Томми это было бы омерзительно…
Мысль о Томми вернула Бриони к действительности, и ее лицо омрачилось. Прошло уже десять дней, как он ушел, а она ничего не слышала о нем, совсем ничего. Она знала, что он крутится где-то в Ист-Энде, но у него не хватило такта каким-то образом дать о себе знать. Что ж, она не собирается снова иметь с ним дело. Он проигнорировал все ее записки. Мяч сейчас на его стороне поля! В гневе она чувствовала себя не такой несчастной. Бриони предпочитала злиться на Томми, тогда его отсутствие переносилось легче. Но постепенно Бриони начинала беспокоиться. «Если мы по-прежнему партнеры, то он должен быть рядом, должен помогать мне. Иначе мне снова придется зарабатывать авторитет, придется бороться. Но никому, никому на свете не удастся взять то, что принадлежит мне».
Фильм шел к завершению, и Бриони заставила себя сосредоточиться. Нужно утвердить его с Рупертом и Джонатаном. Она досмотрела фильм до конца, а затем включила свет. Что ж, возможно, это и не высокое искусство, но для ее целей вполне годится.
Бриони находилась в своей спальне. Только специально приглашенные люди могли входить сюда. Даже Молли не являлась исключением. Здесь Бриони обдумывала свои планы и затем обсуждала их с Томми. Теперь ей казалось, что это было так давно… Словно в другой жизни.
На каминной полке стояла фотография, изображавшая Бриони вместе с Томми. Они сфотографировались в тот день, когда пошли посмотреть на Чарли Чаплина в фильме «Малыш». Им нравился маленький Джекки Коган, нравился фильм. На снимке оба улыбались во весь рот, ее лицо наполовину скрывала большая шляпа. Бриони взяла фотографию и принялась рассматривать ее, пытаясь вспомнить все события того дня, каждый нюанс, каждый миг. «Если бы я раньше поняла, как много мы значили друг для друга!»
Но в том-то и вся беда, что она никогда об этом не думала. Томми жил с ней долго, – казалось, иначе и быть не могло. Она не понимала, что людей надо удерживать. Бриони тяжело вздохнула. Если Томми действительно решил порвать с ней, то она оказалась отброшенной на несколько лет назад: «мамочка», владелица клуба, не более того. Если бы Томми не было рядом, она не стала бы даже следить за собой.
Бриони поставила фотографию обратно на полку камина и взяла другую – фото Бенедикта. Одетый в темный костюм, он стоял прислонившись к колонне. Это был хороший снимок – фотографу удалось поймать улыбку мальчика. Бенедикта попросила сфотографироваться няня, но на самом деле снимок предназначался для Бриони.
Бриони слабо улыбнулась. «Бен похож на меня», – подумала она. Даже на отретушированном фото, где невозможно различить цвет глаз и волос, он оставался копией Бриони.
Осторожно поставив карточку на место, Бриони прошлась по комнате. Сегодня ей предстояло поехать к Эйлин. Начинался очередной кризис в семье. Иногда Бриони хотелось, чтобы все ее близкие провалились в преисподнюю и оставили ее в покое. У Бриони не было сил переживать даже из-за матери и сестер, ей хватало и своих забот. Но, разумеется, никому не следовало об этом знать. Бриони не знает слабости – таков закон семьи Каванаг. Порой маленькая женщина от души жалела, что сама придумала этот закон.
Молли ждала Бриони на кухне в доме Эйлин. Элизабет О'Мэйлли сидела широко раскрыв глаза и таращась на огонь. Под глазом у нее темнел синяк, который ей поставила Эйлин.
– Вы с сынком измучили девочку так, что она сошла с ума! – напустилась Молли на сватью.
Элизабет О'Мэйлли покачала головой.
– Эта девица безумна, как мартовский заяц, и ты прекрасно об этом знаешь. Ты была здесь и видела, что случилось. Она напала на меня без всякой причины. Я только приехала посмотреть, как она.
