Несмотря на провал обеих попыток посадить на престол младшую ветвь Бурбонов вооруженным путем, карлистское движение после 1876 года не исчезло с политической сцены Испании. По-прежнему делая ставку на национальные разногласия и трения в отношениях разных провинций, карлисты поддерживали все раскольнические силы в стране в форме так называемых «традиционалистских течений». Уже в XX веке карлисты приняли активное участие в военно-фашистском мятеже 18 — 19 июля 1936 года и стали сотрудничать с франкистским режимом. Карлисты поддержали кандидатуру нынешнего испанского монарха Хуана Карлоса, утвержденного в 1969 году по предложению Франко будущим королем Испании, которым он и стал после смерти Франко. А поскольку Хуан Карлос является потомком дона Карлоса Старшего, следует признать, что карлисты все-таки добились своего. 5 В трилогии Борна, подробно описывающей сложные перипетии борьбы за власть в Испании, практически нет батальных сцен, больших эпических полотен. Следуя законам авантюрного романа, Борн создает атмосферу камерности, тайны, интимного полумрака, недосказанности. Действие ограничено то стенами королевского дворца, то убогой каморкой, где выросла в благородной бедности прелестная невинная героиня — «инженю»; действие происходит на узких старинных улицах Мадрида и Парижа, в детском приюте и подземелье инквизиции, но никогда — на открытом пространстве, будь то площадь или поле боя.У Дюма в «Королеве Марго» рассказ о главном историческом событии — Варфоломеевской ночи — остается за кадром, но мы присутствуем при событиях, происходивших в покоях Карла IX и Маргариты Наваррской. Тот же прием мы находим в «Изабелле…», «Евгении…» или «Доне Карлосе». «За кулисами» остаются осада Мадрида карлистскими войсками в «Изабелле…», кровавые декабрьские события в Париже времен Людовика-Наполеона, о которых в «Евгении…» лишь вскользь упоминается. Вместо этого Борн позволяет читателю украдкой заглянуть за полог королевского алькова, оказаться в камере пыток, зайти в разбойничий притон или присутствовать на пышной церемонии в дворцовой зале.Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе. Применительно к Борну можно говорить о множественной кульминации как о новом литературном приеме. Страсти в романе достигают точки кипения четыре-пять раз.Традиционным в построении сюжета является введение наряду с историческими лицами вымышленных героев, принадлежащих, как правило, к простонародью или обедневшему дворянству. У Борна всегда есть благородная девица из бедной семьи, влюбленная в мужественного кавалера (обычно он состоит на королевской службе), с которым судьба ее жестоко разлучает. На долю влюбленной пары выпадает множество испытаний, но, победив все страдания, они благополучно воссоединяются в конце романа. Эта неизменная юная пара — «инженю» и «первый любовник» — клише Борна, кочующее из романа в роман. Девица и ее возлюбленный воплощают положительный полюс в книгах Борна, и мораль, которую мы здесь обнаруживаем, незатейлива, как ситцевое платьице немецкой крестьянки; зло исходит из мира особ королевской крови, развращенных властью, богатством и вседозволенностью. Бедность и благородство идут рука об руку. Порок в итоге наказан, добро торжествует. В конце концов, хоть это и выглядит банально, зато все устраивается ко всеобщему удовольствию, а заниматься этическими изысками и сложными моральными проблемами авантюрный роман вовсе не обязан.Тем не менее, и автор авантюрного романа не мог остаться в стороне от веяния времени. Создавая свои блестящие развлекательные книги, Борн по-своему воспринимает и перерабатывает современную ему эстетику декаданса, со времен великого французского поэта Бодлера воспевавшую «цветы зла», красоту и губительную привлекательность порока. Пожалуй, самыми яркими и запоминающимися образами, самыми сложными, неоднозначными и привлекательными характерами оказываются у Борна не прелестные инженю, а принцесса Евгения, глубоко порочная, опасная и красивая хищница, и дон Карлос, которого сам Борн называет «демоном порока» и «исчадием ада». Дитя своего века, Борн по-своему отразил и его трагедию — осознание страшной истины: «гений и злодейство», порок и красота не только перестали быть «вещами несовместными», но, напротив, спокойно идут рука об руку.