеше?Буравин постарался ее утешить:— Полина, не отчаивайся. Успокойся. Полина покачала головой:— Не могу. Мне кажется, тебе надо быть с Катериной построже.— Сейчас это довольно трудно. Она и так переживает из-за моего ухода. А я не хочу навсегда потерять контакт с родной дочерью.Полина удивленно смотрела на него:— Разве строгое отношение отменяет любовь? Пусть Катя знает, что ты любишь ее, заботишься о ней. И конечно, спрашиваешь с нее строго, по-отцовски!— Наши дети в таком возрасте, когда родителей уже не слушаются.— Но можно же внушить… — начала было Полина, но Буравин ее перебил:— Скажи честно, ты многое можешь внушить своим сыновьям?Полина осеклась, затем растерянно продолжила:— Но они же выступают друг против друга!— Это пока. Я надеюсь, что это временное явление. Полина покачала головой:— Виктор, я тебя не понимаю! Я не могу понять твоей… отстраненной позиции. Нам надо помочь нашим детям. Если они запутались — распутать.— Ты так говоришь, словно им по пятнадцать лет!— Чуть больше. Ну и что? — Полина пожала плечами.— А то, что они сами уже скоро будут родителями. И каждый раз быть буфером в их конфликтах как-то смешно!— Это тебе смешно. А мне плакать хочется, — вздохнула Полина.Буравин продолжал уговаривать:— Пойми, Полина, мы не можем сейчас повлиять на них, потому что сами являемся для них… не самым лучшим примером. Ты же сама говорила: в первую очередь дети должны принять факт, что у нас с тобой все серьезно, навсегда.Полина испуганно спросила:— Ты хочешь сказать, что, соединившись, мы разрушили свои семьи и утратили влияние на собственных детей?Буравин устало покачал головой:— Не я так говорю. Это ты так интерпретируешь. Я хочу сказать, что ты уличаешь Катерину в том, что она пришла в гости к своему бывшему жениху, тогда как ходишь в гости к своему бывшему мужу.Полина вскинула голову:— Виктор! Но мы же с тобой договорились! Я пошла туда с твоего ведома!— С моего вынужденного согласия. Но по собственной инициативе, — возразил Буравин.— Но Алешка… — напомнила Полина. Буравин кивнул, соглашаясь:— Да, слава Богу, ты там оказалась. Но подумай сама еще вот о чем: как Катя могла истолковать твой визит в дом Бориса? И как они со своей матерью могли это расценить?— Если хочешь знать, мне плевать, что подумала обо мне Таисия! Я ходила к Борису потому, что он мне не посторонний человек! — возмутилась Полина.— Хорошо же ты сказала! Моя бывшая жена — на нее можно плевать. А твой бывший муж — не посторонний человек. Между прочим, они оба с нами связаны навсегда. Таисия — мать моей дочери. Самойлов — отец твоих сыновей.— Ох, извини. Я, кажется, в запале что-то не то сказала…— спохватилась Полина.— Ничего. Лишний раз убедился, что женщины руководствуются эмоциями, а не логикой, — вздохнул Буравин.— Но ведь Борис, кроме того, еще и тебе не посторонний человек. Вы с ним дружили всю жизнь.Буравин грустно кивнул:— Да, я с тобой согласен. И меня, если честно, угнетает, что мы враги. Понимаю, что прежних отношений не будет, но какие-то дипломатические, приятельские отношения… могут быть.Полина развела руками:— Вот. Ты со мной и согласился. Мои эмоции и твоя логика.— Тогда давай договоримся впредь: если ты пойдешь проведать ребят или Бориса — я поеду вместе с тобой. Подожду тебя во дворе, в машине. Но я буду рядом. Хорошо?Полина охотно согласилась:— Хорошо. Я не обещаю тебе, что буду рядом, когда ты захочешь навестить Таисию с Катей, но… Пожалуйста, предупреждай меня о визитах в бывшую семью заранее!