Но если участником этого Спора мог стать любой из
смертных, зачем тогда нужно было упоминать имя доктора Фауста
в самых первых строках важнейшего документа?
Аззи пропустил несколько строк, переходя к пунктам,
подробно излагавшим условия сделки.
"...каковой Фауст (_Какой именно_? - подумал Аззи)
обязуется предоставить свою персону для участия в пяти
экспериментах, условия которых изложены в приложении к данному
документу. В каждой из вышеупомянутых пяти ситуаций Фауст
будет поставлен перед некоторым выбором, где он должен будет
действовать без каких-либо дополнительных указаний и
инструкций со стороны. Единовластным судьею этих событий
назначается Ананке, которая будет рассматривать действия
Фауста с точки зрения Добра и Зла, Света и Тьмы, а также
других взаимопротивоположных категорий, в рамках которых может
быть разрешен данный Тысячелетний Спор.
Нижеследующим особо оговаривается, что во время
проведения вышеозначенных экспериментов вышеназванный Фауст
будет руководствоваться в своем выборе исключительно
собственной свободной волей (в том смысле, в каком этот термин
обычно истолковывается)..."
Отложив пергамент в сторону, Аззи спросил:
- Кто же составлял этот договор? Вряд ли архангел Михаил
способен на такое...
- Известно кто,- ответила Винни.
- Никогда бы не подумал, что у него столь сильный талант
по части крючкотворства. Тут есть такие перлы, которые привели
бы в восторг знаменитых профессоров из Института Прикладного
Очковтирательства.
- Между прочим, Михаил изучал казуистику,- сказала
Винни.- По крайней мере, так говорили у нас. Он утверждает,
что невозможность достаточно убедительного притворства ставит
лицемера в крайне невыгодное положение, и что Добро отнюдь не
пострадает...
- Гм... Однако здесь сплошные двусмыслицы,- глаза Аззи
снова забегали по строчкам.- Вся эта болтовня насчет свободы
воли вполне может быть ложным следом... Положим, так оно и
есть. Тогда что же отсюда вытекает? От чего конкретно хотел
отвлечь внимание составитель этого договора?
- Не знаю... По правде говоря, у меня нет ни одной
зацепки,- Винни взмахнула своими длинными ресницами.
- Это вполне естественно, душенька моя,- улыбнулся Аззи,
сворачивая пергамент и протягивая его через стол Винни.- Зато
я, кажется, догадываюсь, у кого они могут быть.

14
Та особа, у которой, по мнению Аззи, мог найтись ключ к
разгадке этой сложной интриги, звалась Лахесис. Она была
старшей из трех сестер, распоряжавшихся судьбами смертных, и
многие считали ее самой мудрой из них.
Три пожилые дамы, дочери Зевса, проводят свои дни за
деликатной и тонкой работой - они прядут и отмеряют нити
человеческих судеб, обрезая каждую нить в том месте, где
человеку суждено умереть. Самую ответственную работу делает
Лахесис. Клото, свивающая свою бесконечную пряжу из грубого
льна земного бытия,- весьма жизнерадостная старушка; ее пальцы
уже настолько привыкли к работе, что справляются с ней
машинально, и это позволяет ей весь день дремать или
предаваться сладким грезам о давно прошедших временах.
Атропос, которая перерезает жизненную нить, лишь выполняет
указания Лахесис: ну-ка, отрежь эту ниточку вот здесь,
дорогая, а потом другую - вон там: ее обладателю вскоре
суждено умереть. Конечно, прясть и резать нитки - не слишком
тяжелый труд, и у двух сестер остается много свободного
времени, которое они коротают за бесконечными пасьянсами и
чаепитиями с тортом (по-видимому, заменяющим им насущный
хлеб). Из всех трех только Лахесис присущи рассудительность и
здравый смысл; именно она определяет, как долго будет жить
каждый человек, и даже (если верить тому, что говорит молва)
какой смертью он умрет. Это высокая, суровая пожилая дама с
вечно пасмурным и чем-то озабоченным лицом. Она состоит в
дальнем родстве с Ананке и даже с самой _Великой Матерью_,
древнейшей из богинь, которую навещает по большим праздникам;
все же остальное время она посвящает работе - недремлющим оком
следит она за качеством льна, из которого прядет нить Клото,
успевая при этом отдавать распоряжения Атропос и наделять
каждого смертного его собственным жребием.