Зло активно присутствует в книгах Борна, и его концепция у этого развлекательного автора поражает необычной для такого жанра глубиной. У Борна мы находим очевидное и очень показательное противоречие в подходе к этой проблеме. Да, у Борна есть опереточные злодеи, в его изображении зла еще много старомодных черт. Есть страницы, написанные в духе готического «страшного романа» — здесь и жуткие подвалы инквизиции, тайно действовавшей в Испании конца прошлого века, и детоубийцы, замаскировавшиеся под содержателей дома сирот, и изощренные пытки, и кровавая месть.Но не эти «страшилки» поражают и угнетают воображение читателя. За старомодной готикой и наивным пугалом инквизиции уже встает нечто большее — появление у Борна первого проблеска идеи нового, современного зла, против которого бессилен прежний гуманизм. Эта исчерпанность старого, христианского представления о добродетели перед лицом современного зла, зла постхристианской эры и роднит книги Борна с гротескными и кошмарными антиутопиями нашего века. Зло — это движущая сила сюжета в романах Борна, зло обладает самоценностью и автономией, а добро ведет с ним изнурительную позиционную войну, отступая с тяжелыми потерями. В итоге надлежащая победа добродетели явно оказывается лишь уступкой законам жанра и торжественно появляется в финале романа как «бог из машины» («deos ex machina») древнеримского театра.Любопытно, что Борн достаточно фактографичен, и художественный вымысел у него обильно приправлен реальностью. Так, готические ужасы инквизиции, в застенках которой периодически оказывается то один, то другой благородный герой, действительно имеют под собой жизненную основу. Хотя официально институт инквизиции был отменен в Испании в начале прошлого века, тайные суды инквизиции и даже пытки продолжались еще в течение всего XIX века. Эпизод с английскими детоубийцами — содержателями приюта взят прямо из жизни. Борн знакомился с материалами судебного процесса по этому делу, которое слушалось в 1872 году в Лондоне. Будучи «очищенным» от специфических черт авантюрного романа, который превратил этот сюжет в очередную «страшилку» для читателя, эпизод может вызвать в памяти пассажи Диккенса, посвященные работным домам и детским приютам, быт которых описан в «Оливере Твисте» или «Давиде Копперфильде». Борн умело сохраняет в этом эпизоде специфический английский, «диккенсовский» колорит, и неудивительно — местному колориту Борн всегда уделяет огромное внимание, считая его важнейшим залогом привлекательности книг для массового читателя.Действие трилогии Борна сосредоточено в трех европейских странах — Франции, Испании, Англии. Автору удается создать особый, запоминающийся образ каждой страны посредством двух основных приемов — использованию местного колорита и принципу «одушевления». Париж — самый многоликий из «географических образов» Борна. Париж в «Евгении…» или в «Анне Австрийской» — то роскошная великосветская дама, блещущая драгоценностями и шелками перед балом; то он похож на нищего оборванца-разбойника, который крадется в темноте, сжимая в руке нож. Перед «кровавым декабрем» в царствование Людовика-Наполеона Париж застывает в недобром напряженном молчании, а появление принцессы Евгении приветствует всей роскошной палитрой красок — яркая голубизна неба, свежая зелень деревьев, блеск ночных огней.Испания для Борна — загадочная, таинственная, экзотическая, полная пряных ароматов страна самоотверженности и благородства, но одновременно и родина инквизиции, хранящая тайны немыслимых злодейств и жестокой мести. Все здесь зыбко и призрачно, всюду таятся скрытые опасности. Образ Испании соотнесен с образом прекрасной принцессы Евгении. Испания так же манит и чарует обманчивой красой, которая грозит в любой момент обернуться гибелью и позором.Наименее симпатичной из трех держав получилась у Борна Англия. Туманный Альбион уныл, тосклив и скучен, все краски здесь будто смыты дождем или съедены беспросветным туманом и сыростью. Как говорил еще незабвенный д'Артаньян, в Англии «дождь считается туманом, а туман — хорошей погодой». Эту сентенцию мог бы произнести и любой из трех мушкетеров Борна, которые так же преданно, как и герои Дюма, служат французской королеве и ради нее отправляются даже в Англию — «в эту отвратительную страну, где солнце похоже на луну, а луна на сыр».