Его длинные волосы были собраны в «хвост», серьги в ухе уже не было. Он взял предложенную ему чашечку кофе и осторожно отхлебнул обжигающего напитка.
– Ну что, Сефтон, чем живут улицы? Констебль пожал плечами:
– Да все как обычно. В своем рапорте я указал имена дилеров, поставщиков и некоторых наркоманов – тех, из которых можно выудить какую-то информацию. От остальных пользы как от козла молока. Но кое-что я не стал включать в рапорт, поскольку подумал, что мне стоит сначала переговорить об этом с вами.
Беллинг кивнул:
– Продолжай.
– Я снял девочку. Ее зовут Делия Даулинг. Она завсегдатай клубов, она может познакомить меня со многими людьми. Ее двоюродные братья – близнецы Каванаг, а ее отец – Маркус Даулинг.
Сефтон с удовольствием заметил, как насторожился инспектор.
– Дело в том, что под влиянием ЛСД она рассказала мне о смерти небезызвестного Джимми Селларса. Кажется, его убили ее отец и близнецы, но в семье Каванаг все держатся вместе и защищают своих. У меня такое ощущение, что из-за этого случая семья теперь не больно жалует Делию. Читая между строк, можно сделать вывод, что это она подставила Селларса и это ее мучает. Все-таки Селларс был отцом ее ребенка.
Беллинг нахмурил брови.
– Я знаю. Лиммингтон – мой старый друг. Ты правильно сделал, что не включил это в рапорт. Как думаешь, она расколется, если на нее поднажать? Если мы найдем что-либо и на нее?
Сефтон усмехнулся.
– По-моему, если говорить с ней не слишком любезно, она сделает все, что угодно. Она из тех людей, которые любят быть в центре драмы. Такие создадут драму даже там, где ее нет. Я думаю, она сдаст свою родную бабушку, если цена и время будут подходящими.
– Я говорю вам, мистер Каванаг, так он сказал. – Винс Барлет боялся Бойси, но должен был первым сообщить ему правду. Бойси следовало знать: Винс тут ни при чем.
– Значит, Парголис претендует на нашу территорию? Откуда ты это знаешь?
– Мистер Каванаг, я не знаю точно. Но ходят слухи, что его видели с Дэйви Митчеллом.
Ну вот, наконец-то он смог выдавить это из себя, а теперь пусть Бойси Каванаг делает с информацией, что ему угодно. Барлет смахнул каплю с кончика носа, и Бойси передернуло.
– Сгинь, Винс.
Сказано это было спокойно, почти дружелюбно, и Винс, который всегда все понимал с полуслова, исчез в мгновение ока.
Бойси посмотрел ему вслед. Барлет походил на хорька, Бойси тошнило от одного его вида. Винса не любили, даже ненавидели, но парень знал свое дело, и потому его терпели. Порой он добывал очень ценную информацию.
Однако Митчелл – это совсем другое дело. После похорон Розали он исчез из поля зрения, и это было хорошо, потому что, попадись он на глаза, Бойси тут же пристрелил бы его, а ведь братья обещали тете Бриони его не трогать. Что ж, у них имелись претензии к нему тогда, а теперь их стало еще больше. У Бойси накопилось немало домашних проблем, да плюс еще эта… Его даже радовала возможность наконец разобраться со всеми сразу.
Лиммингтон был на седьмом небе от счастья после разговора с Беллингом.
Если то, что рассказал Беллинг, правда, то на сей раз они точно припрут семейство Каванаг к стенке. У Лиммингтона появилось ощущение, что самая его заветная мечта вот-вот готова сбыться. Конечно, Делия Даулинг – не очень надежный свидетель в том плане, что употребляла наркотики, но, с другой стороны, кто лучше нее мог знать о том, на что способна их семья? Если бы только все это оказалось правдой…
Близнецам удалось ускользнуть от него тогда. Большие мальчики оказались крепким орешком. Но даже большие мальчики иногда получают хорошую порку. Рано или поздно они совершат ошибку, и он дождется этого момента.
Молодой констебль вошел в комнату и улыбнулся:
– К вам пришла леди, сэр, пожилая, маленькая, и говорит, что ей нужно поговорить с вами о чем-то важном.
– Кто она? Я ее знаю?
– Не думаю, но она полагает, что ее информация очень вас заинтересует. Это насчет Бриони Каванаг. Ее зовут Хайди Томпкинс.
– Пригласи ее.
Лиммингтона охватил охотничий азарт. Бриони Каванаг, тетка и приемная мать близнецов…
Однако внешность вошедшей в кабинет женщины удивила его. Невысокого роста, одетая в невообразимое тряпье, очевидно выданное ей где-то в приюте, она принесла с собой характерный запах бедности, заполнивший всю комнату. Почувствовав также запах сидра, Лиммингтон понял, что перед ним «девушка с набережной», то есть попросту бродяжка. Но самым неприятным в ней были ее глаза. Они постоянно моргали. У инспектора голова начинала кружиться, когда он смотрел на нее.
Он предложил ей стул и открыл окно. Снова усевшись, он ободряюще улыбнулся гостье, надеясь, что ее рассказ не окажется слишком длинным.