Мойры, как в древности называли сестер, очень стары; они
являются живым памятником той далекой эпохи, когда герои
античных мифов и легенд были еще живы. Они помнят те времена,
когда Геракл и Ахиллес были еще детьми; более того - они
держали в своих руках жребии величайших мужей и прекраснейших
жен Древней Греции. Считается, что они неким таинственным
образом сосуществуют со вселенной, населенной персонажами из
средневекового фольклора: ангелами и чертями, злыми и добрыми
духами. Этот парадокс параллельного существования нескольких
миров объясняется в рамках Квантовой Теории Великого
Объединения Духа, в которую многие верят, и каковую до сих пор
еще никому не удавалось испытать иначе, как на своем личном
опыте.
Навестить Вещих Сестер было весьма непростой задачей.
Трудности, однако, заключаются отнюдь не в том, чтобы попасть
в мир, где они живут (Мойры - большие домоседы: облюбовав себе
укромный уголок вне Пространства и Времени, они не покидают
его уже несколько земных тысячелетий; со Вселенной, окружающей
их скромную обитель, их связывает лишь прочная нить
Непредвиденной Случайности); но всякий раз, посещая этих милых
дам, вы чувствуете себя немного не в своей тарелке. Для того,
чтобы добиться от трех сестер какой-нибудь пустяковой услуги,
нужно быть искусным дипломатом. Все же Аззи решился нанести
Мойрам визит: его не покидало ощущение, что он находится на
правильном пути. Лахесис, приходящаяся дальней родственницей
Ананке, имела репутацию мудрой и проницательной особы;
поговаривали даже, что она разбирается в мотивах поступков
созданий Света и Тьмы не хуже опытного психоаналитика.
Прежде чем отправляться на тот край Вселенной, где
обитают вершительницы человеческих судеб, демон обошел
несколько магазинов в поисках какой-нибудь милой вещицы,
которую можно поднести даме: Лахесис обожала получать подарки
и хранила груды скопившегося за несколько тысячелетий добра в
обширной кладовой, пристроенной к небольшому греческому храму
в классическом стиле, где три сестры проводят свои дни за
бесконечной работой. За несколько тысяч лет кладовую не раз
приходилось расширять и перестраивать: ведь пока Мойры держат
в своих руках нить жизни, поток пожертвований от желающих
повлиять на Судьбу не прекращается.
Наконец хлопоты Аззи увенчались успехом: в одной из
мелких лавчонок, торгующих антиквариатом, он нашел подходящий
подарок - серебряное чайное ситечко. Это была изящная
маленькая вещичка, сделанная в древнем Китае. Время не
пощадило безымянного мастера, чьи руки трудились над этой
красивой безделушкой, но не во власти времени было уничтожить
плод его труда, и чистое серебро сохранило искусную тонкую
чеканку, украшавшую ободок ситечка. С этим подарком, аккуратно
уложенным в коробочку, перевязанную лентой, Аззи отправился
прямо к маленькой красной звездочке, находящейся на самом краю
той области пространства, которую земные астрономы называют
Угольным Мешком.
Глубоко вздохнув несколько раз, как это делают опытные
пловцы, прежде чем войти в бурное море, он нырнул в облако
густой межзвездной пыли. Мощные силы подхватили и закружили
его, швыряя из стороны в сторону, словно в стремительном
водном потоке - в здешних краях никогда не бывает спокойно.
Потратив немало времени, он все же сумел добраться до цели
своего путешествия - горной лужайки, где стоял небольшой
кирпичный домик трех сестер. За этим аккуратным домиком
возвышался храм, возведенный в древнегреческом стиле,
окруженный обширными пристройками - в них хранились дары,
которые на протяжении многих веков присылали Мойрам смертные в
надежде изменить свою судьбу и получить еще хотя бы несколько
дней жизни, прежде чем их души отправятся бродить по
бесконечным лугам мрачного царства Аида.

- Входи, дорогой,- сказала Лахесис, распахивая перед Аззи
дверь.- Атропос, Клото, вы только посмотрите, кто к нам
пришел!
- А! Это же симпатичный молодой демон Аззи,- сказала
Атропос.
"Чик-чик",- по-птичьи чирикнули ножницы у нее в руках, и
обрезанные кусочки льняной пряжи упали на пол.
- Осторожнее! - воскликнула Лахесис.- Ты и так уже
отрезала несколько нитей на целый дюйм выше тех меток, которые
я специально для тебя поставила! А ведь каждый сантиметр - это
десять лет человеческой жизни!
- Какая разница,- ответила ей Атропос.- Они все равно
растратили бы эти годы напрасно.
- Это не оправдание,- заметила Лахесис.- Ведь все нити в
ткани Земного Бытия тесно связаны друг с другом, и каждому из
смертных должно быть отпущено строго определенное количество
лет, которые он может тратить на что ему вздумается. И ни
богам, ни могучим Духам, ни смертным не дано изменить
существующий в мире порядок вещей.
- Невелика беда! - с вызовом произнесла Атропос.- В
следующий раз я просто прибавлю кому-нибудь лишний дюйм или
даже два - и дело с концом!