Молли недоверчиво хмыкнула:
– И это все, что ты можешь сказать? Ты приезжала сюда каждый день. О, не думай, что я ничего не знаю! Ты доводила мою дочь до безумия своим обжорством и чавканьем! Думаешь, за Эйлин некому заступиться? Подожди, вот приедет Бриони, она подотрет тобой пол! А что до этого жеребца, вашего сынка, моя Эйлин не знала ни минуты покоя с тех пор, как вышла замуж. Не прошло и двух недель, а она похожа на мученицу. Он, как и ваш муж, мадам, такой же сексуальный маньяк! Христом клянусь, все об этом знают: твой муженек готов был пользовать бабенок даже на смертном одре!
Элизабет О'Мэйлли оскалила зубы:
– Ты, сука!
– Ты сама сучка первостатейная, но моя Бриони собьет с тебя спесь. Она врежет тебе по первое число.
Бриони вошла через заднюю дверь как раз в тот момент, когда женщины уже сцепились в драке. Она разняла их и с удивлением спросила:
– Что здесь происходит?
Молли толкнула свою соперницу в грудь. Та пролетела через всю кухню и врезалась спиной в буфет. Тарелки и кружки повалились на пол с оглушительным грохотом.
– Весь этот ад из-за нее, Бри, она виновата! Она и ее сынок. И он еще смеет называть себя мужчиной! Ух!
– Где Эйлин?
– Она наверху, и, по моему мнению, ей нужен доктор, – ответила миссис О'Мэйлли. – Она сумасшедшая, и мой мальчик тут ни при чем. Это у нее дурная кровь, а не у нас.
Бриони посмотрела в лицо Элизабет О'Мэйлли и тихо сказала:
– На вашем месте, старая леди, я бы заткнула свою пасть. Пока я не в настроении драться, но настроение скоро может появиться. – Она показала кулак, подтверждая свои слова.
– Бри, задай ей жару!
– Мам! Может, ты передохнешь и позволишь мне увидеть Эйлин? Вы обе деритесь и ругайтесь хоть весь день напролет, но, черт побери, перенесите свои дела на улицу. Здесь не место для склок.
Обе женщины с явной неохотой умолкли.
– Вот так-то лучше. А теперь приготовьте мне чашку чаю, и пусть она остывает на столе. Я пойду наверх и посмотрю, что можно сделать.
Тяжелой поступью Бриони поднялась по лестнице. Две старухи продолжали переругиваться, но уже тихо, зловещим шепотом. Бриони осторожно открыла дверь в комнату Эйлин. То, что она увидела там, потрясло ее до глубины души. Ее сестра лежала на полу, свернувшись клубком и закусив зубами край покрывала с кровати, чтобы не дать вырваться крику.
– Эйлин, Эйлин! Что с тобой, дорогая?
Бриони опустилась на колени возле сестры. Эйлин уставилась на нее расширенными глазами, будто не понимая, кто это.
– Это я, сестренка, любимая. Что случилось? Скажи мне, что случилось?
Из глаз у Эйлин текли слезы, и, вытащив носовой платок из кармана плаща, Бриони осторожно вытерла ей лицо.
– Я больше не могу, Бри. Они все время дерутся, орут на меня и друг на друга. Джошуа не оставляет меня в покое ни на минуту, ночь за ночью. Он мне противен, Бри. Он омерзительно ко мне относится, заставляет меня рассказывать все. Я этого не выдержу.
– Рассказывать все? – с удивлением переспросила Бриони. – Что – все?
– А ты не проболтаешься, если я скажу тебе? Он не должен знать, что я тебе сказала, понимаешь? Он пригрозил мне, что, если я пожалуюсь кому-нибудь, он убьет меня.
Бриони усмехнулась:
– Да? Он это говорил? Ну, я не проболтаюсь, дорогая. Ты расскажи мне, а я посмотрю, что можно сделать. Хорошо?
Эйлин схватила Бриони за руку. Бриони увидела ужас на лице сестры и ощутила огромное желание схватить Джошуа за глотку и задушить его голыми руками, чтобы и ему пришлось почувствовать ужас.
