мол, как обстоят дела у американцев? Генерал ответил, что они готовятся вот-вот запустить ракету с космонавтами на Луну.
– А мы? – послышалось из зала.
– Наша автоматическая станция уже два раза побывала на Луне, – ответил генерал. – Мы первыми сделали фотографии обратной стороны Луны, взяли пробы грунта, колеса лунохода впервые коснулись грунта нашего древнего спутника…
– Хорошо бы, чтобы и тут мы были первыми… – раздался за спиной Вадима негромкий голос.
Он оглянулся и снова на какую-то долю секунды встретился глазами с рослым парнем в свитере. Тот сказал это своему соседу – щуплому юноше в брезентовой куртке с капюшоном. Вадим повнимательнее посмотрел на парня – что-то в его лице показалось неуловимо знакомым… Вообще-то у Казакова хорошая память на лица. Нет, здесь, в совхозе, он не встречался с ним, но тогда где? И когда?
Парень ожег его неприязненным взглядом – мол, чего вылупился – и демонстративно отвернулся. А Вадим, больше не слушая выступающих, мучительно напрягал память: где он видел нагловатое красивое лицо со светлыми глазами?..
После торжественной части должен был демонстрироваться фильм. Автобус уже ждал космонавтов у белого приземистого здания дирекции совхоза, вместе с ними собирался уехать и Казаков. Стоя в сторонке, он наблюдал за выходящими из клуба. До начала фильма было еще минут пятнадцать, и целинники останавливались небольшими группами, закуривали. Привлекший внимание Вадима высокий парень стоял с миловидной блондинкой и, улыбаясь, что-то говорил. Прядь темно-русых волос крылом спустилась на загорелый лоб, в пальцах зажата сигарета. Красиво очерченные губы, прямой нос, спортивная фигура. Где же он видел этого мужчину? Космонавты в любой момент могли выйти, и Вадим решился подойти к заинтересовавшему его незнакомцу, хотя момент был выбран явно неподходящий – это он сразу почувствовал, когда обратился к парню с дурацким вопросом:
– Извините, я, по-моему, где-то вас видел?
– Неужели? – насмешливо взглянул тот на него. Хотя он и молодо выглядел, ему все-таки явно было за тридцать. Вблизи заметны возле губ складки, легкие морщинки под глазами. – Я ведь тебе, Мила, говорил, что похож на знаменитого киноартиста Петра Алейникова? – Он с улыбкой взглянул на девушку, потом перевел сразу потяжелевший взгляд на Вадима: – Ваша личность мне не знакома.
– Вы тоже космонавт? – с любопытством уставилась на него блондинка. – Вы еще полетите в космос, да?
– Я еще не волшебник, я учусь… – подыграл ей Вадим.
Пусть принимают его за будущего космонавта, наверняка эта девушка видела его среди приехавших. В светлых глазах мужчины мелькнул интерес, но тут же пропал – в отличие от простодушной блондинки он не попался на эту удочку.
– Дайте мне ваш автограф, – засуетилась девушка. – Когда вы станете знаменитым, я всем буду хвастать, что первая взяла у вас автограф… – Она порылась в сумочке и вскинула большие глаза на мужчину: – Игорь, у тебя не найдется какого-нибудь листочка и шариковой ручки?
Тот пожал широкими плечами и полез в задний карман, извлек оттуда измятую пачку сигарет.
– Ручки нет, – коротко сказал он.
Отступать было поздно – Вадим достал свою ручку, размашисто расписался на сплющенной пачке. Блондинка глянула на подпись, разочарованно произнесла:
– В. К. Дальше не разобрать.
Глядя в глаза ее приятелю, Вадим четко назвал свое имя и фамилию. Он готов был побиться об заклад, что в глазах мужчины что-то мелькнуло, не просто интерес, а нечто другое – если не испуг, то удивление или растерянность… Однако он тут же взял себя в руки, вытащил сигарету, а пачку протянул девушке:
– Храни свой… сувенир!
– И все-таки мы с вами где-то встречались, – сказал Вадим. – Вы ленинградец?
– Игорь – москвич, – ввернула блондинка. – Он у нас лучший тракторист. Вон там, – она кивнула в сторону клуба, – на Доске почета его фотография.
«Чертовщина! – рассмеялся про себя Вадим. – Я ведь видел его фотографию… Может, поэтому он и показался мне знакомым?»
Из клуба вышли космонавты, генерал и директор совхоза о чем-то оживленно говорили, секретарь парторганизации держал в руках большой букет неярких осенних цветов. Вадим вежливо распрощался с новыми знакомыми и направился к автобусу.
– Он такой же космонавт, как я папа римский! – услышал он насмешливый голос Игоря.
И только в самолете, уже подлетая к Ленинграду, Вадим сообразил: целинник чем-то напоминал бывшего директора молокозавода Шмелева. Та же посадка головы, разворот плеч, и в лице было что-то похожее.. Где он теперь, Карнаков-Шмелев?. Ничего о нем не известно, как и о сыне его – Игоре Шмелеве. Наверное, Игорьку сейчас столько же лет, сколько этому парню. В Андреевке считали мальчишку погибшим, сколько во время войны потерялось ребят! Помнится, когда Игорек вернулся с матерью из-под Калинина, они, мальчишки, не принимали его в свои игры, тыкали в глаза отцом – немецким шпионом… Дети, пережившие войну, – жестокий народ!
В своей повести о мальчишках войны Вадим вывел образ немецкого выкормыша, придав ему черты Игоря Шмелева… Работа над повестью продолжалась долго, перед отъездом в Казахстан Вадим отнес ее в журнал. Только вряд ли ее там опубликуют: толстые журналы неохотно принимают детские повести – это он почувствовал, когда сдавал ее в отдел прозы.
Последние годы Вадим стал замечать, что журналистику с писательской работой все труднее совмещать, но уйти из АПН было не так-то просто. В журналистике он чувствовал себя, как говорится, на коне, а получится из него настоящий писатель или нет – еще неизвестно. И потом, командировки во все концы России, встречи с разными интересными людьми давали ему очень много. В путевых блокнотах накопилось столько разного материала!
Когда объявили посадку, Вадим вдруг почувствовал не радость возвращения домой, а, скорее, щемящую тоску: ведь в общем-то никто его дома не ждал. Ирина попытается состроить на лице приветливую улыбку, может, даже поцелует, но все это не искренне, скорее, по привычке… Андрей и Оля заняты своими ребяческими делами, они, пожалуй, проявят радость. Оля на пять лет моложе Андрея. Она большую часть времени проводит у бабушки с дедом. Ирина почему-то не захотела ее отдавать в детсад. Так что с дочерью Вадим видится не так уж часто. Черт возьми, он совсем забыл купить детям подарки! Нужно будет что-нибудь поискать в универмаге, что на Московском проспекте. Без подарков он никогда не возвращается из своих дальних поездок.