Пожав плечами, Лахесис повернулась к гостю:
- Как тут с ними управишься? Знаешь, за каким занятием я
застала ее на прошлой неделе? Она завязывала узелки на нитях,
прежде чем обрезать их. Я спросила, зачем она это делает, и
что же я услышала в ответ? Что ей просто захотелось
посмотреть, как отнесутся смертные к узелкам на нити своей
жизни. А Клото все видела и промолчала! Ей безразлично, что
там дальше происходит с нитью. Я подала заявку в Центральное
Хранилище, чтобы они заменили Атропос, хотя, конечно, нам было
бы тяжело с ней расстаться - ведь мы столько лет уже вместе.
И, представь себе, только через неделю я получила ответ из
Центрального. У них, видишь ли, имеется особое постановление
государственной гражданской службы. Оказывается, только одна
Атропос может выполнять эту работу; сместить ее никак нельзя,
ибо это приведет к нарушению старых традиций, и к тому же
противоречит нескольким пунктам инструкции о порядке найма и
увольнения. Как будто на свете нет вещей важнее, чем какие-то
инструкции и традиции!
- Ах,- вздохнул Аззи,- я, видно, выбрал неподходящий час
для визита. У вас и без меня полно хлопот, а я пришел по
одному важному делу...
- Не волнуйся, дорогой,- улыбнулась ему Лахесис.- А уж о
том, чтобы покинуть нас в ближайшие несколько часов, даже не
мечтай. Это чайное ситечко - прелестнейшая вещица, и чай у нас
закипел как раз вовремя... Итак, с чем ты к нам пожаловал?
И Аззи рассказал ей все, что знал, о новой Тысячелетней
Войне, о весьма двусмысленных фразах в договоре, главным
составителем которого, как это ни странно, являлся архангел
Михаил.
- Ты не доверяешь Михаилу,- сказала Лахесис,- и в этом ты
абсолютно прав. Ты же знаешь, когда дело касалось вечной
борьбы двух ваших систем, он вел себя, словно одержимый. Его
горячая, почти фанатическая приверженность идеалам Добра еще
возросла за последнее время. Мне кажется, он не остановится ни
перед чем, только бы выиграть эту Войну и доказать свою
правоту. Боюсь только, своими неосторожными поступками он
навлечет на свою голову большие неприятности... Между тем, эта
самая оговорка насчет свободы воли может дать ему возможность
повернуть дело и так, и этак. Свобода воли - вещь слишком
неопределенная, и истолковывают ее по-разному. Сделаешь ее
предметом тяжбы - не жди от суда единодушного и скорого
решения. Возможно, он заранее кое-что рассчитал, и хочет
использовать эту неоднозначную формулировку в своих целях -
неважно, будет ли участвовать в задуманном эксперименте
подлинный Фауст или его двойник... Желала бы я знать, как
сможет Ананке судить _мотивы_ поступков того, кто будет
находиться под страшным давлением со всех сторон? Думаю, ей
придется оценивать его действия скорее по их результатам, чем
по изначальным намерениям. Если это так, то Михаилу нужен
человек, действия которого можно было бы предсказать заранее.
- Но зачем понадобилось выводить из игры настоящего
доктора Фауста?
- В том-то и заключается вся трудность эксперимента с
Фаустом, что его поступки практически непредсказуемы. Это
непростой человек; по-видимому, он сильно отличается от
остальных смертных. Легенды о докторе Фаусте, которые дошли до
нас, позволяют сделать о его характере самые противоречивые и
парадоксальные выводы. Некоторые считают его хвастуном и
шарлатаном, но, с другой стороны, нельзя не признать, что он
один из лучших магов на всей Земле, и к тому же глубокий
мыслитель и философ. Михаил прекрасно знал, что Мефистофель не
будет возражать против того, чтобы Фауст стал соучастником
спора меж двумя великими силами. Однако предсказать действия
настоящего Фауста Михаилу будет крайне трудно. Мак Трефа -
гораздо более удобный кандидат: недоучившийся студент-богослов
- однако, уже успевший кое-что повидать на своем веку;
человек, переживший тяжелые времена, за которым наверняка
числится не одно дурное дело, но, тем не менее, уважающий
буржуазную мораль своего времени. Так, должно быть, подумали
специалисты из Аналитического Центра, служащие Светлым силам,
когда они тайком прощупывали этого малого по заданию архангела
Михаила.
- Вы хотите сказать, что Михаил втянул Мака в это дело? -
спросил Аззи.- Подал ему идею ударить доктора Фауста дубиной
по голове и забраться в его дом, зная наверняка, что туда в
тот же час направится Мефистофель, который примет мошенника за
знаменитого ученого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57