он ощутил даже некоторый прилив оптимизма – такой, что сунул руку в карман, чтобы компенсировать дону Ибраиму расходы на купленную в ресторане сигару. Однако вовремя сдержался. Незачем баловать этот народ. А кроме того, дон Ибраим наверняка соврал, что купил ее именно сейчас.– Неплохая работа, – сказал Перехиль.Дон Ибраим ничего не ответил на похвалу, ограничившись тем, что пососал свою сигару и взглянул поочередно на Красотку Пуньялес и на Удальца, как бы давая шефу понять, что им по справедливости полагается часть заслуженной им славы.– Я хочу, чтобы вы продолжали в том же духе, – снова заговорил подручный Пенчо Гавиры. – Чтобы я знал об этом длинном все – даже когда он ходит в сортир.– А что насчет дамы?Насчет дамы все обстояло куда серьезнее. Перехиль нервно покусал нижнюю губу.– Никаких глупостей, – наконец ответил он, – Единственное, что меня интересует, – это что за дела у нее с этим попом или с тем, старым. Об этом я хочу знать все до мельчайших подробностей.– А кроме?– Что «кроме»?– Ну… не знаю… гм… кроме того, что вы сказали.Дон Ибраим неловко отвел глаза. Он ежедневно читал «АБЦ», но время от времени заглядывал также и в «Ку+С», который Красотка покупала вместе с «Ола», «Семана» и «Диес минутос», хотя, по мнению экс-лжеадвоката, «Ку+С» грешил излишним пристрастием к сенсациям и заметно, на фоне остальных, хромал в смысле вкуса. Так, например, фотографии сеньоры Брунер и этого тореро были совершенно неуместны. В конце концов, она принадлежала к знатной семье, да к тому же была замужней дамой.– Только попы, – повторил Перехиль. – Вы занимаетесь только попами.И, вдруг вспомнив о том, что находилось у него в сумке, извлек из нее фотокамеру «Канон» с объективом «зум» 80-200 мм. Он только что купил ее в магазине подержанных товаров и надеялся, что этот расход, пробивший очередную брешь в его и без того дышавших на ладан финансах, в конце концов оправдает себя.– Вы хоть умеете снимать?Дон Ибраим сделал обиженную мину.– А как же! – Он ткнул себя в грудь рукой с зажатой в ней тростью. – Я сам в молодости, еще в Гаване, был фотографом. – И, мгновение подумав, прибавил: – Этим я зарабатывал, чтобы иметь возможность учиться.В неярком свете фонарей на объемистом животе экс-лжеадвоката блеснула золотая цепочка с часами Хемингуэя.– Учиться?– Да.– На адвоката, я полагаю.Обо всем этом газеты писали еще несколько лет назад, что обоим было отлично известно (как, впрочем, и всей Севилье). Тем не менее дон Ибраим сглотнул слюну и с самым серьезным видом встретил взгляд своего собеседника.– Да, разумеется. – И, выдержав исполненную достоинства паузу, храбро добавил: – Других профессий у меня нет.Не говоря больше ни слова, Перехиль передал ему сумку. В конце концов, подумал он, каждый выкручивается как может. Вся наша жизнь – это одно грандиозное кораблекрушение, и, если сам не выплывешь, вытаскивать тебя никто не будет.– Мне нужны снимки, – внушительно произнес он. – Всякий раз, как этот поп будет встречаться с сеньорой – где бы это ни произошло, – вы должны все зафиксировать. Только осторожно, ясно? Чтобы они ничего не заметили. Вот тут две пленки – высокочувствительных, на случай, если там будет не слишком светло. Не вздумайте снимать со вспышкой.Они подошли к фонарю, и дон Ибраим внимательно осмотрел содержимое сумки.– Нам бы это и в голову не пришло, – заметил он. – Тут ведь никакой вспышки.Перехиль, подняв на него глаза от сигареты, которую как раз собирался зажечь, пожал плечами:– А ты уж и размечтался! Самая дешевая вспышка, чтобы ты знал, стоит пять тысяч дуро.