Глава шестнадцатая

1

Они сидели в комнате за столом, дымили сигаретами, в чашках – недопитый остывший чай. Слышно, как на кухне бормочет радио.
– Ну что я тут торчу? – говорил Карнаков Изотову. – Нашел я двоих недовольных, клянут порядки в стране, возмущаются воровством, бюрократизмом, но чем их купишь? Они ведь за порядок, за строгость ратуют! Болеют за страну, а не желают ей зла – вот ведь какая петрушка получается, Родион Яковлевич!
– Молодые или в возрасте?
– Пожилые, почти пенсионеры, вот и брюзжат… С молодыми-то мне теперь трудно завязывать контакты: не тот возраст. Может, лучше перебраться мне на Запад? Вот там я согласен молодых учить…
– Вы здесь нужнее, – сказал Изотов. – Охота, рыбалка, турбаза… Теперь там завязываются хорошие знакомства. Под рюмку после сауны у всех языки развязываются.
А про себя подумал: «Договорились они с сынком, что ли? Тот давно бредит заграницей, теперь эта старая кочерыжка туда же нацелился. А ведь раньше и не заикался об этом». С Игорем Найденовым проще: шеф дал согласие готовить его за рубеж, после того как вернется из Казахстана. Парню повезло – он устроился в целинном совхозе, что неподалеку от территории космонавтов. Кое-какие сведения, переданные им связнику, оказались интересными… Парень лезет из кожи вон, старается. Пусть поживет на Западе, подучат там его, а потом, скорее всего, снова сюда забросят…
– Может, и так, а меня в такие компании не приглашают, – отрезал Карнаков. – Будь я на виду в городе или хотя бы топил на турбазе эти… финские бани да веничком парил начальничков, может, чего и вынюхал бы…
– Это идея, – подхватил Изотов.
– Вот что, Родион Яковлевич, – нахмурился Карнаков. – Кончим этот пустой разговор, даже здесь с почетом провожают ветеранов на пенсию. Да поймите вы, вышел я в тираж! И сил мало, и память не та…
– У вас на счете… – возразил было Изотов.
– Да заткнитесь вы с этим счетом! – взорвался Ростислав Евгеньевич. – Кому эти деньги нужны будут, если я тут окочурюсь? Уже дважды вызывал по телефону «скорую». Может, там, на «площади неизвестных борцов», на мои деньги поставят мне безымянный памятник?
– У вас ведь сын…
– У меня их целых три, так сказать, официальных, а еще с пяток по всей России раскиданы, – язвительно усмехнулся Карнаков. – Чужой мне Игорь, да и Бруно с Гельмутом плевать на меня хотели. Ведь палец о палец не ударили, чтобы вытащить меня из этой дыры!
– Вы, я гляжу, сегодня не в духе, – пробовал урезонить старика Изотов. – Там все знают и помнят, но еще не пришла пора…
– Довольно, – перебил Ростислав Евгеньевич. – Вот именно пришла моя пора – живым отсюда убираться! Потом поздно будет, да и, боюсь, у меня уже и желание пропадет…
– Рано вы о старости да смерти заговорили… – глядя в окно, заметил Родион Яковлевич. – Это на вас погода тоску нагнала…
– Не юли, Родион, – строго сказал Карнаков. – Или они не хотят меня туда забирать? Им старик не нужен!
– Если бы это все было так просто!
– Я свое слово сказал, – устало обронил Ростислав Евгеньевич, – пусть теперь они свое слово скажут.
– Я все передам, – сдался Изотов.
На дворе стояла глухая осень, из окна открывался вид на строительную площадку, узкая стрела башенного крана раскачивала на длинном тросе контейнер с кирпичом, маленькие фигурки каменщиков облепили неровную, лезущую ввысь, серую стену. Где-то в стороне ухала установка, забивающая в грунт железобетонные сваи, а дальше в дымке виднелась кромка соснового леса.
Карнаков долго и убедительно говорил о том, что его миссия в России закончилась: кто возразит против того, что он всю свою жизнь подпольно боролся против ненавистного большевистского строя? Заслуги его отмечены наградами, ему присвоено воинское звание, он еще сможет пригодиться там, за рубежом, его опыт подпольщика, знание России, в конце концов, он мог бы преподавать в разведшколе…