Она заговорила. Голос ее был хриплым от многолетнего курения и употребления крепких напитков. Ее рот растянулся в пьяной улыбке, и Лиммингтон лишь с большим трудом сохранял любезный вид.
– Мне нужны деньги, и мой друг сказал мне, что вы могли бы дать мне маленько.
– Простите, мисс Томпкинс, а почему я должен снабжать вас деньгами? – Голос инспектора прозвучал более грубо, чем ему хотелось бы, но уж очень сильную антипатию вызывало в нем это никчемное существо.
Моргая уже не так часто, она сказала:
– Потому что я могу обвинить Бриони Каванаг в двух убийствах, совершенных много лет назад. Понимаете, когда-то я работала у мисс Каванаг прислугой в ее доме в Гайд-парке. Ну, я, конечно, была совсем девчонкой, но не такой дурой, как они могли подумать. Вы слышали о Вилли Болджере? Он был сутенером, порезал и убил одну из девочек Каванаг, Жинелль ее звали. Бриони вдвоем с Томми Лейном приговорили его и быстренько убрали. И еще убрали Оулдса. Я знаю обо всем, что тогда произошло. Я еще знаю, что Бриони Каванаг родила ребенка от мистера Генри Дамаса. Няня ребенка была моей подругой. Мы с Салли до сих пор иногда видимся. Так что, как видите, я могу много чего рассказать, мистер Лиммингтон.
Инспектору едва удавалось скрыть волнение.
– Откуда вы знаете, что они кого-то убили? Хайди ухмыльнулась:
– Потому что я специально разузнавала. Я видела тело Жинелль в деревянном ящике в ту ночь, когда его привезли к нам. Вместо лица там было месиво. Бриони сказала при мне: «Все, Болджер – покойник». Позже говорили, что он застрелился, но я так не думаю. Потом много еще ходило разговоров про Оулдса. Бриони и Томми после его смерти стали считаться баронами Ист-Энда. Они пошли в Виктория-парк и убили его там. Я готова выступить на суде.
– В самом деле?
Бродяжка снова быстро заморгала глазами.
– За определенную цену. Я могу даже сказать, что сама все видела. Что вы захотите, то и скажу. Потому как, если по справедливости, они должны ответить за все. Иногда для того, чтобы поймать воров, нужно самому на время стать вором.
Лиммингтон откинулся в кресле и расслабился. Эта женщина знала, зачем пришла. С ее помощью он мог просто распять Каванаг. Эту женщину можно было научить, что надо говорить, ее можно было буквально выдрессировать. Он получал возможность засадить Бриони Каванаг за решетку на длительное время. Его тошнило от собственных мыслей, но желание, даже не желание, а насущная потребность убрать близнецов и их тетушку оказалась настолько сильной, что врожденная честность отступила.
– Когда произошли эти убийства?
– В двадцатых годах. Я тогда была еще совсем девчонкой. Хочешь верь, хочешь не верь, я ведь моложе Каванаг, но мне никто в жизни не помогал. Я никогда не стала бы спать с кем-то за деньги.
Хайди Томпкинс произнесла это с видом праведницы, а Лиммингтону захотелось сказать: «Разве что абсолютный идиот мог бы заплатить за то, чтобы заниматься сексом с тобой». Но он только мило улыбнулся.
– Хотите чашечку кофе, мисс Томпкинс?
– Хочу, а также бутербродов и всего такого прочего, если вы можете это устроить. Я такая голодная, что могла бы съесть дохлую лошадь, завернутую в матрасы.
Лиммингтон почувствовал, как улыбка сползает с его лица. Лишь усилием воли он заставил ее вернуться на место.
– Слава богу, лошадей у нас здесь нет. Ветчина с помидором подойдет?
Женщина засмеялась.
– Что угодно, мой милый. Все, что съедобно. А затем мы с тобой можем перейти к делу.
Изабель Дамас вязала. Казалось, всю свою жизнь она только и делала, что вязала и вышивала. Теперь она просто не смогла бы жить, если бы вдруг лишилась возможности заниматься рукоделием. В пять часов к ней должна была прийти внучка Натали, и ей хотелось успеть довязать спинку кашемирового свитера.
Она посмотрела на часы и вздохнула. Час дня. Взгляд ее остановился на телефоне. Она едва удержалась от того, чтобы не снять трубку и не позвонить Бенедикту. В последнее время их отношения стали очень натянутыми. Прошлое никуда не делось. Оно всегда было рядом. Всегда. Изабель услышала стук в дверь и крикнула:
– Входи, Катриона.
Женщина неопределенного возраста вошла и сделала реверанс.
– К вам женщина пришла, мадам, просила передать ее визитную карточку.
Изабель взяла маленькую белую карточку, прочитала имя и побледнела.
– Позови ее, Катриона.
Девушка озадаченно посмотрела на хозяйку и вышла. Леди была очень хорошо одета, но ее речь не соответствовала внешнему виду. Она разговаривала как простолюдинка.
– Привет, Изабель.
Взглянув на Бриони, Изабель поймала себя на том, что почти обрадовалась, увидев ее. Наверное, это возраст, когда становится приятно видеть лица из прошлого. Но Бриони она видеть не хотела.