Нынешние владельцы «Ла Альбааки» занимали второй этаж старинного особняка, а три зала первого этажа были отведены под ресторан. Хотя все столики были заняты, метрдотель – Макарена называла его Диего – оставил для них места в лучшем зале, возле большого камина, под окном-витражом в свинцовом переплете, выходившим на площадь Санта-Крус. Их появление привлекло внимание всех присутствующих: первой вошла Макарена, высокая, красивая, в черном костюме с короткой юбкой, открывавшей длинные стройные ноги, а за ней – Лоренсо Куарт, тоже высокий, худой, и тоже весь в черном. «Ла Альбаака» была одним из мест, куда определенная категория жителей Севильи водила своих гостей из других краев, поэтому такое зрелище, как дочь герцогини дель Нуэво Экстремо в сопровождении священника, не оставило равнодушным никого. Идя по залу, Макарена обменялась приветствиями с двумя-тремя знакомыми, а люди, сидевшие за соседними столиками, так и пожирали глазами вновь прибывших. Головы наклонялись друг к другу, губы многозначительно шептали что-то, драгоценности поблескивали, дробя на своих гранях огоньки свеч. Завтра, подумал Куарт, об этом ужине будет знать вся Севилья.– Я не была в Риме со своего свадебного путешествия, – рассказывала тем временем Макарена, по-видимому нимало не смущенная подобным вниманием, – Папа дал нам специальную аудиенцию. Я была вся в черном, в мантилье и с гребнем. Как и подобает настоящей испанке… Почему вы на меня так смотрите?Куарт медленно дожевал последний кусочек гусиной печени и положил нож и вилку на тарелку – слегка наискосок, слева направо. Поверх пламени свечи глаза Макарены следили за каждым его движением.– Вы не похожи на замужнюю женщину. Она рассмеялась, и огонек свечи заиграл в ее глазах медовыми переливами.– Вы полагаете, что мой образ жизни не приличествует замужней даме?Куарт положил локоть на стол.– Не мне судить о подобных вещах, – ответил он уклончиво.– Но вы явились со стоячим воротничком, хотя обещали прийти в галстуке.Они прямо, спокойно, не отводя взгляда, посмотрели друг на друга. Золотистый ореол, стоявший вокруг свечи, мешал Куарту видеть нижнюю часть лица женщины, но по искринкам в глазах он понял, что она улыбается.– Что касается моей жизни, – заговорила Макарена Брунер, – то я не делаю из нее никакой тайны. Я покинула дом своего мужа. У меня есть друг – тореадор. А до него был другой… – Пауза, последовавшая за этими словами, была идеально рассчитана, и волей-неволей Куарт вынужден был отдать должное выдержке и самообладанию своей собеседницы. – Вас это не шокирует?Куарт, положив указательный палец на рукоятку покоящегося на тарелке ножа, мягко повторил, что его работа состоит не в том, чтобы приходить в состояние шока от таких вещей, и что о них следовало бы говорить скорее с отцом Ферро, который является исповедником Макарены Брунер. Ведь и среди служителей Церкви существует специализация.– А чем занимаетесь лично вы?.. Охотой за скальпами, как говорит архиепископ?Протянув руку, она отодвинула в сторону подсвечник, стоявший в самом центре стола. Теперь Куарт мог видеть ее рот – крупный, изящного рисунка: верхняя губа сердечком, белые зубы поблескивают так же, как бусы из слоновой кости на смуглой шее. На Макарене был черный жакет, под ним – легкая шелковая блузка с большим вырезом. Юбка очень короткая, отделанная по низу кружевом, черные чулки, черные же туфли на низком каблуке. Точеные ноги, слишком длинные и слишком красивые, чтобы не поколебать душевный покой любого священника – даже Куарта, хотя он в этом плане обладал лучшей закалкой, чем большинство его коллег, которых он знал лично. Впрочем, это обстоятельство тоже ничего не гарантировало.– Мы говорили о вас, – напомнил он, мысленно не без улыбки отмечая, что некий любопытный инстинкт заставляет его уходить от этой темы; так прежде, стреляясь, дуэлянты становились боком к противнику, чтобы уклониться от пули.Теперь глаза Макарены Брунер блеснули иронической усмешкой.– Обо мне? А что еще может показаться вам интересным?.. Мой рост – метр семьдесят четыре, возраст – тридцать пять лет, хотя я на них не выгляжу; окончила университет, принадлежу к общине Пресвятой Девы дель Росис, во время Севильской ярмарки не одеваюсь, как танцовщица фламенко, а предпочитаю костюм с короткой юбкой и кордовскую шляпу… – Она помолчала, словно припоминая, и взглянула на золотой браслет на левом запястье, на котором не было часов. – Когда я выходила замуж, моя мать уступила мне титул герцогини де Асаара, которым я не пользуюсь, а после ее смерти я унаследую еще три с лишним десятка титулов, двенадцать из которых являются титулами грандов Испании, дворец «Каса дель Постиго» с мебелью и картинами и некоторые средства – ровно столько, чтобы иметь возможность жить, соблюдая необходимый декор. Мне приходится заниматься сохранением того, что еще осталось, и приводить в порядок семейные архивы. Б настоящее время я работаю над книгой о герцогах дель Нуэво Экстреме в эпоху Австрийского дома Австрийский дом – династия Габсбургов, правившая в Испании в 1514-1700 гг.