— Хорошо! — обнял ее Буравин. * * * Выходя из подъезда, Катя столкнулась с Лешей. Она была готова пулей пролететь мимо него, но Алеша ее остановил, схватив за руку.— Чего тебе надо, сердечник?— А что ты такая неласковая сегодня, а? — зло спросил Леша.Катя огрызнулась:— Будешь с вами ласковой! Свяжешься, потом себе дороже. Отстань от меня, Алеша!— Отстану. Но сначала нам надо поговорить.Он смотрел пристально и сердито в глаза Кате. Она снова попыталась вырваться:— Что вы все ко мне привязались сегодня?— Катя, скажи честно, зачем тебе весь этот маскарад был нужен?— Ты что? Какой маскарад? — возмутилась Катя.— С переодеванием. Она пожала плечами:— О чем ты говоришь? Я пришла к тебе для того, чтобы помириться. Но тебе стало плохо, я страшно испугалась, не знала, что делать.Катя перевела дух— и продолжала вдохновенно врать:— А твоя Маша, вместо того чтобы помочь, вызвать «скорую помощь», стала кричать и выяснять отношения. Я не сдержалась и тоже высказала ей все, что думаю.— Да? А зачем ты меня раздела? Неужели для того, чтобы мне помочь, нужно было снимать с меня рубашку? По-другому никак?Катя оправдывалась:— Леша, у тебя был сильный жар. Я хотела обтереть тебя холодным полотенцем, только и всего.— Ну а блузку с себя зачем сняла? Маша сказала, что ты была в моей рубашке!— Я была в твоей рубашке? Не помню такого. Может, твоей Маше это просто померещилось? Знаешь, как говорят: у страха глаза велики.— Не наговаривай на Машу! — воскликнул Леша.— Я не наговариваю. Я, например, вообще плохо помню, что было в тот день. Может, и с ней что-то подобное?— Маша говорит, что все прекрасно помнит. Катя поджала губы:— Ну, не знаю. Я тогда чуть от страха не померла — первый раз оказалось одна рядом с человеком, которому стало плохо. До раздеваний ли мне было? И вообще, я стою тут и оправдываюсь перед тобой, а ты должен мне сказать спасибо — ведь я спасла тебе жизнь.— Спасибо, конечно… Только из-за этого Маша видеть меня не хочет, — вздохнул Леша.— Нет, ну было бы из-за чего истерики закатывать. Я ведь тебе первую помощь оказывала, а не просто так обнимала и прижималась к тебе, — и Катя показала, как она не обнимала Лешу, крепко обняв его. В этот момент из-за угла дома появилась Маша. Она увидела их объятия и замерла как вкопанная.Алеша и Катя ее не заметили.— Ладно, Катя. Будем считать, что ты убедила меня в своих чистых намерениях. Теперь я прошу тебя убедить в этом и Машу.— Думаешь, она мне поверит? — Катя повела плечом.Леша настойчиво повторил:— А ты постарайся, чтобы поверила. Расскажи ей, что между нами ничего не было и быть не могло. Что вчерашний вечер — просто дурацкое недоразумение.— Ну, не знаю. После той встречи я твою Машу как-то опасаюсь. Она была такой… яростной!— Пожалуйста, Катя! Пойми, я ее очень люблю и не хочу потерять. Я просто не смогу без нее жить…— Я тебя понимаю… Действительно, глупо было бы потерять любимого человека из-за такой ерунды… — Катя притворно вздохнула.— Так ты поговоришь с Машей?— Постараюсь, — Катя милостиво кивнула. Маша видела, как Катя и Алеша улыбнулись друг другу, мило прощаясь. Катя ушла, и Маша направилась к Алеше. Он радостно бросился к ней:— Маша, я так рад! Жалко, что Катя только что ушла. Сейчас бы она…Маша, не дослушав, ударила его по лицу. * * * Лева в шелковом халате и с чашечкой кофе сидел на диване. Звонок в дверь разрушил эту идиллию.