Таким образом, читатель получает возможность попутешествовать по современной Борну Европе и не только прочесть увлекательный рассказ, но и узнать кое-что новое для себя. Георг Борн мудро следует принципу «развлекая, поучай». И для нашего читателя его книги окажутся не только увлекательными, но и полезными. Из них можно почерпнуть довольно обширные знания об истории Европы конца прошлого века. Мы с детства знакомы с эпохой Ришелье или Варфоломеевской ночью в основном благодаря Александру Дюма. Российская история стала достоянием масс с помощью сочинений Валентина Пикуля. В , увлекательной, легкой, занятной форме книги Борна также помогут восполнить многие пробелы нашего исторического образования. 6 В России на рубеже веков Борн был не менее знаменит, чем в Германии. Первые переводы его романов на русский язык появились в начале 70-х годов XIX века. А уже к 1905 году, например, его роман «Изабелла…» выдержал пять переизданий, а словосочетание «Тайны мадридского двора» вошло в поговорку, как обозначение необычайной таинственности. Российские издательства выпускали собрания сочинений Г. Борна или дополняли уже вышедшие новыми романами.В Москве и Петербурге его романы выходили у Касаткина, Львова, Антонова, в таких престижных издательствах, как издательства Ф. Гаусса и «Мир приключений», и даже в петербургской «Северной Пальмире».«Мы представляем благосклонному читателю новую серию увлекательнейших книг уже хорошо известного в Москве г-на Борна, блистательного сочинителя приключенческого романа» — так отзывалось о Борне солидное издательство Ф. Гаусса, начиная в 1910 году издание ряда романов Г. Борна в серии «Библиотека приключений».Георг Борн писал не менее, если не более увлекательно, нежели многие современные ему писатели-приключенцы, издающиеся и переиздающиеся до сих пор. Скорей всего, в незаслуженном забвении Георга Борна, как и многих других немецких писателей, сыграла трагическую роль судьба самой Германии в нашем столетии, не менее горькая, чем судьба России. В особенности это антинемецкие настроения в Европе времен первой и второй мировых войн, это и немецкий фашизм, которому Борн, если судить по справочникам того времени, пришелся не ко двору…Кстати, в Советской России Георг Борн был и вовсе запрещен как вредный буржуазный писатель и на многие десятилетия отправлен в спецхран, в насильственное забвение.Но вот после почти векового небытия книги Георга Борна возвращаются к нашему читателю. Конечно, его романы нельзя назвать «большой литературой» — это развлекательный, приключенческий жанр, предназначенный для массового чтения. Но развлекательная литература насчитывает многих первоклассных мастеров, чьи книги не только не забыты, но читаются и перечитываются новыми поколениями. В их числе — Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Александр Дюма, Гюстав Эмар, Майн Рид, Луи Буссенар, Эжен Сю и многие другие.Надеемся, что книги Георга Борна, прекрасного рассказчика и мастера увлекательной интриги, займут место в этом ряду и будут доброжелательно приняты благосклонным читателем. О. Ю. Сурова, кандидат филологических наук Часть 1 I. ТЮИЛЬРИ Дворец Тюильри в Париже в былое время служил только временным местопребыванием королей. Постоянной резиденцией французского двора он был избран в 1800 году Наполеоном I, когда последний навсегда поселился в нем. Затем он был официальной резиденцией Людовика XVIII, Карла X и Людовика Филиппа. Из него исходило несчастное правление императора Наполеона III, которое, как мы увидим, должно было постыдно пасть.Господствовавшее в придворной партии высокомерие, исходившее от императрицы Евгении, возобладало в высшем обществе, и желание заглушить ропот народа кровопролитной войной, беспримерной в истории, привело виновников оной к ужасной каре. Мы покажем сейчас те неблаговидные деяния и возмездие за них.Весной 1870 года праздник за праздником происходил в императорском дворце, который состоял из трех частей. Северная, включающая многочисленные залы, гостиные и кабинеты, называлась павильоном «Marsan», затем павильон «de l'Horloge» и, наконец, южное крыло, известное под названием павильона «de Fleurs». Между двумя последними расположены покои императорской фамилии, придворные же празднества проходили в павильоне «de l'Horloge».В маршальском двухэтажном зале, который занимал в глубину все здание, увешанном портретами знаменитых маршалов и генералов, собирались обычно роскошно одетые гости императорской четы. Высокие двери, украшенные орлами и позолоченными коронами, вели в роскошный тронный зал и в изящно отделанную галерею Дианы.Стоящая над бездной империя только что пережила последний министерский кризис. Сейчас мы видим в зале герцога Грамона с министрами Оливье и Лебефом в дружеском разговоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88