– Чего тебе надо?
Бриони покачала головой в ответ на резкость.
– А ты как думаешь?
Бриони была удивлена тем, как сильно изменилась Изабель. Канули в прошлое приятная полнота и густые каштановые волосы. Кануло в прошлое все, что хоть немного напоминало о юности. Изабель вообще выглядела гораздо хуже, чем обычно выглядят люди в ее возрасте.
– Бен не хочет видеть тебя, Бриони, – ледяным тоном объявила Изабель.
Бриони почувствовала жалость к женщине, которая всегда жила не своей жизнью. Жалость помогла Бриони преодолеть неловкость. Ей стало почти легко. Сев в кресло напротив, она сказала:
– Я уже видела его.
Она заметила, как приоткрылся рот Изабель. Она также заметила настоящий неприкрытый страх на ее густо напудренном лице.
– Он приходил ко мне недавно. Был очень расстроен. Изабель обмякла в кресле. Она сдалась – об этом свидетельствовал ее вопрос:
– Как он? Бриони вздохнула:
– Несчастлив. Очень несчастлив. Чертов ублюдок Генри постарался на славу.
Изабель кивнула:
– Да, Генри был тяжелым человеком, Бриони. Впрочем, ты и сама это знаешь. Я часто спрашиваю себя, как бы я поступила, будь я сейчас такой молоденькой, как тогда? Тогда все делалось по-другому. Ты просто выходила замуж, и все.
– Бен пришел ко мне домой, и это было непростое свидание, – продолжала Бриони. – Не зная меня, он невзлюбил меня заранее, но в то же время ему безумно хотелось разобраться, какой же я человек. Его можно понять. Интересно, ты говорила ему что-нибудь обо мне, о нашем прошлом?
Изабель покачала головой:
– Ни слова. Я даже не знала, что он ходил к тебе. Он со мной сейчас не разговаривает. Уже довольно давно. Даже его дети начинают это замечать. Фенелла, его жена, все понимает. Она хорошая девушка. Она хотела было рассказать все моим внукам, но, слава богу, Бенедикт остановил ее.
Бриони усмехнулась. Последние несколько слов разозлили ее.
– О да, слава богу! Мы не можем позволить детям знать свои корни, так ведь? Мы не должны делать им больно, рассказывая о том, что они – продукт отношений больного человека и ребенка, что их бабка лишь на тринадцать лет старше их отца! Это запретная тема. По-моему, Изабель. причиной нынешнего положения вещей является как раз твоя скрытность – ты столько лет скрывала правду о твоем муже и твоей жизни. На самом деле ты выкрала моего сына. Да, ты относилась к нему с любовью и добротой. Я так уважала тебя, что позволила тебе забрать его у меня. И ты воспользовалась этим! Ты забрала его практически сразу после родов. И после этого я стала тебе не нужна, да? Ты торопилась забрать ребенка, чтобы я, не дай бог, не опозорила его. Но пятно позора, нравится тебе это или нет, никуда не делось. Я родила его, и теперь он знает правду. Беда случилась потому, что ты всерьез думала обманывать всех вечно. Увы и ах!
Гнев извергался из Бриони лавиной, и она не хотела сдерживать его. В течение многих лет она собиралась сказать Изабель эти слова. Сколько раз, лежа в постели, она вновь и вновь мысленно представляла себе их встречу. По ее сценарию она, уходя, забирала с собой ребенка. Однако ее ребенок стал уже взрослым мужчиной, у него появились своя семья и свои дети, и было уже слишком поздно. Слишком поздно для всех.
– Я любила его, Бриони, больше, чем ты можешь себе представить. Я боготворила этого мальчика. Я делала все для него.
Бриони медленно покачала головой.
– Говоришь, любила его? Я тоже любила его, и ты это знаешь, а то, что ты делала, ты делала не для него. Признайся: ты все делала для себя.
И вдруг Бриони поняла: этот визит никому не нужен, он – пустая трата времени. Она подняла свою сумку с пола, но Изабель схватила ее за руку. Было удивительно, сколько осталось силы в этой почти старческой руке.
– Послушай, Бриони, пусть хоть что-то хорошее выйдет из нашей встречи. С твоей помощью я могла бы вернуть сына… Ты могла бы заставить его понять… – Голос Изабель был тихим и полным отчаяния.
Бриони грубо стряхнула ее руку.
– Из-за тебя я потеряла его. С какой стати я буду помогать тебе? Господи, хватает же у людей наглости! Я хотела увидеть тебя, потому что знала: мы больше никогда не встретимся. И я очень этому рада, поскольку ты мне отвратительна, Изабель Дамас. Ты жила ложью в своем собственном мирке. Теперь твоя ложь выходит тебе боком, и я рада, что я не единственная, кому сейчас больно.
Бойси рассказал брату обо всем, что услышал от Винса. Дэниэл медленно кивнул. На его лице не дрогнул ни единый мускул.
– Ты знаешь, что это означает, не так ли, Бойси? Это означает, что мы должны вывести их из игры. Мы избавимся от них от всех разом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63