Лева вальяжно приподнялся и нехотя пошел к выходу. В комнату он вернулся вместе с почтальоном, который спросил:— Вы — Лев Давидович Бланк, прописанный по адресу улица Александра Невского, дом тридцать один?— Да, это я.— Тогда распишитесь в получении, — почтальон протянул Леве листок.Лева взглянул на листок и испуганно спросил:— Боже мой, что это?— Повестка из милиции, вы же видите!— Господи, где я, а где милиция? Зачем это?.. — руки у Левы задрожали.Добродушный почтальон успокоил его: —..Ну, мало ли что. Может, вы пять лет за квартиру не платили, или ваш сосед задушил жену на ваших глазах. А вы как свидетель нужны.— Квартира… соседка. Что вы мелете, уважаемый?Почтальон обиделся:— Сами вы… Лев Давидович! Повестка из милиции — обычное в наше время дело. От тюрьмы да от сумы, как говорится, не зарекайся. Расписывайтесь, и я пошел.Лева снова вздрогнул, но расписался и взял в руки конверт с сургучом и официальными печатями. Любопытный почтальон рад был бы задержаться, но Лева махнул ему рукой, и почтальон ушел.Лева разорвал конверт. В конверте была маленькая записка:«Действуем по плану Б. Жди в условленном месте — у северного входа. Принеси деньги, ксиву и костюм. Срок — сутки».Лева схватился за голову, потом — за телефон:— Алло, Костя. Это я. Есть срочное дело. Встречаемся в ресторане.Лева отключился от связи, дрожащими руками скомкал письмо, сорвал с себя халат и начал быстро бегать по комнате:— Вот, попил кофейку с утра пораньше! Черт подери! Черт подери! Где мои штаны, в конце-то концов?— Там, где ты их вчера оставил, — отозвалась из соседней комнаты Римма.— Где, Римма, где?— На люстре в спальне, дорогой! — нежно ответила она. * * * — Алло! Римма! Ты готова меня принять? — позвонила подруге Таисия.— Готова, готова, подруга. Еще час назад была готова. Супружник умчался, как ошпаренный таракан.— Замечательно. Я взяла все, что ты сказала. Иду. Через некоторое время Римма уже поила Таисию чаем и интересовалась ее состоянием:— Ну что, ты еще не успокоилась?— Нет, — Таисия покачала головой. Римма закатила глаза:— Ох. Как будто на твоем Вите свет клином сошелся. Нашла бы ты кого-нибудь посолиднее. Из депутатов или, на худой конец, из городской администрации.Таисия неожиданно нервно отреагировала на Риммины слова. Вздрогнув, она сказала:— Не надо. Был у меня уже роман… с карьеристом.— У тебя? Роман? А я ничего не знаю? Когда? Ну-ка, ну-ка, расскажи!Таисия раздраженно отмахнулась:— Да нечего рассказывать. Это было так… в глубокой юности. Можно сказать, в детстве.— Депутат?— Нет. Комсомольский вожак, — поморщилась Таисия.Римма оценивающе прищелкнула языком:— Тоже ничего. И? Таисия ее передразнила:— Тоже ничего. Все быльем поросло тысячу лет назад. Римма, не отвлекайся. Я к тебе с конкретным делом пришла.Римма нехотя вернулась к работе:— Ну да, ну да. Конкретное дело. А ты сама-то, сама — что-нибудь предпринимала? Или только на мои магические силы рассчитываешь?— Да пробовала я сама. Вот, мобильник у него взяла, — Таисия вытащила из сумки мобильный телефон. — Ему Полина позвонила, а я говорю — нет, мол, его, Виктор в ванной.— Вот это да! А она? — У Риммы заблестели глаза.— Не знаю, — пожала плечами Таисия. — А он? — Римма не унималась. Таисия горестно вздохнула:— Ничего. Отключил телефон от обслуживания.— Да. Но не переживай. Дай-ка сюда телефончик, — Римма внимательно разглядывала вещицу. — Ты знаешь, это очень хорошо, что именно телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45