– Он заставил меня рассказать ему о нас, Бри. О папе и о Генри Дамасе… Он знает все. О твоем мальчике, о нашем папе и о том, что я сделала с папой… Он говорит, что собирается пойти в полицию, и заставляет меня проделывать с ним разные вещи. Ужасные вещи. Я не понимаю, почему он так себя ведет Бри. Он всегда был добр ко мне, всегда был так мил… Он никогда не обижал меня раньше…
Она снова начала горько плакать. Бриони нежно гладила ее красивые темные волосы.
– Ну, вставай, я помогу тебе раздеться и уложу в кровать, а потом мы решим, что делать.
Эйлин с трудом встала, опираясь на руку Бриони. Когда Бриони стянула с нее платье, то увидела на теле сестры синяки и царапины и стиснула зубы. Она приготовила постель и, когда Эйлин легла, укрыла ее одеялом. Страдальческое выражение на лице сестры разрывало ей сердце. Бриони чувствовала себя ответственной за все. Поцеловав Эйлин в лоб, она вышла из комнаты.
На кухне Молли и Элизабет О'Мэйлли сидели за столом и молча пили чай.
– Что здесь случилось? – спросила Бриони. Элизабет покачала головой:
– Не знаю. Я сегодня приехала навестить Эйлин, посмотреть, как она, и тут приехала ваша мать. Мы поскандалили, и Эйлин просто сошла с ума. Напала на меня. А что она говорила, как ругалась!
– Наверное, она выучилась таким словечкам от вашего сынка. Наша Эйлин за всю жизнь не произнесла ни единого грубого слова, сколько я ее знаю.
– Мой Джошуа приличный человек, да будет вам известно… – Гордость за сына преодолела в душе Элизабет страх перед мисс Каванаг.
Бриони впилась глазами в лицо старухи.
– Ваш сын – животное, и от этого у нашей Эйлин все перевернулось в голове. А теперь поднимай свою жирную задницу и катись куда угодно, но держись от меня как можно дальше. Да, и вот еще что. Твой сын больше не будет жить здесь, так что в любом случае жди его дома.
Молли усмехнулась. Она не сомневалась в том, что ее Бриони все уладит. Когда Элизабет О'Мэйлли ушла, Молли самодовольно улыбнулась:
– Поделом ей! Слышала бы ты, что она тут плела сегодня!
– Заткнись, мам! Ты такая же дура, раз притащилась сюда и устроила весь этот переполох. Эйлин больна. Если бы ты не заставила меня купить для нее этот паршивый дом ради того, чтобы выдать ее замуж, такого никогда не случилось бы. Она сама никогда не вышла бы замуж после всего, что с ней стряслось. Поэтому впредь не суй свой нос в чужие дела. Я обвиняю тебя во всем, что произошло сегодня. Тебя и себя. Мне не надо было тебя слушать.
Молли почувствовала уколы совести.
– Я скажу тебе еще кое-что, мать, – продолжала Бриони. – Джошуа знает про все наши делишки. Знает о Генри Дамасе, о моем мальчике, о смерти папы – обо всем. Он заставил ее рассказать ему все, а теперь терзает угрозами.
– Нет! Неужели она рассказала ему? О Боже праведный, глупая девчонка!
– Не глупая. Напуганная, душевнобольная – тут много всего. Это мы дуры, что добивались этой свадьбы. Придется мне встретиться с Джошуа О'Мэйлли и заткнуть ему глотку раз и навсегда.
Кевин Картер, водитель Бриони, был удивлен выражением лица хозяйки, когда та вышла из дома сестры. Веселое настроение, похоже, покинуло ее, осталась только ярость. Бриони села на заднее сиденье.
– К Элизабет О'Мэйлли, пожалуйста.