Изотов не возражал, больше не отговаривал, он слушал этого старого усталого человека и думал, что действительно от него теперь проку мало: всего двоих людей смог он завербовать, да и то их еще проверять и проверять, прежде чем можно будет что-либо стоящее поручить… Но согласятся ли шефы переправлять его через границу? Кому нужны старики? Это здесь, в СССР, цацкаются с пенсионерами, а особенно с инвалидами Отечественной войны и ветеранами, а там, на Западе, – миллионы молодых безработных, о стариках и говорить нечего, никому они не нужны, лишние люди. Случается, умрет в лачуге бедняга, и никому и дела нет. Родиону Яковлевичу не хотелось думать о собственной старости. Карнаков прав: у него богатый опыт, да и сыновья, если ему доведется с ними встретиться, не отвернутся, надо полагать… Хорошо, он доложит, но будет ли из этого какой толк?
– Я такие вопросы не решаю, – после того как замолк Карнаков, сказал Изотов. – Начальству доложу, но уверен: даже если вопрос будет положительно решен, вам необходимо найти себе замену… Городом наш шеф интересуется.
– Что же, вы думаете, я сидел тут сложа руки? – усмехнулся Карнаков. – Добываю информацию, работаю с людьми. В одном не очень уверен, а вот Мышонка надеюсь привлечь…
– Вы имеете в виду Сидора Мохова?
– Биография у него подходящая: был в оккупации, папаша сотрудничал с немцами, в институт не поступил, вот и работает подсобником на доменной печи. Думаю, что с ним можно продолжить работу: до денег падок, любитель выпить, но меру знает…
– Против Мохова у меня возражений нет.
– Он действительно на мышонка похож, – продолжал Карнаков. – Остроносенький, юркий… Мышь куда угодно прошмыгнет, и никто на нее внимания не обратит.
– На доменной печи и так хорошо зарабатывают, – вставил Изотов.
– У него мечта – купить «газик».
– А почему не «Москвич» или «Жигули»?
– Вбил себе в башку, что лучше «газика» нет машины: вездеход на раме, запчастей в любой организации навалом, бензин, считай, дармовой… Соображает Мышонок!
– Пригласите его завтра к себе, – велел Изотов. – Надо мне с ним поближе познакомиться.
– Честно, Родион Яковлевич, перебросят меня за границу? – заглянул в глаза гостю Карнаков. И такая тоска была в его поблекших глазах, что Изотову стало не по себе. – Иначе мне каюк. Отработала машина…
«Это верно, отработал ты в разведке, Ростислав Евгеньевич! – подумал Изотов. – Стар стал и болтлив не в меру…»
Еще до отъезда Игоря в Казахстан произошла встреча отца с сыном. Игорь по просьбе Изотова записал их беседу, разумеется в тайне от Карнакова.
– Думаю, что вас переправят на Запад, – сказал Родион Яковлевич. Он-то отлично знал, что неугодные там агенты, случается, исчезают по дороге. А много ли надо старому человеку? Сердечный приступ или инсульт…
А запись разговора отца и сына получилась любопытной!..

* * *

И г о р ь. … Но ты ведь сам открыл мне глаза на этот строй! Помнишь наши беседы на подмосковной даче? Я сделал все, как ты велел: в детдоме закончил семилетку, вступил в комсомол, выучил английский, понимаю немецкий…
К а р н а к о в. Но все это во имя чего?
И г о р ь. Я хочу иметь все то, что дает свободный мир человеку: независимость, много денег, красивые вещи, поездки по разным странам на собственном роскошном автомобиле…
К а р н а к о в. Запросы-то у тебя довольно примитивные.
И г о р ь. Зато реальные. Я знаю, чего хочу, а идейность мешает хорошо жить. За идеи борются, страдают – начитался об этом! – а я предпочитаю жить в свое полное удовольствие. Жить так, как живут богатые люди в Америке, Японии, ФРГ… Или это миф?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92