… Об остальном рассказывать, думаю, нет смысла. – Она взяла свой бокал и поднесла его к губам. – Вы можете сами полистать любой журнал.– Похоже, для вас это не имеет особого значения. Она отпила маленький глоток и, не отнимая бокала от губ, долгим взглядом посмотрела на Куарта:– Верно. Не имеет. Хотите, я пооткровенничаю с вами?Куарт покачал седой головой.– Не знаю, – искренне ответил он, ощущая какое-то выжидательное спокойствие и странную, даже забавную ясность мысли – возможно, от вина, к которому, впрочем, он едва прикоснулся, – На самом деле я не знаю, почему вы пригласили меня на этот ужин.Макарена Брунер отпила еще глоток – медленно, в раздумье.– Мне приходит в голову несколько причин, – заговорила она наконец, ставя бокал на стол. – Например, вы крайне учтивы – не то что некоторые священники с их сальными манерами… Ваша учтивость – это своеобразный способ держать людей на расстоянии. – Она быстрым оценивающим взглядом окинула нижнюю часть его лица – может быть, рот, подумал Куарт, – затем перевела глаза на его руки, лежавшие теперь на столе, по бокам тарелки, которую подошедший официант как раз собирался убрать. – Кроме того, вы немногословны: вы не ошарашиваете людей болтовней, как ярмарочный зазывала. В этом вы похожи на дона Приамо… – Официант с тарелками уже отошел, и она улыбнулась Куарту. – Потом, волосы у вас с ранней проседью и подстрижены коротко, как у солдата. Как у одного из моих любимых персонажей – сэра Мархолта, отважного и невозмутимого рыцаря из «Деяний короля Артура и его благородных рыцарей» Джона Стейнбека. Я еще девчонкой прочла эту книгу и просто влюбилась в Мархолта… Хватит или вам нужны еще другие причины?.. Ну, еще вот что: как говорит Грис, вы священник, который умеет со вкусом носить одежду. Самый интересный из всех священников, которых мне доводилось видеть, если хотите знать… – Еще один долгий взгляд – на пять секунд дольше, чем ему следовало быть, чтобы не вызвать ощущения неловкости. – Вы хотите это знать?– Учитывая, кто я такой, – вряд ли. Макарена Брунер медленно кивнула, по достоинству оценив этот спокойный ответ.– А еще, – продолжала она, – вы напоминаете мне капеллана, который был у нас в монастырской школе. Всякий раз, как он должен был служить мессу, это ощущалось уже за несколько дней, потому что все матушки и сестры теряли покой и сон. В конце концов он сбежал с одной из них – толстушкой, которая преподавала нам химию. Разве вы не знаете, что монашки иногда влюбляются в священников?.. Так случилось и с Грис. Она была директрисой университетского колледжа в Санта-Барбаре – это в Калифорнии. И в один прекрасный день с ужасом обнаружила, что влюблена в епископа своей епархии. Он должен был посетить ее колледж, и она бросилась к зеркалу, чтобы выщипать себе брови, и чуть было не начала подкрашивать глаза… Как вам эта история? Она в упор смотрела на Куарта, ожидая его реакции, однако тот оставался невозмутимым. Макарена Брунер удивилась бы, узнав, сколько историй о любви и ненависти священников и монахинь на карандаше у Института внешних дел. Он ограничился тем, что слегка пожал плечами, словно ожидая продолжения. Если она собиралась своим рассказом шокировать его, то ее удар не попал в цель. Прицел был слишком неточен.– И как же она решила проблему?Макарена сделала жест сжатой кистью руки, отчего золотой браслет, соскальзывая ближе к локтю, ярко сверкнул в пламени свечей. Из-за соседних столиков добрая дюжина глаз не отрывала от нее взгляда.– Она разбила зеркало – вот так, кулаком, и при этом порезала себе вену. Потом пошла к своей настоятельнице и попросила на некоторое время освободить ее от обета, чтобы иметь возможность поразмышлять. Это было несколько лет назад.К ней приблизился метрдотель, невозмутимый, как будто не слышал ни единого слова. Он выразил надежду, что у уважаемых гостей все в порядке, и поинтересовался, не желает ли сеньора чего-нибудь еще. Она заказывала только салат; Куарт также не захотел ни других блюд, ни десерта, которым фирма, повергнутая в отчаяние отсутствием аппетита у сеньоры герцогини и преподобного отца, вознамерилась бесплатно угостить их. В ожидании кофе они решили допить свое вино.– Вы давно знакомы с сестрой Марсала?– Как забавно вы ее назвали… Сестра Марсала. Я никогда не воспринимала ее в таком ключе.Ее бокал был почти пуст. Куарт, взяв бутылку со стоявшего рядом маленького столика, наполнил его. Свой бокал он едва пригубил.– Грис старше меня, – продолжала она, – но мы подружились уже давно – здесь, в Севилье. Она часто приезжала со своими учениками-американцами: летние курсы для иностранцев, изобразительное искусство… Мы познакомились, когда они проходили практику – реставрировали летнюю столовую в моем доме. Это я свела ее с отцом Ферро и добилась, чтобы ее включили в проект, когда отношения с архиепископом были еще вполне теплыми.– Почему вас так интересует эта церковь?Она взглянула на него так, словно ей в жизни не приходилось слышать более идиотского вопроса. Эту церковь построила ее семья. В ней покоились ее предки.– А вот для вашего мужа, похоже, это не имеет особого значения.– Конечно, не имеет. У Пенчо голова занята совсем другими вещами.В свете свечи вино с берегов Дуэро блеснуло алыми переливами, когда она поднесла бокал к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65