Машина тронулась с места. Бриони, завернувшись в плащ, смотрела в окно на пролетавшие мимо улицы. На тротуарах играли дети, мужчины стояли прислонившись к фонарным столбам. Улицы не изменились со времен ее детства. Люди по-прежнему жили в тесных маленьких домишках, черных от копоти, держали по нескольку кур, по паре кроликов в клетках. У здешних обитателей доселе сохранялся унылый, безнадежный вид.
Машина подкатила к дому Элизабет О'Мэйлли. Группа детишек в лохмотьях толпилась возле двери. Они бросили свою игру в камешки и уставились на даму в темно-зеленом плаще. Одна маленькая девочка расчесала гноящуюся ранку от укуса блохи и смахнула кровь грязными пальчиками.
В доме напротив открылась дверь, и на пороге показалась молодая мать с маленьким ребенком на руках. Бриони узнала ее. Это была Лили Бейнс, девушка, с которой они когда-то детьми вместе играли во дворе. Бриони улыбнулась, кивнула ей и постучала в дверь Элизабет О'Мэйлли. Стук эхом разнесся по всему дому, и Бриони чутьем поняла, что внутри никого нет.
– Лили, ты знаешь, где она?
– Они вышли с час назад. Я думаю, старуха собралась куда-то далеко, у нее с собой были сумки. Надеюсь, она действительно уедет, я просто не выношу эту старую корову.
Бриони понимающе хмыкнула.
– А куда она могла поехать? У нее есть кто-нибудь, к кому она могла бы отправиться?
Лили покачала головой, а ребенок улыбнулся. Бриони заметила на зубах ребенка кариес, хотя ему было не больше года от роду.
– Единственное место, где ее могут ждать, – это церковь, хотя я думаю, что и там ей не очень рады. А как ты, Бриони? У тебя прекрасный вид. Просто шикарный.
– Ты тоже прекрасно выглядишь, Лили. А это твой мальчик? Бриони погладила ребенка по щеке. Тот засмеялся. Лили приосанилась, понимая, что за ними наблюдают. Теперь, когда Бриони уделила ей внимание, она могла хвастаться тем, что выросла вместе с ней.
– У меня четверо, это мой младший. Я вышла замуж за Дэнни Литтла, ты его помнишь?
– Да, помню, он любил показывать нам птичьи гнезда.
– Он до сих пор коллекционирует птичьи яйца, Бриони. Знает все о птицах. А у тебя, я слышала, дела идут хорошо. Я рада за тебя, Бриони. Рада, что ты убралась отсюда. Ты всегда отличалась умом, всегда знала, как не упустить свой шанс.
Бриони смутилась:
– Ну да, Лил. Мне было приятно повидаться с тобой. Ты должна знать, где я живу. Приезжай как-нибудь ко мне, выпьем по чашечке чаю, поболтаем о старых временах.
– Может, и приеду: устроим вечер воспоминаний.
Они обе знали, что Лили не приедет, что у ее детей вши и она побоится занести паразитов в дом Бриони. Но все равно Лили порадовало приглашение. Открыв сумочку, Бриони вытащила все деньги, что оказались там, примерно восемь фунтов, и насильно запихала их в руку Лили.
– Нет, нет, Бриони! Мне было приятно увидеть тебя, но мне не нужны твои деньги.
Бриони засмеялась.
– В таком случае, ты единственная, кому они не нужны. Но ты единственный человек, которому я по-настоящему хочу их дать. Не стесняйся – там, откуда они берутся, их гораздо больше!
Лили кивнула. В глазах ее стояли слезы.
– Спасибо, Бри. Это смешно, но мы сегодня были на грани… Дэнни уволили с доков. Эти деньги поддержат нас.
Бриони и Лили обнялись, сжав между собой ребенка. Он запищал, напоминая о себе.
– Скажи Дэнни, чтобы не унывал. У него будет работа, я за этим прослежу.
Лили вновь кивнула. У нее перехватило горло, и она не могла говорить.
Оказавшись в машине, Бриони заметила, что Кевин Картер смотрит на нее как на сумасшедшую.
– Церковь Святого Винсента, Кевин.
Отец Макнамара не удивился, увидев Бриони Каванаг в прихожей своего дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63